Черкасы на службе и в ссылке в Сибири в XVII веке

Аннотация. Статья содержит характеристику большой этнической группы — черкасов, оказавшихся разными путями в Сибири в XVII веке. На основе архивных и других материалов выявлены источники и причины появления черкасов в Сибири, рассмотрены их служебная и хозяйственная деятельность, участие в социальных движениях. Показано, что черкасы попадали в Сибирь как лица, совершившие «выезд», военнопленные и ссыльные за политические и уголовные дела и направлялись в «государеву службу» и «государеву пашню». Трудные условия проживания в Сибири нередко побуждали их к побегам и другим протестным действиям. В то же время культурно-языковая и религиозная близость с русским народом, общность их судеб, возможность изменить свой прежний статус и продвинуться по служебной лестнице, богатые природные ресурсы и другие факторы способствовали успешной интеграции черкасов в новое сибирское сообщество. Наряду с русскими и другими европейскими колонистами они внесли свой вклад в процесс начального освоения громадного Сибирского региона.

Ключевые слова: Сибирь; «выезжие» и ссыльные черкасы; «государева служба»; «государева пашня»; социальное движение; освоение региона; Черкас Александров; Демьян Многогрешный; Матвей Гвинтовка.

Summary. The paper contains a characteristic of a large ethnic group, Circassi, who in different ways ended up in Siberia in the XVII century. Based on archival and other materials, it reveals the origins and causes of Circassian appearance in Siberia, examines their service and economic activities, participation in social movements. It is shown that Circassi were brought to Siberia as prisoners of war, exiled on political and criminal cases, and sent for tsar’s service and tsar’s plowing. The harsh conditions of life in Siberia often encouraged them to escape and to other protest actions. At the same time, cultural, linguistic and religious closeness to the Russian people, a common fate, the opportunity to change their former status and advance in the service ladder, rich natural resources and other factors contributed to the successful integration of the Circassi into the new Siberian community. Along with Russians and other European colonists, they contributed to the initial development of the vast Siberian region.

Keywords: Siberia; departed and exiled Circassi; tsar’s service; tsar’s plowing; social movement; development of the region; Cherkass Aleksandrov; Demyan Mnoghreshny; Matvey Gvintovka.

ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

КАМЕНЕЦКИЙ Иван Павлович — старший научный сотрудник Института истории Сибирского отделения Российской академии наук, кандидат исторических наук

СЛУЖИЛИ РУССКОМУ ЦАРЮ «ИСТИННОЮ ПРАВДОЮ И БЕЗПОРОЧНО»

Черкасы на службе и в ссылке в Сибири в XVII веке

На начальном этапе освоения Сибири согласно историографии наряду с преобладанием русского населения в миграционном движении участвовали другие восточнославянские народы и выходцы из стран Западной и Центральной Европы1. Среди них особое место занимали днепровские (запорожские) казаки, так называемые черкасы, населявшие в XVII столетии преимущественно Нижнее и Среднее Приднепровье, одним из центров которого был город-крепость Черкассы. Несмотря на частое упоминание термина «черкасы» в документах русского приказного делопроизводства, эта группа не стала ещё предметом специального исторического, этнографического и демографического исследования.

Выявление и анализ широкого круга источников и литературы о сосланных и направленных в Сибирь черкасов позволяют установить их численность, состав, социальное положение, определить роль в формировании первоначального ядра сибирского казачества, крестьянства и вклад в раннюю колонизацию Сибирского региона.

Первое появление черкасов в Сибири было связано, очевидно, с походом Ермака. Среди его соратников заметно выделялась фигура атамана Черкаса Александрова, служебная деятельность и родственные связи которого уже отмечены в исторической литературе2. Появление других выходцев из днепровских земель в «Сибирской окраине» было связано с её последующим заселением и хозяйственным освоением. Стремительное продвижение русских правительственных отрядов в глубь Сибири и возведение городов и острогов требовали постоянного пополнения края необходимыми людскими ресурсами, среди которых были выходцы из разных мест, в том числе Приднепровья.

Черкасы попадали в Сибирь в основном тремя путями: по «своей воле» («выезжие черкасы»), «взятые на бою» (военнопленные) и ссыльные, сосланные за различные провинности, чаще всего за политические преступления (измена, воровство, уголовные дела).

Источники отмечают участие черкасов в возведении первых русских городов за Уралом (Тары, Туринска, Сургута, Мангазеи, Енисейска и других важных форпостов) и несение ими службы в составе сибирских гарнизонов.

В 1594 году из Тобольска для строительства Тарского города были направлены «начальные люди черкешенины» — казачий голова над «литвой» Своитин Рупосов (Руносов) и атаман Черкас Александров. После возведения Тары 17 марта* 1595 года вместе с казачьим головой Никитой Доможировым Ч. Александров совершил поход в Барабинскую степь, в верховья Оми — для преследования одного из отрядов разбитого Кучума3.

В следующем году в Тару из Тобольска был отправлен «проездом на три годы» мещовский «сын боярский» Иван Беклемищев с отрядом черкасов и казаков — 119 человек и 40 — «литвы», оставленных там «на вечное житье»4.

В 1600 году в Туринск из Тюмени прибыли 10 казаков и пушкарей, а также 10 черкасов, присланных по царскому указу для несения в остроге постоянной службы5.

Согласно царской грамоте от 30 января того же года тюменский голова Фёдор Янов обязывался построить острог между Верхотурьем и Тюменью — в Епанчине юрте, устроив там большой ям с 50 ямскими «охотниками» и 100 пашенными крестьянами. Для строительства острога велено было набрать 40 стрельцов из сибирских городов, в том числе 10 черкасов, и стрельцов из Пелыма, 20 плотников из Верхотурья6.

«Прибор» черкас на «государеву службу» и перевод их из европейской части России в сибирские города осуществлялись и в последующий период. В отписке тобольского воеводы князя И.С. Куракина тарскому воеводе К.С. Вельямину-Воронцову в 1620 году сообщалось об отправке из Тобольска на Тару 15 «выезжих черкас» во главе с Северином Микулиным (из числа 30 черкасов, присланных в Тобольск) с «именной росписью» и «новоприсыльного литвина» Василья Заборовского7.

Наряду с «выезжими черкасами» в пополнении населения Сибири значительную роль играла ссылка в Сибирь «опальных», «воровских» людей и военнопленных. По неполным данным П.Н. Буцинского, с 1593 по 1645 год в Сибирь сослали около 1500 человек, из них около 850 русских и 366 черкасов8.

Сосланные черкасы направлялись в Сибирь в одиночку и большими партиями, в зависимости от степени вины определялись в «государеву» службу или в «пашню».

Сосланный на службу в Тару в 1598 году черкас Анисим (Онисим) Нестеров был повёрстан (т.е. зачислен на военную службу) в конные казаки; в 1608-м он участвовал в походе на Ямыш-озеро, где в сражении с калмыками «ранил мужика», за что получил в качестве награды полтину9. В 1614 году был послан «на житье» в Тобольск некий «черкашенин» Пронка, определённый в «литовский список» с денежным и хлебным окладом. В 1619 году из пограничной крепости Алатыря в Тобольск в пешую службу сослали также 40 пленённых черкасов10.

По данным С.В. Бахрушина, в 1620 году в Сибирь были сосланы 44 человека «литовских людей» и 8 черкасов — их «разослали» по разным городам и острогам11. В 1624-м тобольский воевода-реформатор Ю. Сулешев «прибрал» и направил в Кузнецкий острог 11 черкасов и 20 «гулящих людей» в пешую и конную казачью службу. В следующем году по отписке другого тобольского воеводы, князя А.Н. Трубецкого, туда же послали 10 черкасов и 20 «гулящих людей»12. В окладной книге Томского гарнизона в 1624 году тоже значились служилые черкасы — 6 человек13.

Всего, по данным П.Н. Буцинского, с 1623 по 1624 год «за измену» в Сибирь сослали 76 черкасов, часть которых была повёрстана на казачью службу, другая — определена в «пашню»14.

В последующие десятилетия, особенно в период войны за Смоленск (1632—1634), приток ссыльных черкасов вместе с «литвой» в Сибирь значительно увеличился. В августе 1633 года в Томск прибыли 200 «литовских людей» (большинство из них — белорусы), 24 украинца (в том числе запорожский атаман Михаил Скиба), 30 поляков, именуемых в документах «шляхтой». Среди них были и черкасы, главным образом из «Нежинскаго повета, Стародуба, Чернигова, Паволочи, Львова» и других мест15.

В 1635-м царским указом в Томск были сосланы 11 черкасов с жёнами и детьми. За то, что они «в Путивле воровали и в порубежных делах ссору чинили и людей побивали до смерти», было велено устроить их в «пашню»16. Очевидно, среди них находились участники Смоленской войны, которые дезертировали и влились в крестьянско-казачье движение под руководством Ивана Балаша17.

В конце 1630-х годов в Сибирь отправили большую партию черкасов с семьями — 179 человек, которых сопровождали 80 стрельцов. Несмотря на усиленную охрану, по дороге черкасы занимались грабежами и убийствами; несколько человек сбежали, бросив своих жён и детей18.

14 и 15 января 1639 года в Тобольск прибыли следовавшие в Енисейск 12 «ссыльных» людей с семьями, которых также называли «путивльскими черкасами». Многие из их жён и детей, не выдержав тягот переезда, умерли в пути19. В то же время в Томск был сослан за какое-то «воровство» «черкешенин» Василий Водопьян с 13 товарищами, с семьями (всего 51 человек), которых определили в казачью службу. Его родственник, десятник конных казаков «черкашенин» Ивашка Водопьян и другой черкас, конный казак Янко Золотарёнок, стали одними из активных участников Томского восстания 1648—1649 гг.20

17 июня 1641 года в Енисейск в «пашенные крестьяне» были посланы трое «чугуевских сотников черкасских». В том же году енисейский воевода М. Верёвкин сообщил в Москву, что в Енисейск присланы ещё семеро «ссыльных белогородских черкас», которые были повёрстаны на казачью службу21.

В следующем году на р. Лену, в Якутский острог, к воеводе П.П. Головину Сибирский приказ направил 188 черкасов с жёнами и детьми — уроженцев Чугуевского, Курского и Воронежского уездов22. По данным В.Ф. Сафронова, в Илимском и Якутском уездах ссыльные «литва» и черкасы составляли от трети до половины населения23.

Наряду с наказанием за уголовные преступления черкасы попадали в Сибирь по причине «опалы», за «измену», под которыми чаще всего скрывались политические мотивы. В 1641 году томские воеводы выслали из своего города в Кузнецк «на службу» поляка Яна Шварца, пять черкасов и других «опальных» лиц. Все они были повёрстаны в конные казаки Кузнецкого гарнизона24. 17 июня 1641-го в Сибирь сослали «за измену» — попытку переметнуться «на литовскую сторону» троих «чугуевских сотников черкасских»: Демьяна Бута, Василия Боговцева, Богдана Матюшонка. Их определили в «государеву пашню» в Кузнецкий острог25.

По данным В.И. Шункова, с сентября 1641 по апрель 1642 года Тобольск принял 134 ссыльных «русских и литовских людей и черкас и мордвы», среди которых были и запорожские казаки26.

Среди черкасов в Сибири находились не только лица, сосланные за различные проступки, но и добровольные выходцы из днепровских земель. В 1628 году тобольскому воеводе А.Н. Трубецкому было предписано определить на казачью службу «выходца» «черкашенина» Алексея Ляцковского. Его зачислили в пешие казаки и направили служить в Тару27.

В 1635 году в Сибирь были направлены «старого и нового выезду» 50 «иноземцев» — «поляков и литвы», а также 54 «черкаса» из Адашевского и Чаплинского полков, служивших в Нижнем Новгороде. Все они получили помимо государева жалованья для обустройства на новом месте «сибирского подъему: женатым по 2 рубля, а холостым по рублю»28. Но, несмотря на обеспеченность довольствием, по дороге в Сибирь отряд занимался грабежом и насилием над местными жителями. По словам Н.Н. Оглоблина, «эти невольные переселенцы в Сибирь отличились дорогой целым рядом бесчинств, о чем производилось “розыскное дело” посланными из Москвы “сыщиками”»29.

В 1681 году на «розборе» (военном смотре) в Кузнецке были выявлены 20 конных казаков, указавших, что их отцы «черкасской породы». По «скаскам» казаков их близкие родственники либо «выехали из черкасских городов <…> под высокую руку к Москве», или были «запорожскими черкасами», или были присланы в Сибирь по указу государя Михаила Фёдоровича 40—45 лет тому назад. При этом потомки черкасов, не называя причин выезда и ссылки своих предков, заявляли о себе, как и другие казаки, что они служат русскому царю «истинною правдою и безпорочно»30.

Ряд источников свидетельствуют, что появление «родичей» указанных казаков в Сибири нередко было связано с их криминальным прошлым. Так, родственником кузнецкого казака Дёмки Губаренко (Губарь) был черкас Янка (Ян) Губарь — атаман «воровских казаков». Последний, соединив свой отряд с яицкими казаками, участвовал в ограблении персидских и русских торговых судов на Каспии31. В 1639 году Я. Губарь со своими людьми был захвачен в плен правительственным войском в устье Яика и сослан в Томск, затем — в Кузнецк.

Движение черкасов и «литвы» в Сибирь заметно усилилось во время Русско-польской войны (1654—1667). 2 октября 1660 года «по государевой грамоте» были сосланы из Москвы в Тобольск восемь пленных черкасов и посланных в Енисейский острог «литовских людей»32. 13 августа 1661-го туда же прибыл сосланный из Москвы бывший «черкасский полковник» Михайло Криса33.

Сохранились сведения о местах пленения отдельных лиц, об обстоятельствах, при которых они оказались в Сибири, и об их прежней службе. По словам енисейского казака Степана Тимофеева, он «служил польскому королю казачью службу», попал в плен в бою под Лохвичем и был сослан в Енисейск. После отказа участвовать в «розмене» военнопленными, состоявшемся в 1670 году, был отправлен из Москвы на службу в Тобольск34. Енисейского стрельца Савинко Петрова тоже «взяли на бою» под Полоховичем. В 1637 году он «состоял в станице атамана Осипа Галкина с окладом 5 руб., 5 четей ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли»35.

Социальный статус и служебное положение выходцев из днепровских земель, за исключением отдельных «опальных» лиц, ничем не отличались от тех, что были у других «служилых людей». Черкасы, сосланные и направленные «по указу» и «по грамоте» в Сибирь, получали государево жалованье в соответствии с установленными правительством нормами, выполняли все возложенные на них служебные обязанности. Продвижение их по службе во многом зависело от наличия у них военного опыта, выслуги, личных заслуг и других достижений.

Как правило, в сибирских гарнизонах служилые черкасы состояли в воинских подразделениях наряду с другими ратными людьми. Но в ряде городов их определили в отдельные отряды, именовавшиеся «черкасский список» или «литовский и черкасский список», сохранявшие черты военной организации, существовавшие у них до «поступления» в Сибирь.

В 1626—1627 гг. в Тобольске в «литовском и черкасском списках» состояли 109 человек, или 15,2 проц. от всего служилого населения, в Тюмени — соответственно 36 (10,9 проц.), Таре — 72 (17), Пелыме — 36 (12,2), Берёзове — 9 (3). В 1650 году в Тобольске было 130 черкасов и «литвы» (13,7 проц.), в Тюмени — 101 (вместе с «новокрещеными» — 12,6), Таре — 126 (20,1). В 1699 году в Тобольске значились 219 человек (11,4 проц.), в Тюмени — 115 (13,7), в Таре — 72 (10)36.

Продвижение по службе черкасов, как и других ратных людей, осуществлялось за достигнутые личные заслуги. Григорий Тузовской, начинавший в 1624 году службу в Кузнецком остроге конным казаком, в 1625 и 1630 гг. значился десятником конных «присыльных черкас», в 1637-м — пятидесятником «с окладом 7 руб. 25 алтын, 6 четей ржи, 4 чети овса, 2 пуда соли»37.

Совершивший «выезд к Москве» атаман конных казаков Иван Андреев Черкашенинов (упоминался и как Бедарь, и Бедарев) начинал ратную службу конным казаком в Томске. В 1641 году по его челобитной был зачислен в пятидесятники, в 1671-м упоминался как атаман. В 1662 году его денежный оклад составлял 9, а в 1673-м —10 руб.38

Отметим, что не все сосланные черкасы, даже хорошо знакомые с ратным делом, неукоснительно верстались в государеву службу. В 1635 году в Енисейский острог прибыла большая партия ссыльных: «литва», «воровские волжские казаки», участники армейских движений в Рославле и других днепровских городах, в том числе «воровавшие» с предводителем казацко-крестьянского восстания И. Балашом. Из них 30 человек зачислили в Енисейске в служилые люди. Участники движения Балаша, в числе которых находились донские и яицкие казаки, путивльские «черкасы», были «посажены на пашню»39.

В то же время постоянная военная угроза, исходившая от кочевников Южной Сибири и Забайкалья, побуждала российское правительство смотреть сквозь пальцы на изданные им указы о запрете и ограничениях верстать в службу изменников и других опальных лиц, давать ответственные поручения уже зачисленным на службу ссыльным людям. Нередко в условиях обострения военной обстановки Сибирский приказ вынужден был не без давления снизу идти на значительные уступки. Так, сосланного за измену в Красноярский острог нежинского полковника Василия Многогрешного казаки в 1679 году самовольно освободили из тюрьмы и назначили руководить обороной города от енисейских киргизов и «чёрных калмыков» (джунгар). Благодаря его умелым действиям красноярцы сумели отразить натиск сильного врага и обратить его в бегство. Они же ходатайствовали перед столичной властью о награждении и зачислении бывшего тюремного сидельца в высокий воинский чин — сына боярского, что было исполнено.

Его брат, гетман Демьян Многогрешный, в 1687 году был также освобождён из тюрьмы и повёрстан в тот же чин. Вскоре он отличился в разгроме монгольских войск, в сражении под Селенгинском и при защите других русских владений Восточного  Забайкалья. Сыновья Д. Многогрешного тоже вошли в состав, по выражению Н.Н. Оглоблина, «служилой аристократии», а его внук Михаил Многогрешный стал сибирским дворянином40.

Сосланного в 1673 году в Кузнецкий острог близкого соратника Д. Многогрешного — нежинского полковника Матвея Гвинтовку тоже освободили из тюрьмы и зачислили на службу. Его сын Елфим Гвинтовкин упоминался на рубеже веков в Кузнецком гарнизоне как сын боярский и казачий голова, позднее — сибирский дворянин. 2 июня 1709 года он возглавил большую экспедицию для строительства крепости при слиянии Бии и Катуни, получившую название Бийской41.

Наряду с верстанием в службу значительные партии провинившихся ссыльных черкасов определялись и переводились в «пашню» «на вечное житье» в удалённые восточные районы страны. В 1650-е годы крупные партии черкасов направляли на ленскую и илимскую пашни, несмотря на то, что многим из них земледелие было «не в обычай». В 1653 году отправили 55 семей в строившийся Балаганский острог, в 1655-м — 54 семьи в Нижний Братский острог, где их «посадили в пашню». Начиная с 1660-х годов значительные массы крестьян-переведенцев, среди которых были и черкасы, направлялись на иркутскую и нерчинские пашни42.

Во второй половине XVII века выходцы из днепровских земель в Сибири основали немало сельских населённых пунктов. В 1673 году «по дозору» (описание земельных владений) тобольского сына боярского Фёдора Ушакова в перечне земледельческих поселений Енисейского уезда зафиксированы черкасские деревни, в них 17 крестьянских хозяйств, 11 из которых имели лишнюю запашку. Черкасские деревни, состоявшие, как правило, из двух-трёх дворов, отмечены источниками в последней четверти XVII — начале XVIII века в Тарском, Кузнецком, Томском, Красноярском уездах43.

Суровые условия службы в Сибири, слабая обеспеченность государевым жалованьем и «подмогой» лицам, определённым в «службу» и в «пашню», склонность к бродяжничеству и перемещению на новые места побуждали черкасов, как и других ссыльных людей, к частым побегам, заговорам и другим активным протестным действиям.

В 1620 году из Сибири бежали 30 сосланных «литовских людей», среди которых были черкасы под предводительством Первушки Шершня (отчаянного главаря неизвестного происхождения). Преследуемые по пятам погоней, преодолевая огромные трудности и пространства, теряя людей в стычках с местным населением, этот отряд сумел достичь Двинского уезда, где оставшихся беглецов схватили, но четверым из них во главе с Шершнем удалось скрыться44.

При столкновении с калмыками у Ямыш-озера в 1621 году черкасы, служившие на соляных судах у русских, «изменили им» и «бежали в колмаки»45. Очевидно, они были сосланными в Сибирь в 1619-м выходцами из Алатыря.

В 1626 и 1628 гг. из Кузнецкого острога «бежали на Русь» группы черкасов и пашенных крестьян, присланных в 1624 году Ю. Сулешевым. Беглецы были схвачены томскими служилыми людьми и конвоированы обратно в Кузнецк. На допросе они заявили, что хотели бежать от «нужи <…> на Каму, а с Камы на Волгу, а с Волги на Дон»46.

Среди томской «литвы», организаторов и участников заговора 1634 года, ставивших целью «побить воевод и других русских служилых и жилецких людей», «пограбить казну» денежную, соболиную и «зелейную», «а город и острог и посады жечь и, взяв лошадиное стадо, бежать степью мимо Тары на Волгу и проиматца в Литву», тоже было немало выходцев из черкасов. Об этом свидетельствуют фамилии и места выхода заговорщиков, казнённых за «воровство»47. В их составе были руководители заговора — Иван Петров Белиловец (нежинец) и Иван Краснопольский (происхождение неизвестно), рядовые участники — пешие казаки Иван Петров, Сафрон Стасейской (нежинцы), Иван Степанов (Паволочи), Кондрат Михайлов (казак из Носовки) и др.

Попытки бегства черкасов и разного рода «иноземцев» из-за тягот работ на «государевой пашне» и во время «несения службы» не прекращались и в последующий период. В 1656 году илимский воевода Б. Оладьин сообщал в Енисейск о бегстве из Братского и Балаганского острогов большой партии пашенных крестьян («человек с 50 и болши»), состоявшей из ссыльных людей «черкас». Также от воеводы узнали об их нападении на Усть-Илимскую заставу 22 мая и о вероятном движении беглецов в Даурию48.

В 1660 году из Сургута бежала группа «иноземцев», сосланных из «Лифляндской земли». Здесь были немцы (полковник Ян Эренк и др.), «литва» (Ян Потёмкин, Богдан Халецкой и др.) и черкасы, имена которых в источнике не названы. Ссыльные побежали «на низ Обью рекою», но вскоре сами добровольно вернулись в Сургут, когда узнали, что посланные за ними в погоню служилые люди «дорогу переняли»49.

Некоторым черкасам удавалось совершать побеги по пути следования в сибирскую ссылку и обратно — из Сибири. Сосланные туда в 1660 году «по государевой грамоте» восемь черкасов сумели уйти от конвоя и избежать ссылки. В верхотурской отписке воеводы Ивана Камынина по «скаске» казанского пристава Якова Пыхачева указано: те ссыльные, «едучи ис Казани, у него ушли на Каме реке, не доехав Сарапула»50.

Удачный побег из Тобольска в конце 1673 года совершил сосланный в Сибирь вместе с указанными выше братьями Многогрешными и М. Гвинтовкой черкасский есаул Пашка Грибович (вскоре он объявился в Запорожье)51.

Невзирая на все трудности и тяготы «государевой службы и работы на пашне», преобладающая часть черкасов всё же обрела своё «вечное житье» в Сибири. В отличие от поляков и других «иноземцев», стремившихся небезуспешно с помощью челобитных на имя царя и разменов военнопленными вернуться на родину, «изменники» черкасы не всегда имели такую возможность. Их вынужденному проживанию в Сибири во многом способствовало наличие ряда объективных и субъективных факторов.

Не сразу, но постепенно их жизнь в этом регионе становилась для них привлекательной по причинам: исторической близости с русским народом и общности их судеб; отсутствия в сибирских городах и острогах этнического неравенства и превосходства; возможности изменить свой прежний, во многом неустойчивый статус и продвинуться по служебной лестнице; богатых природных ресурсов, обеспечивавших более стабильные, чем прежде, источники существования.

Наличие в Сибири самодеятельных сословно-корпоративных организаций — служилых и крестьянских миров, защищавших их интересы и напоминавших им прежние демократические формы управления, также во многом облегчало социальное и материальное положение черкасов и их жизнедеятельность в целом.

Черкасы вместе с другими ратными людьми строили и обороняли русские форпосты, ходили за ясаком, участвовали во всех крупных военных операциях и экспедициях на немирных кочевников, выполняли другие возложенные на них служебные обязанности. Несмотря на то, что пашня для многих была «не в обычай», оказавшиеся в Сибири черкасы, используя «государеву подмогу», осваивали нетронутые целинные земли, основывали земледельческие деревни и слободы. В источниках отмечено их участие в промысловой, торгово-ремесленной и других сферах хозяйственной деятельности региона.

В составе черкасов, попавших в Сибирь «по прибору» и оказавшихся в ссылке за указанные провинности, было немало известных администраторов и землепроходцев. Среди них — тобольский «сын боярский» Черкас (Василий) Рукин. По обоснованному мнению Е.К. Ромодановской и А.Х. Элерта, его настоящее имя Василий, а «Черкас» — прозвище, указывающее на происхождение52.

Согласно Г.Ф. Миллеру весной 1618 года вместе с «сыном боярским» П.А. Албычевым Рукин, будучи стрелецким сотником, возглавил большую экспедицию-отряд на Енисей, результатом которой стало возведение Маковского острога и Енисейска, ставшего вскоре центром обширного сибирского разряда. Им были собраны первые сведения о коренных народах и природных богатствах Среднего Енисея и о его притоке — Верхней Тунгуске53. В 1641 году Рукин участвовал в походе дворянина Якова Тухачевского в Киргизскую землю, завершившегося возведением Ачинского острога. Из-за возникших разногласий с Я. Тухачевским «Черкас» «завёл смуту» в войске и самовольно увёл свой отряд «из киргизов»54.

Сосланный в Сибирь в 1618 году атаман запорожских казаков черкас Михаил Скиба был повёрстан в Томске в конные казаки. Он явился родоначальником большой династии служилых людей, из которой также вышли известные администраторы и дипломаты Сибири. Один из них — конный казак Фёдор Скибин в 1696 году вместе с казаком М. Трошиным отправился с посольством в Туркестан к казахскому хану Тауке. Поездка сопровождалась многими злоключениями, посланцы не сумели выполнить поставленные задачи, но они собрали важные сведения о путях следования, народах и правителях Казахской Орды и Средней Азии, высоко оценённые русским правительством55.

Среди других примечательных личностей были сосланные в Сибирь «за измену» запорожские казаки: бывший гетман Демьян Многогрешный и его соратники; несостоявшийся гетман, кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Серко; гетман Малороссии Иван Самойлович; киевский полковник Михаил Криса; братья гетмана Ивана Выговского — полковники Василий, Юрий и Илья Выговские; малороссийский генеральный писарь Самойло Завицкий; сын нежинского полковника, наказного гетмана Войска Запорожского Ивана Золотарёнка Кондратий Яковлев и др.

Таким образом, черкасы наряду с белорусами и «литвой» составили значительную часть русскоязычного населения в Сибири в начальный период её освоения, оставив заметный след в военной, политической и хозяйственной жизни этого региона.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Никитин Н.И. Служилые люди в Западной Сибири. Новосибирск: Наука, 1988; Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий: История Сибири в биографиях и родословных. Новосибирск: Наука; Сибирская издательская фирма, 1993; Соколовский И.Р. Служилые «иноземцы» в Сибири XVII века (Томск, Енисейск, Красноярск). Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004; Служилые люди Сибири конца XVI — начала XVIII века: биобиблиографический словарь / отв. ред. И.П. Каменецкий. М.; СПб.: Нестор-История, 2020.

2 Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий… С. 15—17; Ромодановская Е.К. К биографии Черкаса Александрова // Сургут, Сибирь, Россия. Тезисы II межвузовской конференции молодых учёных и студентов — историков. Екатеринбург: Волот, 1995. С. 118—120.

3 Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. Т. I. М.: Восточная литература, 1999. С. 282, 290, 349, 351.

4 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1598—1768 гг.) Ч. 4: Документы центрального управления. М.: Университетская тип., 1901. С. 30.

5 Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт первых её насельников. Харьков: Типография Губернского правления, 1889. С. 198.

6 Миллер Г.Ф. Указ. соч. Т. I. С. 374—376.

7 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592—1768 гг.). Ч. 3: Документы по сношениям местного управления с центральным. М.: Университетская типография, 1900. С. 224.

8 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 199.

9 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 214. Кн. 11. Л. 150 об.

10 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 201.

11 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 3. Ч. 1: Вопросы русской колонизации Сибири в XVI—XVII вв. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. С. 163.

12 РГАДА. Ф. 214. Кн. 458. Л. 1—12 об., 82—83.

13 Соколовский И.Р. Указ. соч. С. 89, 156.

14 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 202.

15 Оглоблин Н.Н. Заговор томской «литвы» в 1634 г. Киев: Тип. Г.Т. Корчак-Новицкого,1894. С. 7.

16 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 203, 204.

17 Евдокимов Р.Н. Яицкие казаки в период утверждения власти Михаила Романова // Российская история. 2022. № 3. С. 24, 25.

18 Там же.

19 Соколовский И.Р. Указ. соч. С. 94, 163.

20 Покровский Н.Н. Томск в 1648—1649 гг. Воеводская власть и земские миры. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-е, 1989. С. 34, 123, 56, 57. Яцко Золотарёнок назван в челобитных томского сына боярского П. Сабанского и свергнутого воеводы О. Щербатого среди главных бунтовщиков и «мирских советников». См.: Там же. С. 233, 294, 297.

21 Там же. С. 94.

22 Оглоблин Н.Н. Заговор томской «литвы»… С. 3.

23 Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск: Якутское книжное изд-во, 1967. С. 45—48, 75, 76.

24 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592—1768 гг.) Ч. 1: Документы воеводского управления. М.: Университетская тип., 1895. С 133, 203.

25 Сорокин М.Е. Из истории экономического развития Кузнецкой земли // Краевед Кузбасса. Новокузнецк: Прокопьевская городская типография, 1970. С. 54; Соколовский И.Р. Указ. соч. С. 94, 163.

26 Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII — начале XVIII века. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1947. С. 16.

27 Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-е, 1991. С. 85.

28 Раев Д.В., Резун Д.Я. О посылке «иноземцев» в Сибирь в 1635 г. // Сибирский плавильный котёл: социально-демографические процессы в Северной Азии XVI — начала XX вв. Сб. научных статей. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2004. С. 15.

29 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг… Ч. 3. С. 32, 33.

30 РГАДА. Ф. 214. Кн. 716. Л. 10—17 об., 1030, 1032, 1032 об., 1058, 1058 об., 1059 об., 1060, 1062, 1062 об., 1064 об., 1065, 1066, 1066 об., 1070, 1070 об., 1080, 1080 об., 1081 об., 1082, 1083 об., 1084.

31 Евдокимов Р.Н. Указ. соч. С. 20.

32 Белокуров С.А. Юрий Крижанич в России (по новым документам). М.: Университетская тип., 1901. С. 60.

33 Там же. С. 70.

34 РГАДА. Ф. 214. Стб. 1566. Л. 8; Белокуров С.А. Указ. соч. С. 60.

35 РГАДА. Ф. 214. Стб. 1566. Л. 8; Кн. 70. Л. 107 об.; Служилые люди Сибири… С. 679.

36 Никитин Н.И. Указ. соч. С. 32, 33, 40, 168—170.

37 РГАДА. Ф. 214. Стб. 10. Л. 9; Кн. 27. Л. 233 об., 260.

38 Служилые люди Сибири… С. 77, 78.

39 Бродников А.А. Енисейск и Енисейский уезд (очерки из истории XVII века). Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2019. С. 206, 207.

40 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг… Ч. 3. С. 105; Служилые люди Сибири… С. 577.

41 Служилые люди Сибири… С. 198

42 Копылов А.Н. Государевы пашенные крестьяне Енисейского уезда в XVII в. // Сибирь XVII—XVIII вв. Сибирь периода феодализма. Вып. 1. Новосибирск: Изд-во Сибирского отделения АН СССР, 1962. С. 35.

43 Там же. С. 43.

44 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 200, 201.

45 Миллер Г.Ф. Указ. соч. 2-е изд., доп. Т. II. М.: Восточная литература, 1999. С. 109, 358, 663.

46 РГАДА. Ф. 2 14. Кн. 458. Л. 1—9; Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. Т. 8. СПб.: Тип. Ф.Г. Елковского и К^о, 1884. № 11—36. С. 477, 534, 602.

47 Оглоблин Н.Н. Заговор томской «литвы»… С. 9, 10.

48 Копылов А.Н. Указ. соч. С. 58.

49 Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг… Ч. 1. С. 203; Белокуров С.А. Указ. соч. С. 61.

50 Белокуров С.А. Указ. соч. С. 60.

51 Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею Т. 5. (1665—1669) СПб.: Э. Праца, 1853. С. 324, 325.

52 Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири. Новосибирск: Наука, 1993. С. 82.

53 Миллер Г.Ф. Указ. соч. Т. II. С. 50, 51, 292, 293.

54 Резун Д.Я. Русские в Среднем Причулымье в XVII—XIX вв. (Проблемы социально-экономического развития малых городов Сибири). Новосибирск: Наука, 1984. C. 46, 49, 50, 53, 54.

55 Служилые люди Сибири… С. 792.

* Здесь и далее даты приводятся по старому стилю.