В течение 1791 — 1792 гг. во Франции наряду с регулярными полками и национальной гвардией был создан еще новый вид войска — добровольческие батальоны. В августе 1791 г. Учредительное собрание издало декрет о формировании этих новых военных частей, игравших впоследствии большую роль. «Национальные батальоны волонтеров» набирались в предвидении внешней опасности и имели иное назначение, чем национальная гвардия. В то время как последняя должна была оставаться на местах, чтобы «поддерживать порядок и защищать свободу и внутренний мир», батальоны волонтеров так же, как и линейные войска, предназначались для защиты государства в случае войны.
Каждый батальон избирал из своей среды офицеров и унтер-офицеров. Волонтер заключал контракт на один год, по истечении которого он мог уйти в отставку, предупредив об этом свое начальство за два месяца до срока. Согласно декретам от 3 февраля и 4 апреля 1792 г., департаментам, формировавшим батальоны, предписывалось снабжать их обмундированием. Для этой цели военное министерство выдавало департаментам денежные авансы. Как и солдаты регулярной армии, волонтеры получали жалованье. Эти части и были ядром новой армии революции.
Прилив добровольцев в новые батальоны вскоре принял массовый характер. Некоторые департаменты обращались за разрешением сформировать большее количество добровольческих батальонов, чем им было предложено. Первоначально предполагалось, что в добровольческих батальонах, как и в национальной гвардии, будут служить только «активные» граждане и их сыновья, но вскоре власти вынуждены были отказаться от этого разграничения. «Пассивные», т. е. малоимущие, патриоты возмущались тем, что им разрешается служить лишь в линейных частях в качестве наемников и профессиональных солдат; они требовали, чтобы им был открыт доступ в добровольческие батальоны. Так, против воли буржуазных законодателей, которые боялись вооруженного народа, вырастали новые кадры революционной армии, состоявшей в значительной части из плебейских элементов. Вскоре революционной Франции пришлось вести борьбу не только с внутренними врагами, но и с иностранными интервентами, с реакционной феодальной Европой.
Эту войну нужно было вести иначе, чем велись войны до сих пор; ее вел не король, а весь вооруженный народ. Возникла идея новой войны, народной войны против наемных армий монархической Европы.
20 апреля 1792 г. Франция объявила войну Австрии. Но объявив войну, Франция не была к ней готова. Армия, в течение двух лет переживавшая жесточайший внутренний кризис, в боевой обстановке находила новые организационные формы. Численный состав армии был недостаточен. По заявлению военного министерства, в линейной, как тогда говорили, армии не хватало более 50 тыс. человек. Этот некомплект никак не удавалось пополнить добровольцами. Спустя три месяца после начала войны в армии было 82 тыс. человек, не считая личного состава гарнизонов.
Призыв волонтеров должен был дать 169 батальонов, но на деле их оказалось всего 83. Вторичный призыв волонтеров был произведен в 1792 г. Но волонтеры были совершенно не обучены и не имели оружия. Армии не хватало 2 500 офицеров, т. е. около трети нужного числа. Лучшими частями оставались артиллерийские и инженерные войска.
Благодаря численной и организационной слабости армии война с Австрией началась неудачами для революционной Франции. Вместо побед, о которых мечтали, армия отступала; часты были случаи паники и дезорганизации. Панике поддавались одинаково и линейные войска и батальоны волонтеров. Многие генералы подали в отставку. Просьбы об отставке во время войны левые депутаты Законодательного собрания и члены Якобинского клуба с полным основанием считали саботажем и изменой родине и революции. Некоторые генералы, правда, получили отставку, но лишь потому, что им не доверяли.
Контрреволюционеры пытались разложить армию, лишить ее боеспособности. С началом войны в войсках стали распространяться многочисленные контрреволюционные агитационные листки. Это делалось при попустительстве Прагой части Законодательного собрания и влиятельных жирондистских кругов. Агенты Кобленца1 открыто вели свою пропаганду в армии. Они сеяли тревожные слухи, призывали к дезертирству, заявляя, что подлинная французская армия находится не во Франции, а в Кобленце. Но в солдатской массе эта контрреволюционная агитация производила эффект как раз обратный тому, на который она была рассчитана. Она усиливала патриотический энтузиазм народа и его недоверие и озлобление против короля. Однако большая опасность, по мнению Робеспьера, заключалась в возможности военной диктатуры: «Для свободы опасен тот генерал, который обладает наибольшим честолюбием», — говорил Робеспьер.
В мае 1792 г. Якобинский клуб разослал всем своим провинциальным отделениям обращение, в котором было сказано: «Война объявлена, наши батальоны у границы. Тысячи граждан готовы прийти к нам на помощь. Между тем наши генералы бездействуют. Некоторые из них намерены уйти в отставку в момент острой опасности. Внутри государства гнездится измена».
Якобинский клуб предъявил высшему командному составу определенные требования: «Генералы должны побеждать». Якобинец Бюбуа-Крансэ заявил, что «Если солдаты не доверяют офицерам, то только потому, что многие офицеры аристократы».
Первые известия о поражениях на фронте произвели ошеломляющее впечатление на членов Законодательного собрания, но затем на; ступило некоторое успокоение. Неудачи у Лилля и Валансьена не привели к катастрофе, как этого опасались вначале. Для всех стало ясно, что, несмотря на отступление, армия сохранилась; но тем более было необходимо в кратчайший срок, не прерывая военных действий, наладить дисциплину и создать из разрозненных частей единое целое. В самих войсках также назревал перелом. Панические настроения первых дней войны, неуверенность и робость постепенно исчезли. Солдаты начали стремиться в бой, и те, кого не отправляли на передовые позиции, жаловались на свое бездействие. Из разных мест поступали сведения, что солдаты проявляют хладнокровие и уверенность. В военной обстановке дисциплина наладилась. Бегство офицеров за границу с началом военных действий почти прекратилось.
Очень большое значение имел тот факт, что в командный состав влилось много новых людей из буржуазно-демократических слоев, искренно готовых защищать родину и революцию. Командный состав демократизировался. Армия, сильно нуждавшаяся в младшем и среднем командном составе, пополняла его довольно интенсивно в первые же месяцы войны.
Между тем, дела на фронте не улучшились. 2 июля в Париже стало известно, что северная армия отступает к Лиллю и Валансьену. 11 июля 1792 г. Законодательное собрание объявило отечество в опасности. Все граждане, способные носить оружие, должны были по первому призыву явиться на защиту Франции. Это еще не было объявлением всеобщей воинской повинности, но это был учет населения, которое в случае необходимости следовало призвать под ружье. Каждый гражданин должен был предоставить в распоряжение своего муниципалитета все имеющееся у него оружие.
11 августа, т. е. на другой день после свержения монархии, Законодательное собрание послало на фронт двенадцать депутатов, которые должны были разъяснить армии смысл событий, происшедших в Париже.
Узнав о совершившейся в Париже революции, командующий национальной гвардией Лафайет опубликовал воззвание к своей армии, призывая ее остаться верной конституции 1791 г. и выступить против якобинцев. Но не найдя поддержки в армии, он вынужден был бежать за границу.
В армии известие о революции 10 августа было встречено с огромным энтузиазмом.
Примечания:
- В Кобленце скрывались контрреволюционеры, бежавшие из, Франции после падения Бастилии. [↩]