Без грифа «секретно» на штабных документах

Аннотация. В статье рассматриваются отдельные приказы командующих войсками приграничных военных округов царской России как вероятный источник раскрытия иностранными агентами конфиденциальной информации в период Русско-японской и Первой мировой войн; выдвигается гипотеза об использовании незасекреченных военно-политических документов в интересах разведывательных служб Японии, Германии и Австро-Венгрии.

Summary. The paper looks at some orders issued by troop commanders in borderline military districts of the Tsarist Russia as a likely source of disclosing confidential information by foreign agents during the Russo-Japanese War and WWI; it puts forward a hypothesis about unclassified military-political documents being used in the interests of intelligence services in Japan, Germany and Austro-Hungary.

ТОЧКИ ЗРЕНИЯ. СУЖДЕНИЯ. ВЕРСИИ.

 

ЗВЕРЕВ Вадим Олегович — заместитель начальника кафедры криминологии, психологии и педагогики Омской академии МВД России, доктор исторических наук, доцент

(г. Омск. E-mail: zverevoma@mail.ru);

ИВАНОВ Виктор Александрович — ассоциированный профессор Санкт-Петербургского института истории РАН, доктор исторических наук, профессор

(Санкт-Петербург. E-mail: saw357@mail.ru).

 

БЕЗ ГРИФА «СЕКРЕТНО» НА ШТАБНЫХ ДОКУМЕНТАХ…

 

Одним из залогов успешных действий Японии и стран Тройственного союза в Русско-японской и Первой мировой войнах была стратегическая осведомлённость о политических, экономических, военно-промышленных, финансовых, человеческих, территориальных и иных ресурсах Российской империи. Заблаговременный и скрупулёзный учёт всех перечисленных факторов во многом повлиял на исход боевых операций. Однако решающее значение для агрессоров все же имела тактическая информация — актуальные сведения о численности царских войск, их вооружении, боевой выучке, состоянии здоровья, местах квартирования, дислокации и т.д. Наконец, пристального внимания заслуживало изучение кадрового состава русских сил, и главным образом профессионального облика штабных офицеров и строевых генералов. Зная характер военачальников, можно предугадать образ их мыслей и действий, стиль оперативного руководства и управления войсками. Многие эти сведения прямо или косвенно можно было почерпнуть в документации военных округов, большая часть которой не помечалась грифом секретности.

Системный анализ более 320 приказов командования Сибирского, Иркутского, Одесского, Кавказского, Варшавского и Виленского войсковых объединений, публикаций военных и гражданских средств массовой информации начала ХХ века свидетельствует о наличии определённой беспечности военного командования и надзорных органов в сокрытии от противника важной конфиденциальной информации.

Сибирский военный округ (СВО) с 1889 по 1906 год был крупнейшей военно-территориальной единицей в системе оборонного ведомства. Округ охватывал бóльшую часть Сибири с численностью населения в 20 млн человек1. В его пределах традиционно были сосредоточены управленческие структуры, отдельные воинские части, военно-судебный орган и вспомогательные подразделения. Так, в 1903 году Омский военный гарнизон был представлен штабом округа, окружными управлениями (инженерным, артиллерийским, военно-медицинским, интендантским), резервным пехотным батальоном, местной бригадой, 5-й и 6-й сотнями 3-го Сибирского казачьего полка, артиллерийским дивизионом, окружным судом, главной гауптвахтой, конвойной командой, местной командой, дисциплинарной ротой, военным госпиталем, местной артиллерийской командой и вещевым складом2.

Знакомство с внутренним документооборотом отдельных гарнизонов и воинских частей СВО дало основание предположить, что в русской армии вплоть до войны с японцами 1904—1905 гг. понятие «военная тайна» регламентировано не было. Ни одна из исследованных деловых бумаг (немалая часть которых содержала данные о степени боеготовности личного состава) не имела грифа «Секретно», «Конфиденциально» или «Лично в руки». Кроме того, в архивах не было обнаружено ни одного министерского циркуляра либо штабной инструкции, которые бы определяли правила безопасности служебной переписки и тем самым ограничивали доступ к ней большинства должностных лиц. На тот период не действовал единый стандарт обеспечения собственной безопасности. Между тем авторы распоряжений и приказов — командование Сибирского военного округа — излагали в них те сведения, которые могли дать разведывательным органам иностранных держав «пищу для размышлений» и аналитических расчётов.

Рассмотрим наиболее интересные с точки зрения потенциального противника документы, увидевшие свет в 1902—1903 гг. Вот, например, «Ведомость о числе больных, умерших, бежавших и выключенных по болезни нижних чинов Сибирского военного округа за 1902 г.» (далее — Ведомость)3. Обращая внимание на её заголовок, можно понять, что перед нами не тактико-технические спецификации артиллерийских снарядов нового образца и не чертежи модифицированного варианта пехотной винтовки. В нашем распоряжении ничем не примечательный ежегодный медико-санитарный отчёт. Однако именно в нём содержатся данные, системное обобщение и анализ которых могли позволить иностранным военным специалистам сформировать актуальное представление о родах войск, их численности, местах дислокации, состоянии здоровья нижних чинов, уровне их медицинского обслуживания и дать оценку степени боеспособности живой силы самого крупного и стратегически важного приграничного военного округа России. В подтверждение тезиса об информативной привлекательности Ведомости для иностранных спецслужб приведём две выдержки из этого документа.

«Сибирский военный округ включал в себя несколько строевых частей, а именно: 2-ю Сибирскую пехотную бригаду (управление бригады и резервные батальоны (5-й Иркутский, 6-й Енисейский, 7-й Красноярский, 8-й Томский)), 3-ю Сибирскую пехотную бригаду (управление бригады, резервные батальоны (9-й Тобольский, 10-й Омский, 11-й Семипалатинский, 12-й Барнаульский)), 1-й Западносибирский стрелковый батальон, 3-й Сибирский казачий полк, Омскую местную бригаду, Иркутскую местную бригаду, Иркутскую казачью сотню»4.

«На 1000 человек списочного состава за 1902 год в пехоте — заболевших 521,13; умерших 5,24; бежавших 3,52; выключенных по болезни 21,88; в казачьих частях — заболевших 475,44; умерших 5,16; бежавших 6,88; выключенных по болезни 18,93; в артиллерии — заболевших 876,07; умерших 5,16; бежавших 6,88; выключенных по болезни 18,93»5.

Аналогичные положения можно встретить и в других стандартизированных по своему оформлению (типографские листы формата А3) и содержанию ведомостях, например, за февраль—октябрь 1903 года, хранящихся в Историческом архиве Омской области6.

Таким образом, Ведомость была формуляром ежемесячной отчётности, в котором группировались детализированные военные сведения, поступавшие из войск. Это утверждение даёт основание предположить, что при умелой обработке регулярных и точных статистических данных с мест противник мог осуществлять военно-стратегическое прогнозирование — обнаруживать закономерности, намечать тенденции, делать общие и частные выводы, расставлять акценты по поводу текущего и перспективного уровня обороноспособности русских частей в пределах конкретного военного округа.

Вторым документом, способным заинтересовать, к примеру, японскую разведку, являлся приказ по войскам Сибирского военного округа № 27 (далее — Приказ) от 31 января 1903 года7. В нём содержался отчёт штаб-офицера полковника Некрасова, осматривавшего техническое состояние стрелкового оружия нижних чинов в 19 воинских частях. Ими были: Красноярский резервный батальон, Иркутский резервный батальон, Красноярская казачья сотня, Иркутская казачья сотня, Иркутское юнкерское училище, Енисейский резервный батальон, Ачинская местная команда, Минусинская местная команда и другие строевые подразделения.

Содержание данного приказа не только проливает свет на количество проинспектированных воинских частей и места их сосредоточения в границах округа. Оно даёт возможность, суммировав число всех прошедших экспертизу 3-линейных винтовок системы С. Мосина, узнать штатную численность 2-й Сибирской резервной бригады, а также состав нижних чинов Иркутской местной бригады и остальных частей Иркутского гарнизона, не входивших в состав бригады. Наконец, резолютивная часть приказа свидетельствовала, что в войсках Сибирского военного округа было выявлено 1895 винтовок, состояние которых признано неудовлетворительным (ржавчина, царапины, растёртость дульной части, округление полей).

Данный вывод в преддверии назревавшей войны России с Японией подводил к мысли о том, что каждая девятая винтовка, состоявшая на вооружении в войсках СВО, при боевой стрельбе могла заклинить или дать осечку. Следовательно, в боевых условиях эффективность 1895 военнослужащих резко снижалась, а сами они с наибольшей вероятностью должны были войти в число «вероятных боевых потерь».

Третьим документом, который хранился в канцелярии штаба Сибирского округа, и доступ к нему (как к Выписке и Приказу) никем и ничем не был ограничен, являлось «Расписание»8. Это была призывная ведомость 1903 года, согласно которой 15 188 новобранцев распределялись по войскам России. В гвардейские части планировалось направить 608 человек, в военные округа: Приамурский — 9694 человека, Сибирский — 4130 человек и Квантунскую область — 756 человек. В случае завладения столь важными сведениями неприятель мог не только руководствоваться общими показателями комплектования отдельных воинских частей и военных округов России, но и обновить (уточнить) и систематизировать уже накопленные разведывательные данные о численности приграничных и передовых частей русской армии. Хорошим подспорьем в такой работе стали бы указанные в расписании конкретные войсковые единицы (полки, резервные батальоны, конвойные команды, крепостные артиллерийские дивизионы, пограничная стража и др.), куда направлялись новобранцы 1903 года призыва.

Не меньшую ценность для потенциальных противников Российской империи представляли другие военно-распорядительные нормы. В качестве примера обратимся к содержанию приказов командующих войсками Иркутского и Одесского военных округов, доведённых до личного состава в период с 1906 по 1912 год. В них излагались данные о назначениях начальников гарнизонов Красноярска, Верхнеудинска, Сретенска и Канска9; о сборах войск для летних занятий в 1910 году10; о результатах стрельб из стрелкового оружия 46 войсковых частей 7-го и 8-го армейских пехотных корпусов11.

Упомянутые приказы, оглашавшие отдельные кадровые перемещения на руководящие должности (с указанием имён конкретных генералов и полковников), численность, наименование воинских подразделений Одесского округа и персонифицированные итоги их учебных стрельб не являются единичными в своём роде. Но даже приведённые примеры показывают полнейшую незащищённость важной военной документации.

В ходе поисковой работы удалось обнаружить лишь два документа с пометками «Секретно» и «Не подлежит оглашению». Первый — подробная ведомость по войскам Кавказского военного округа от 10 февраля 1910 года о штатном и списочном числе генералов, штаб- и обер-офицеров 65-й пехотной дивизии12. Второй — приказ штаба того же военного округа от 11 ноября 1910 года об укомплектовании войск, учреждений и заведений Кавказского военного округа новобранцами с указанием их количества и мест комплектования13.

Анализ изученных архивных документов позволяет прийти к выводу об отсутствии в Императорской армии единообразной трактовки понятия «военная тайна». Вследствие чего в одних войсковых объединениях (к примеру, в Сибирском военном округе) объективная необходимость грифования приказов так и не возникла, в других — соответствующая практика имела эпизодичный характер.

Однако чтобы суждения о «полной неразберихе» в «сфере военных секретов» не выглядели однобоко, требуется отдельное пояснение. Помимо строевых частей в армии того времени были и специальные службы, имевшие единообразное представление о том, что является предметом грифования. Так, к категории секретной или совершенно секретной относилась ведомственная и межведомственная служебная переписка военно-окружных отделений разведки и, позже, контрразведки (в т.ч. их профильных управлений в Генеральном штабе).

Наряду с приказами в делопроизводстве военных округов (прежде всего Варшавского и Одесского) были документы (сброшюрованные в виде книг) более серьёзного уровня назначения и масштаба реализации, на которых гриф «Секретно» был обязательной составляющей. К таковым следует отнести квартирные14 и мобилизационные расписания войск15. Каждое из них являлось источником уникальных военных сведений (места расположения штабов и управлений, число запасных чинов, воинских подразделений и места их сосредоточения, количество военнослужащих всех родов войск). <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Военная энциклопедия / Под ред. К.И. Величко. Т. XVII. СПб., 1914. С. 125.

2 Исторический архив Омской области. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1116. Л. 187—188.

3 Там же. Л. 33.

4 Там же.

5 Там же.

6 Там же. Л. 51, 63, 84, 96, 104, 117, 134, 152, 158.

7 Там же. Л. 8.

8 Там же. Л. 129.

9 Приказы Иркутского военного округа. 1907. Пр. № 133.

10 Приказы и приказания по войскам Одесского военного округа. 1910. Пр. № 142.

11 Приказы по войскам Одесского военного округа. 1912. Пр. № 305.

12 Приказы и приказания по войскам Кавказского военного округа. 1910. Пр. без №.

13 Там же. Пр. № 443.

14 Квартирное расписание войск, военных учреждений и заведений Варшавского военного округа к 1 января 1910 г. Варшава, 1910. С. 1—46.

15 Одесский военный округ. Мобилизационное расписание № 20. С. 1—59.