А.А. Брусилов во главе армии и фронта (1914-1916 гг.)

Август 1914 года – первый месяц мировой войны. На западе Европы германские войска рвутся к Парижу. На востоке русские армии, не завершив мобилизационного развертывания, переходят в наступление против Германии в Восточной Пруссии, где в конце августа терпят неудачу.

Одновременно с действиями в Восточной Пруссии началась крупнейшая стратегическая наступательная операция Юго-Западного фронта русской армии в Галиции, на территории союзника Германии – Австро-Венгрии, получившая впоследствии название Галицийской битвы.[1] На громадном фронте в 480 километров разыгрались грандиозные и ожесточенные сражения, в которых участвовало с обеих сторон около 1,5 миллионов бойцов – значительно больше, чем в происходившей одновременно битве на Марне. При чем Галицийская битва была более крупной по размаху и не менее значительной по последствиям.

Австро-венгерская армия в Галиции терпит одно поражение за другим и отступает. Именно в эти первые дни русского наступления в газетах был напечатан заголовок: «Армия Брусилова взяла Галич». Взя­тие крепости Галич с его тяжелой артиллерией и большим запасом сна­рядов к ней явилось значительным успехом. С того времени в русской печати все чаще начнет упоминаться фамилия «Брусилов», затем эта фамилия станет известной не только в России, но и за границей, войдет во все учебники по истории военного искусства.

Говоря о победах и неудачах русской армии в Первой мировой войне, необходимо прежде всего отметить, что еще задолго до этой войны германский и австро-венгерский генеральные штабы много внимания уделили изучению армий своих противников. В отношении боеспособности русской армии главный вывод германского Генерального штаба перед войной заключался в том, что «со стороны русской армии нельзя ожидать смелых, быстро проводимых маневров; что русская армия малоподвижна и тяжеловесна».[2] В чем правилен, а в чем ошибочен был этот вывод – показала боевая практика русской армии в годы Первой мировой войны.

Как известно, одним из составляющих боеспособности армии является ее командный состав. Германская и австро-венгерская разведки проделали большую работу, чтобы как можно лучше изучить качественные характеристик командного состава русской армии. Удостоился этого и командир 12-го армейского корпуса Киевского военного округа генерал от кавалерии[3] А.А. Брусилов. Агент австро-венгерской разведки перед войной в одном из своих донесений в Венский штаб характеризовала Брусилова как начальника, который «едва ли сможет справиться с долж­ностью командира корпуса».[4] На основании чего был сделан такой вывод, можно только гадать, да в этом нет необходимости, так как последующая боевая деятельность А.А. Брусилова на посту командующего армией, главнокомандующего фронтом блестяще опровергла всю абсурдность подобного утверждения.

С началом войны Брусилов был назначен командующим 8-й армией, которая формировалась на территории Киевского военного округа. В состав армии вошли три армейских корпуса, одна кавалерийская и четыре казачьи.

Первые же недели войны показали, что генерал от кавалерии Брусилов полностью соответствовал своему назначению.

Еще не завершилось сосредоточение войск 8-й армии, как 4 августа Брусилов получил приказ на наступление.[5] Началось сближение русских и австрийских войска, а затем развернулись кровопролитные бои и сражения наступательной операции Юго-Западного фронта русской армии в Галиции – Галич-Львовской.[6]

5 августа в полосе наступления 8-й армии развернулось первое встречное сражение, в котором войска Брусилова успешно отразили атаку австрийской кавалерийской дивизии, нанесли ей большие потери и вынудили к беспорядочному отступлению.

Чем дальше продвигались русские войска в Галицию, тем сильнее возрастало сопротивление противника. А уже на реке Гнилая Липа 8-й армии Брусилова пришлось дать первое крупное сражение, в ходе которого она отразила контрудар усиленной 2-й австрийской армии под командованием генерала Э. Бём-Эрмолли. В это же время действовавшая севернее 3-я русская армия под командованием генерала от инфантерии А.М. Рузского прорвала фронт противника юго-восточнее Львова. Успешные действия двух русских армий привели к отходу правого крыла австро-венгерских войск на Гродокскую позицию.

В Гродокском сражении 8-й и 3-й русским армиям пришлось отражать наступление почти вдвое превосходящих по силе австро-венгерских 4, 3 и 2-й армий. В этом сражении Брусилов проявил такие выдающиеся качества, как способность организовать действия войск в трудных условиях местности и поддерживать взаимодействие между соединениями, эффективно применять кавалерию для ударов во фланг и тыл противнику, умение искусно сочетать действия войск в наступлении, в обороне и при отходе на выгодные рубежи. В условиях превосходства противника он своевременно вскрывал его замыслы и умело маневрировал войсками и резервами, что позволило его армии удержать занимаемые позиции.

Сражение на Гнилой Липе и Гродокское сражение явились первыми серьезными испытаниями и пробой сил для Брусилова и его армии. И они это испытание выдержали. В этих боях части противника понесли огромные потери – до 50 процентов своего состава, и даже более. Управление австро-венгерскими войсками нарушилось, случалось, что по нескольку дней солдаты не получали продовольствия. В плен сдавались тысячи вражеских солдат – группами и в одиночку. Эти сражения окончились победой русских, и огромная личная заслуга принадлежит тут Брусилову, его инициативе, твердости, выдержке и хладнокровию.

Генерал от инфантерии А.А. Брусилов приобретал опыт руководства крупным войсковым объединением в боевой обстановке. Он непрерывно изучал и анализировал опыт проведенных сражений и боев. На основе полученного опыта уже в первые дни войны Брусилов сделал ряд обобщенных выводов, что позволило ему более эффективно применять подчиненные войска в дальнейшем. Впоследствии в своих воспоминаниях он отмечал: «…Я убедился, во-первых, в том, что командующему армией необходим не малый, а сильный общий резерв, без которого сражение всегда будет висеть на волоске… Во-вторых, …что необходимо иметь сильный артиллерийский резерв для того, чтобы концентрировать артиллерийские массы на решающих пунктах…».[7]

Галицийская битва – одна из крупнейших стратегических операций Первой мировой войны также закончилась успехом русских. Помимо значительной территории австро-венгерская армия потеряла до 400 тысяч человек, из них около 100 тысяч пленными, более 400 орудий и много материальных средств. Таким образом, начало войны для России не было таким угрожающим, как это иногда изображается. Более того, была значительно подорвана военная мощь Австро-Венгрии. Её армия утратила способность вести операции без поддержки германских войск.[8]

Командующий 8-й армией генерал от инфантерии А.А. Брусилов сыграл в ходе Галицийской битвы выдающуюся ролью. Можно сказать, именно в эти несколько недель напряженных сражений он окончательно сложился как военачальник: приобрел опыт – и успешный! – руководства большими массами войск в боевой обстановке. Сложились и основные черты Брусилова-полководца, которые проявились позже во всем блеске: умение быстро ориентироваться в самой сложной обста­новке, пренебрежение шаблоном, твердость в руководстве, сдержанность и отсутствие всякой горячности, которая так плохо действует на подчиненных, истинно солдатская строгость в исполнении приказов высшего руководства и претворе­нии в жизнь принятых решений.

Действия Брусилова в начале войны получили высокую оценку командования: 23 августа он был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени, а 18 октября – ордена Святого Георгия 3-й степени. Насколько второе награждение было значимым, можно судить по тому факту, что к началу Первой мировой войны всего девять офицеров русской армии удостоились чести иметь такую награду.[9]

Русское командование не отказалось от наступательных намерений и по завершении Галицийской битвы. По плану Ставки три армии – 9, 4 и 5-я – должны были наступать на Краков, 3-я – блокировать Перемышль, считавшийся важнейшей первоклассной крепостью Австро-Венгерской империи, а 8-я – прикрывать осажденную вражескую крепость с фронта.

Однако этот русский план был сорван германским командованием, которое для спасения своего союзника – Австро-Венгрии, срочно перебросило в Польшу 9-ю армию Гинденбурга, намереваясь наступать на Средней Висле. В ответ русское командование перегруппировало сюда с реки Сан 9, 4 и 5-ю армии. На левом фланге Юго-Западного фронта была образована под командованием Брусилова так называемая Галицийская группа (3, 8-я и Блокадная, позднее 11-я, армии). В задачу группы входило прикрытие Львова и осада Перемышля, то есть, по существу, защита всех приобретений только что отшумевшей Галицийской битвы.

24 сентября 1914 года русские войска под командованием Брусилова предприняли первый штурм Перемышля, который длился несколько суток и вынужденно был прекращен. Причиной этого явилось отсутствие тяжелой осадной артиллерии, что не позволило до конца разрушить вражеские укрепления и подавить его артиллерийские батареи, укрытые в казематах. Ко всему прочему австрийская армия перешла в наступление для спасения Перемышля, и Брусилову срочно пришлось менять свой план и организовывать действия войск в новой, более сложной обстановке.

 И опять командующий 8-й армией доказал свои выдающиеся качества. Он быстро сориентировался в сложной обстановке и организовал перегруппировку войск на выгодные рубежи гористой местности, где они перешли к обороне. Но Брусилов, будучи прекрасно осведомлен о плане противника и состоянии его войск, не думал отдавать ему инициативу. Эти данные были получены русской разведкой из перехваченных телефонных переговоров, и как писал впоследствии Брусилов, «…австрийцы считали себя в чрезвычайно тяжелом положении, даже критическом».[10] Войска Брусилова при приближении противника неожиданно сами переходят в наступление, и план австрийского командования сразу же начинает рушиться. Двигаясь в колоннах, австрийские войска в условиях гористой местности были лишены возможности развернуться в боевой порядок, и вынуждены были принимать бой головными частями. Армия Брусилова с выгодой использовала свое положение и громила наступающего противника последовательно, по частям.

Однако австрийцы продолжал наращивать силу удара и обстановка в полосе Галицийской группы продолжала осложняться. В напряженный период одна из второочередных дивизий правофланговой 11-й армии, состоявшая из слабо обученных пополнений и имевшая большой некомплект офицеров, оставила свои позиции и в беспорядке начала отходить. Создалась критическая, даже угрожающая обстановка для всей группы русских армий. Брусилов сразу же направил на угрожаемый участок свои последние резервы – 9-ю и 10-ю кавалерийские дивизии. Хотя и с большим трудом, но положение было восстановлено, а прорвавшийся австрийский корпус был отброшен.

Через некоторое время тяжелое положение начало складываться на левом фланге 8-й армии, когда начала отходить оборонявшаяся здесь 71-я пехотная дивизия, и австрийцы получили возможность охвата левого фланга группы армий. Командир левофлангового 24-го армейского корпуса генерал А.А. Цуриков предложил отразить противника нанесением контрудара и уже начал собирать здесь все, что в сложившейся обстановке было возможно в корпусе снять с других участков, но этих сил было явно недостаточно для парирования охвата. Брусилов поддержал идею нанесения контрудара, но необходимо было подкрепить корпус дополнительными силами. Что же предпринять командующему армией в этой непростой ситуации, когда все резервы были уже израсходованы, а противник продолжал напирать и в центре и на левом фланге? И Брусилов принимает рискованное решение – снять 58-ю пехотную дивизию с пассивного участка правофланговой 11-й армии из-под Перемышля и перебросить ее в полосу 8-й армии к Миколаеву. Быстроту маневра на расстояние более 100 километров обеспечила перевозка дивизии по железной дороге. Результат задуманного контрудара был достигнут: 58-я дивизия и собранные здесь части 24-го корпуса с ходу перешли в наступление, атаковали австрийцев и отбросили их на исходные позиции.

В этих боях А.А Брусилов показал себя как умелый организатор активной обороны. Впоследствии он в своих воспоминаниях отмечал, что «…считал и считаю, что лучший способ обороны – это при мало-мальской возможности переход в наступление, то есть обороняться надо не пассивно, что неизменно влечет за собой поражение, а возможно более активно, нанося противнику в чувствительных местах сильные удары».[11]

Умение быстро ориентироваться в сложной, порой критической обстановке и принимать нестандартные решения, готовность идти на определенный риск, стремление действовать активно, чтобы не отдавать инициативы противнику позволили Брусилову с честью справиться со своими трудными обязанностями в те дни, когда австрийская армия пыталась деблокировать Перемышль.

К зиме 1914-1915 гг. инициатива на Восточном фронте по-прежнему принадлежала русской армии. В Варшавско-Ивангородской операции в сентябре-октябре 1914 года австро-германские войска вновь потерпели неудачу. Немалая заслуга в этом принадлежит войскам Галицийской группы под командованием Брусилова, стойкая оборона и умелые действия которых способствовали успеху русских войск в Польше.

В начале ноября 1914 года началось новое наступление русских войск в Галиции. Такой способ был вызван необходимостью обеспечить с юга наступательную операцию русской армии, преследовавшей своей целью не более и не менее как вторжение в восточную область Германии – Силезию. Войскам Брусилова выпала тяжелейшая участь – наступать в горах, где уже наступила настоящая зима. Положение войск усугубляли нехватка продовольствия, зимней одежды и обуви. Но сильнее всего они страдали от недостатка боеприпасов. Армия Брусилова в ходе этого наступления понесла значительные потери, но все же оттеснила противника за перевалы. Австро-венгерские войска только пленными оставили до 20 тысяч человек, а также много орудий и пулеметов.

На протяжении всей зимы 1914-1915 гг. австро-венгерские войска неоднократно предпринимали попытки сбросить армию Брусилова с Карпатских перевалов и деблокировать Перемышль. Особенно тяжелыми для 8-й армии были февраль и начало марта 1915 года, когда на фронте практически без перерывов шли ожесточенные бои. День за днем, при сильных морозах, в снегу, без всякой смены и роздыха дрались русские солдаты с наседавшим противником, отбивались от врага штыковыми атаками, контратаковали только по ночам, без артиллерийской подготовки и с минимальной затратой патронов, но не позволили врагу прорваться к Перемышлю.

Стойкость и жертвы брусиловской армии оказались не напрасны – 9 марта, после почти шестимесячной осады, Перемышль сдался. Победа оказалась впечатляющей: сдалось 9 генералов, 2500 офицеров и 120 тысяч солдат, было взято в качестве трофеев свыше 900 орудий, много продовольствия и других припасов. Это был единственный случай во всей Первой мировой войне, когда после длительной осады, не исчерпав всех возможностей к сопротивлению, сдавалась первоклассно укрепленная военная крепость. Опять победил русский солдат с его исключительной силой воли и духа, с его готовностью переносить невзгоды и лишения, и идти на самопожертвование. Как впоследствии отмечал Брусилов – «…сдача Перемышля произошла исключительно благодаря бесконечной стойкости и самоотверженности войск 8-й армии, в особенности 8-го армейского корпуса… Объезжая войска на горных позиция, я преклонялся перед этими героями, которые стойко переносили ужасающую тяжесть горной зимней войны при недостаточном вооружении, имея против себя втрое сильнейшего противника».[12]

 По войскам зачитывали брусиловский приказ: «Ежедневным упорным и настойчивым движением вперед, ежедневной боевой работой по лесистым кручам Карпат, без полушубков, в изодранных по камням сапогах, вы, русские чудо-богатыри, не знающие устали, последовательно сбивали противника… Я счастлив, что на мою долю выпала честь и счастье стоять во главе вас, несравненные молодцы!».[13]

К сожалению это был последний крупный успех русской армии в 1915 году.

К началу 1915 года русский фронт приобретал все более важное место в войне: к исходу 1914 года здесь находилось 85 австро-германских дивизий, то есть столько же, сколько и на Западном фронте. Эти дивизии отнюдь не отдыхали в окопах, как во Франции в ту пору, а истекали кровью: по данным германского генштаба, на Восточном фронте общие потери австро-германских войск составили почти 950 тысяч убитыми, ранеными и пленными (723 тысячи австрийцев и 223 тысячи немцев); на Западном – только 757 тысяч.[14]

Отказавшись от активных действий на западе, австро-германское руководство решило сосредоточить свои усилия против России, имея целью нанести ей сокрушительное поражение и заставить выйти из войны, а уж затем освободившимися силами обрушиться на Францию. Поскольку союзники наступать не собирались, русская армия в 1915 году, по существу, вынуждена была одна сражаться с армиями Германии и Австро-Венгрии.

Между тем мобилизация русской промышленности и перестройка всей хозяйственной жизни страны на военный лад только начались. Прежде всего не хватало боеприпасов и оружия. К началу 1915 года армии требовалось в месяц 200 тысяч винтовок, 2 тысячи пулеметов, 400 орудий, 200 миллионов патронов и 1,5 миллионов снарядов. Получала же армия ежемесячно 30–32 тысячи винтовок, 216 пулеметов, 115–120 орудий, 50 миллионов патронов и 403 тысячи снарядов. Таким образом, потребности армии удовлетворялись в среднем на 15–30 процентов.[15]

В кампанию 1915 года, после того как противнику удалось прорвать русский фронт у Горлицы,  русские армии в основном отступали. Однако, теснимые превосходящим противником, испытывающие ужасающий недостаток вооружения и боеприпасов, они отходили организованно, без паники, всячески замедляли продвижение врага и наносили ему время от времени сильные контрудары. От рубежа к рубежу отходила вместе с соседями 8-я армия под командованием Брусилова. Но даже в этот период тяжелых оборонительных боев армия Брусилова сумела взять большое количество пленных и закончила свое отступление в первых числах сентября успешным контрударом, вернувшим русским войскам на время Луцк и обеспечившим удержание Ровно.

Под ударами превосходящих сил противника русские войска вынуждены были оставить Польшу, Галицию и часть Прибалтики. В октябре обескровленные и истощенные обе стороны на всех фронтах перешли к обороне. На Восточном (русском) фронте к концу 1915 года установился позиционный фронт. Но все же австро-германское командование не добилось главной цели, поставленной на эту наступательную кампанию: русская армия не была разгромлена и Россия не была выведена из войны. Более того, теперь русский фронт отвлекал гораздо больше сил противника, чем в начале войны: к сентябрю 1915 года против России действовало уже 140 дивизий противника (116 пехотных и 24 кавалерийские), тогда как против её союзников на западном фронте – лишь 90 дивизий. Важнейшим итогом кампании 1915 года явилось то, что к её концу боевые действия как на Западном, так и на Восточном фронте окончательно зашли в позиционный тупик.[16]

Зиму 1915-1916 гг. русские войска провели, стоя на одних и тех же позициях. К этому времени русская промышленность в основном завершила свою мобилизацию и переход на выпуск военной продукции; также увеличилось поступление предметов военного снабжения от союзников.

Положение дел на фронте также начало улучшаться. Многое было сделано для восстановления боеспособности войск. Соединения и части были доукомплектованы пополнением: к весне в каждой пехотной дивизии насчитывалось по 18-20 тысяч человек, достаточно обученных и обеспеченных патронами. Увеличилось количество артиллерии и боеприпасов. Износившиеся орудия были заменены, хотя тяжелой артиллерии еще не хватало. Была налажена смена войск на передовой, организовано их обучение при нахождении в тылу и в резерве. Оборонительные позиции на переднем крае непрерывно совершенствовались: здесь были оборудованы по три–четыре линии окопов полного профиля с многочисленными ходами сообщения, строились пулеметные гнезда и убежища. Значительно улучшилось медицинское обеспечение войск, в чем немалая заслуга принадлежала Всероссийскому земскому союзу и Союзу городов, сумевших развернуть большую лечебную сеть на фронте и в тылу. Все эти меры в целом способствовали поднятию боевого духа русской армии.[17]

В марте 1916 года генерал от инфантерии, генерал-адъютант[18] А.А. Брусилов был назначен главнокомандующим Юго-Западным фронтом.

Необходимо отметить, что Брусилов к этому времени уже имел большой опыт командования крупными войсковыми объединениями в боевой обстановке. Бесчисленные сражения предоставили ему в избытке возможность испытать свои силы как военачальника в самых разнообразных обстоятельствах – и в победоносном наступлении, и в дни вынужденного отхода. Уже в этот период для него было характерно стремление к широкому маневру, обходу флангов противника, настойчивому движению вперед. Генерал Брусилов за 20 месяцев войны обнаружил выдающееся умение руководить войсками: 8-я армия под его руководством проявила способность и к стремительному наступлению, и к упорной обороне, она сыграла видную роль в сражениях 1914-1915 годов. Репутация Брусилова, как в армии, так и в стране была очень высокой. Видимо, это и побудило Николая II и Ставку назначить его на столь высокую должность.

В кампании 1916 года А.А. Брусилов сыграл выдающуюся роль. Наступление русского Юго-Западного фронта, вошедшее в историю под названием «Брусиловский прорыв», явилось главным событием этой кампании.

Одним из высших проявлений искусства полководца всегда считалось умение отойти от общепринятых правил, находить такие решения и способы выполнения поставленной задачи, которые оказались бы неожиданными для противника, и тем самым привели бы к успеху.

В прошедшие почти два года Первой мировой войны военачальники воюющих армий вели непрерывный поиск способов прорыва подготовленной обороны. Неоднократно предпринимались попытки прорвать фронт врага путем нанесения ударов вначале на отдельном узком (12–15 км) участке и на сплошном широком (40–80 км) фронте. От операции к операции возрастали плотности артиллерии, степени огневого поражения, степень насыщения боевых порядков войск живой силой и огневыми средствами. Стремясь прорвать оборону, наступающие войска проводили одну атаку за другой, как бы вгрызаясь и откалывая от ее прочной основы один кусок за другими. Так стремились действовать генералы всех воюющих армий… И все же наступающим группировкам не удавалось прорвать оборону, развить наступление в глубину и осуществить маневр в сторону фланга. Обороняющийся противник переброской резервов к опасному пункту успевал наращивать глубину и прочность обороны быстрее, чем наступающий «прогрызал ее». И операции обычно затухали. «…Прорыв в конце-концов представлял собой некий идеал, к достижению которого безуспешно стремились обе воевавшие стороны.»[19]

Не удавалось ус­пешно осуществить прорыв как союзникам России, так и ее противни­кам.

Семь дней, с 27 апреля по 3 мая 1915 года, бомбардировали позиции немцев французы в Артуа, север­нее Арраса, а когда их пехота пошла в атаку, то сумела углубиться… на два километра! Фронт прорвать не удалось, несмотря на немалые потери.

Четыре дня, с 9 по 13 сентября 1915 года, в Шампани молотили землю французские пуш­ки, когда же пехота попробовала атаковать, то за два дня продвинулась па 2–4 километра, овладела первой пози­цией германцев… и остановилась. И тоже была обескров­лена.

Десять месяцев (с февраля по декабрь 1916-го) продол­жалась «мясорубка» под Верденом, были уничтожены и ис­калечены с обеих сторон многие сотни тысяч людей – про­рыва фронта не произошло.

Следует особо оговорить единственный успешный пример применения этой методы – Горлицкий прорыв 1915 года, вызвавший отступление русской армии. Но этот успех германо-австрийских войск явно нетипичен: уж очень мало сил и слабые оборонительные позиции имела тогда 3-я русская армия, и слиш­ком велико было превосходство атакующих. В тех же слу­чаях, когда имелось хотя бы приблизительное равенство сил и обороняющейся стороной принимались соответствующие меры, прорыва фронта достигнуть не удавалось никому и нигде.

Вся причина заключалась в том, что подготовку к «прогрызанию» фронта никак нельзя было скрыть от оборо­няющейся стороны: разведка, в особенности воздушная, не­медленно сообщала, что на тот пли иной участок фронта противника движутся огромные колонны пехоты, сосредо­точивается артиллерия, свозятся боеприпасы и т.д. Подго­товительный период к наступлению длился, как правило, шесть – восемь недель. Ко времени, когда противник нако­нец считал себя готовым, обороняющаяся сторона точно зна­ла, в каком месте ждать нападения, и принимала соответ­ствующие меры: стягивала к этому месту резервы и артил­лерию. В результате пропадало превосходство нападающей стороны, и всегда удавалось отразить удар.

Казалось бы, дело ясное, надо менять способ атаки, но инерция мышления порой бывает очень сильна: подобный способ прорыва обороны противника в позиционной войне по-прежнему продолжал считаться самым при­годным. Генералам всех воюющих стран казалось, что военная наука столкнулась с неразрешимой проблемой. Одним словом, военное дело ждало своего гения, который развязал бы этот «гордиев узел».

И этот гений явился. Им стал русский генерал, тот самый Брусилов, которого австро-венгерская разведка перед войной посчитала неспособным справиться с долж­ностью командира корпуса. Понимая всю недостаточность и ограниченность применявшегося способа действий, русский военачальник решил отой­ти от шаблона, и это, как мы увидим, позже принесло ему успех.

Основная идея новой формы ведения наступательной операции в условиях позиционного фронта начала созревать у Брусилова еще в период командования армией, когда его войска вели наступление в Карпатах зимой 1914-1915 гг. с целью выхода на Венгерскую равнину. В этой наступательной операции он предполагал вести наступление на широком фронте всеми армейскими корпусами одновременно. «Таким образом, – как отмечал Брусилов в своих воспоминаниях, – по всей части Карпатских гор, нами занятой, неприятель видел бы наши стремления перенести театр военных действий к югу, в Венгерскую равнину, и ему трудно было бы определить, где нами предполагается наносить главный удар, куда направлять свои резервы; при таких условиях ему было бы почти невозможно парировать наносимые нами удары…»[20]

Период относительного спокойствия зимой 1915-1916 гг. явился для Брусилова периодом осмысления и тщательного анализа проведенных операций на русском и западном фронтах. «В каждой операции большого и малого калибра, предпринятой этой зимой, — говорил Брусилов летом 1916 года корреспонденту газеты «Таймс», — мы изучали наилучшие способы решения новых задач, выдвигаемых современной войной. Лично я никогда не испытывал разочарования, потому что моя вера в русские войска и в русский народ никогда не колебалась».[21]

О предстоящей летней наступательной операции русской армии 1916 года Брусилов узнал ещё будучи командующим 8-й армией. Юго-Западному фрон­ту, как ему стало известно, в предстоящей операции предстояло играть сравнительно пассивную роль. Но, несмотря на это, Брусилов стал готовить свою армию к активным действиям и разработал план наступления, решив нанести главный удар в направлении Луцка и еще несколько вспомога­тельных, и начал проводить соответствующую перегруппировку войск.[22] А затем он был на­значен главнокомандующим Юго-Западным фронтом и именно на этом посту так блестяще раскрылся его военный талант.

На состоявшемся 1 апреля совещании в Ставке, главнокомандующий Юго-Западным фронтом предложил в намечаемой летней наступательной операции начать наступление одновременно тремя фронтами. Брусилов стремился довести до сознания всех присутствующих, мысль о том, что при подобном способе действий противник, вынужденный отражать удары на нескольких стратегических направлениях, лишается возможности маневрировать своими войсками и резервами, и тем самым снижается устойчивость его стратегической обороны в целом. Однако это предложение Брусилова не нашло поддержки у членов Ставки. Главнокомандующие Северо-Западным фронтом (генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин) и Западным (генерал от инфантерии А.Е. Эверт), ссылаясь на неудачный опыт мартовского наступления своих армий, также не поддержали Брусилова и высказали сомнение в успехе летней наступательной операции. Но, несмотря на это, Брусилов продолжал настаивать на участии Юго-Западного фронта в летнем наступлении, и все-таки получил такое согласие.

Основная идея плана предстоящей наступательной операции Юго-Западного фронта к этому времени уже окончательно созрела в сознании Брусилова. Теперь эту идею предстояло воплотить на практике. Но, прежде всего, к предстоящему наступлению надо было подготовить своих ближайших помощников – оперативный состав фронта, командующих армиями, а затем уже организовать качественную подготовку войск с учетом всех тех факторов, которые могли бы повлиять на выполнение намеченного плана.

Брусилов, прибыв в свой штаб, провел совещание с командующими армиями, на котором вначале довел до них свое решение – «непременно в мае перейти в наступление».[23]

Первым сомнение в успехе высказал командующий 7-й армии генерал от инфантерии Д.Г. Щербачев, заявивший, что в данное время он считает наступательные действия очень рискованными и нежелательными. В ответ на это главнокомандующий предупредил всех присутствующих, что собрал их здесь не для того, чтобы обсуждать принятое им решение, «а для того, чтобы лично отдать приказания о подготовке к атаке противника» и довести им, «какая роль выпадет на долю каждой армий при предстоящем наступлении, и строго согласовать их действия».[24]

Затем Брусилов изложил командующим свой план наступления, который в корне отличался от общепринятых тогда взглядов. До этого среди высшего командования русской армии для прорыва позиционного фронта применялся лишь французский метод построения фронтовой операции – удар в одном месте.[25] Но такой удар, как считал Брусилов, мог принести успех лишь в случае, если оборона противника оказывалась недостаточ­но прочной, как, например, во время Горлицкого прорыва немцев.

Главный удар должна была наносить 8-я армия в об­щем направлении на Луцк, куда сосредоточивались главные ре­зервы фронта и артиллерия. Остальные армии имели задачу нанести «второстепенные, но сильные удары». Каждый корпус на избранном участке «сосредоточивал воз­можно большую часть своей артиллерии и резервов, дабы силь­нейшим образом притянуть на себя внимание противостоящих ему войск и прикрепить их к своему участку фронта»^[26]. Этот способ действий, как отмечал Брусилов, имел свою обратную сторону, заключавшуюся в том, что на месте главного удара он не мог сосредоточить того количества войск и артиллерии, ко­торое там было бы, если вместо многочисленных ударных групп у него была бы только одна.

После изложения плана Брусилову пришлось проявить еще большую твердость, чтобы настроить командующих на выполнение намеченного им плана. Он даже был готов пойти на такой шаг, как замена командующего 8-й армией (генерал от кавалерии А.М. Каледин) другим генералом. Этой армии в будущей операции предстояло действовать на направлении главного удара фронта, и выбор этот был не случаен, он основывался на превосходном знании Брусиловым состояния войск 8-й армии и состояния противника в полосе армии.

Как видим, в ходе совещания Брусилову пришлось ломать не только стереотип мышления, но и настрой командующих на пассивный образ действий. Да это и понятно, к тому времени ни главнокомандующий Юго-Западным фронтом, ни его подчиненные не имели опыта наступления в условиях позиционного фронта. Но Брусилов, в отличие от всех, был настолько уверен в правильности своих выводов и решителен в стремлении претворить намеченный план, что его воля и решимость передались и его подчиненным. В войсках Юго-Западного фронта началась напряженная работа по подготовке к наступлению.

Главнокомандующий Юго-Западным фронтом отдавал себе отчет в громадных трудностях прорыва мощ­ной обороны и поэтому потребовал с максимальной тщательностью провести всю подготовку наступления. 5 и 6 апреля он издал директивы, в которых отдал указания на подготовку войск к предстоящему наступлению. Эти документы являются замечательным образцом творческого использования в русском военном искусстве всего предшествующего опыта.

Директиве от 5 апреля представляет собой предварительные распоряжения о подготовке атаки укрепленных позиций противника. Во второй части этой директивы был сделан анализ типичных ошибок, допущенных нашими войсками в последних боях. Обращалось на необходимость инженерного обеспечения наступления (оборудование плацдармов, подготовка проходов в заграждениях, подготовка путей подвоза), централизации управления,  поддержания непрерывного взаимодействия пехоты и артиллерии на различных этапах наступления.[27]

Второй документ (директива № 1039 от 6 апреля) конкретизировал указания о производстве атаки укрепленных австрийских позиций и детализировал порядок действий войск на тактическом уровне: до полка, батальона, роты. Особые требования предъявлялись к организации взаимодействия пехоты и артиллерии. Брусилов потребовал, чтобы основная часть этой работы была проведена непосредственно на местности с обязательным привлечением командиров тех частей и подразделений, которым на этой местности предстояло действовать. В документе четко указывалось, как следует организовать централизованное управление артиллерией, обеспечить непрерывную поддержку пехоты огнем артиллерии, как артиллерии решать задачи по уничтожению проволочных заграждений, разрушению укреплений противника, какие задачи и какими видами огня решать ей в период атаки и т.д.[28]

В следующем разделе излагалась организация атаки. Главное внимание уделялось развитию успеха, обеспечению непрерывности наступления за счет своевременного подтягивания и использования резервов, а также кавалерии. В заключение Брусилов еще раз обратил важное внимание на обеспечение непрерывного взаимодействия пехоты и артиллерии по этапам ведения операции. Он отметил, что при соблюдении всех указаний, изложенных в директиве, «артиллерийская атака пройдет вполне успешно, а своевременно начатая пехотная атака, правильно веденная и поддержанная артиллерией и резервами, не может не увенчаться успехом».[29]

Планирование наступательной операции Юго-Западного фронта осуществлялось детально и  скрупулезно. Особенность ее планирования состояла в том, что Брусилов предоставил командующим армиями возможность самостоятельной разработки планов армейских операций, а фронтовой план не разрабатывался. В то же время он внимательнейшим образом следил за работой в армиях и вмешивался, когда был с чем-то не согласен. В целом доработанные планы были утверждены им только после полного устранения всех имевшихся изъянов.

Одновременно с планированием операций на Юго-Западном фронте начали выполняться другие важные мероприятия подготавливаемого наступления: перегруппировки, инженерное оборудование плацдармов для наступления, практическая подготовка войск и т.д.

В своем окончательном виде план Юго-Западного фронта определял:[30] 8-я армия (командующий генерал от кавалерии А.М. Каледин) на­носит главный удар в общем направлении на Луцк силами четырех корпусов (39, 40, 8 и 32-й). Здесь было сосредоточено 9¹/₂ дивизий (63% от имевшихся в армии). Обеспечение главного удара справа возлагалось на 30-й армейский и 5-й кавалерийский корпуса под командованием генерала от инфантерии А.М. Зайончковского. Для действий на край­нем правом фланге 8-й армии выделялась под общим коман­дованием генерал-лейтенанта Я.Ф. Гилленшмидта сильная кавалерийская группа. Кавалерийская группа имела задачу прорваться в общем направлении на Ковель, в тыл противника, уничтожая его живую силу, материальные средства, желез­нодорожные коммуникации, сея там панику и этим способствовать наступлению армии и большему разгрому противника.

11, 7 и 9-я армии Юго-Западного фронта наносят вспомогательные удары с целью прорвать фронт обороны противника и прину­дить его к отступлению.

На 11-ю армию (командующий генерал от кавалерии В.В. Сахаров) возлага­лась задача нанести главный удар 6-м армейским корпу­сом, остальные армейские корпуса (17, 7 и 18-й) наступлением на своих участках должны были воспрепятствовать переброскам войск и резервов неприятеля на направление главного удара своей армии.

7-я армия (командующий генерал от инфантерии Д.Г. Щербачев) главный удар наносит 2-м армейским корпусом, уси­ленным 3-й Туркестанской дивизией. 16-й и 22-й армейские кор­пуса производят демонстративные атаки, 2-й кавале­рийский корпус составляет подвижной резерв на случай контр­маневра неприятеля.

9-я армия (командующий генерал от инфантерии П.А. Лечицкий) наносит главный удар двумя армейскими корпусами (11 и 12-й), остальные ее корпуса (33, 41-й и сводный) своими атаками содействуют наступле­нию на участке прорыва армии, а 3-й кавалерийский корпус прочно удер­живает занимаемые позиции.

8-й армии предстояло про­рвать фронт в полосе шириной 21 км, 11-й армии – на 11-километровом участке, 7-й армии – на 7-километровом и 9-й армия – на 11-километровом участке.[31]

Таким образом, Юго-Западный фронт прорыв австрийских позиций должен был осуществлять в полосах всех армий фронта, то есть на четырех направлениях сразу – главном и вспомогательных (всего на четырех армейских участках прорыва). Кроме того, те армейские корпуса, которые не использовались на направлении главных ударов армий, получали свои самостоятельные участки прорыва (всего было назначено 9 корпусных участков прорыва). Фронт обороны против­ника на всем его большом протяжении подвергался одновре­менным атакам более чем в десяти местах. Этим самым удавалось скрыть направление главного удара, рассредоточить внимание, силы и средства неприятеля и лишить его возможности маневрировать резерва­ми. В этом заключались новизна и оригинальность плана Брусилова.

Подготовка к наступлению продолжалась полтора месяца. Она велась тщательно, с учетом опыта наступательных опера­ций. Как впоследствии отмечали военные теоретики и историки – «В развитии русского оперативного и тактического искусства во время мировой войны эта операция является важнейшим этапом, ибо это – первая операция, в которой осуществлена сравнительно полная подготовка».[32]

Особое внимание при подготовке операции было уделено изучению противника. Действиями агентурной и войсковой разведки, из показаний пленных было установлено, что австро-венгерское командование считало войска Юго-Западного фронта неспособными к наступлению, и в расчете на это сняло отсюда несколько дивизий и перебросило их на итальянский фронт. Кроме того, было установлено, что в тылу у противника резервов почти нет, а новые подкрепления не подвозятся.

Авиационная разведка произвела фотосъемку района расположения противника, что позволило установить на местности начертание его позиций и траншей, глубину оборонительных рубежей, местоположение ук­реплений и огневых позиций артиллерии. На основе результатов фотосъемки были подготовлены планы, на которых с подробной детализацией и требуемой точностью были нанесены все эти данные. Разработанные планы были доведены до командиров частей и подразделений вплоть до роты.

Когда каждой армии и корпусу был намечен участок прорыва, где оборудовались плацдармы для наступления, туда скрытно стали под­тягиваться войска, заранее тренировавшиеся во втором эшелоне в пре­одолении препятствий, захвате и закреплении позиций противника, сходных с теми, которые им предстояло  атаковать и т.д.

В предстоящей операции вой­скам фронта предстояло прорвать мощные оборонительные позиции, со­стоявшие из двух-четырех укрепленных полос, расположенных одна за другой на расстоянии 5–10 км, каждая глубиной 1,5–2 км в две-три линии окопов с узлами сопротивления.

«…Схема австрийских укрепленных полос, – пи­сал впоследствии в своем обзоре начальник инженеров армий Юго-За­падного фронта генерал-лейтенант К.И. Величко, – представляет собой ряд сильных узлов, находящихся в артиллерий­ской связи между собой, а в промежутках – несколько сплош­ных рядов окопов, подступы к которым обстреливаются фланговым артиллерий­ским и пулеметным огнем… От некоторых узлов устраивались большие отсеки, идущие до второй укрепленной полосы. Эти от­секи обеспечивали, в случае прорыва, возможность держаться на остальных пунктах первой полосы, причем прорвавшийся неприятель попадал в мешок».^[33]Наиболее сильной была первая полоса. Тыловые позиции были укреплены «большей частью слабо» и «зачастую укреплялись лишь в одну линию»^[34].

Перед первой позицией имелись 2–3 полосы проволочных заграждений, по 4–10 рядов кольев или рогаток. На отдель­ных участках через проволоку пропускался электрический ток, подвешивались бомбы, закладывались самовзрывающиеся фу­гасы. Окопы, были полного профиля, выше роста человека. Было много блиндажей, убежищ, лисьих нор (тип убежища, рассчитанный на взвод), гнезд для пулеметов, бойниц. Для пулеметов, пехотных и артиллерийских наблюдателей сооружались железобетонные башенки, а на ряде направлений для 57-мм орудий были устроены бетонные капониры.

Как отмечал впоследствии Брусилов: «…Работа австро-германцев по созданию укреплений была основательна и произведена непрерывным трудом войск в течение более 9 месяцев. Очевидно, что осуществление прорыва таких основательно укрепленных позиций противника было почти невероятным».[35]

Итак, общее соотношение противоборствующих сил, показывает, что Юго-Западный фронт имел незначительное превосходство над австро-венгерскими войсками: в пехоте и кавалерии вместе взятых – в 1,3 раза; в артиллерии – в 1,02 раза, в тяжелой артиллерии противник имел почти двукратное превосходство.

В ряде источников, в том числе и в «Сборнике документов мировой империалистической войны на русском фронте», издания 1940 года, упоминается о более чем трехкратном превосходстве австро-венгерских войск над русскими в тяжелой артиллерии. При этом из числа тяжелой артиллерии исключены мортиры, которые в период Первой мировой войны 1914-1918 гг. тоже относились к ней.

Более точные данные о количестве тяжелой и легкой артиллерии в войсках Юго-Западного фронта упоминаются в работе А.М. Вольпе «Фронтальный удар. Эволюция форм оперативного маневра в позиционный период мировой войны», издания 1931 года. Данные, приведенные в таблице 2, взяты из этой работы:

 

Количество орудий на участках прорыва армий

 

Видимо, эти данные и надо брать в основу расчета соотношения тяжелой артиллерии у русских и австрийцев. При этом хочется подчеркнуть, что уточненные данные о количестве тяжелой артиллерии в войсках Юго-Западного фронта и на участках прорыва армий нисколько не умаляют заслуг А.А. Брусилова, офицеров и солдат русской армии, доказавших на практике возможность осуществления прорыва сплошного позиционного фронта при отсутствии значительного превосходства в силах и средствах.

Таким образом, на направлениях главных ударов армий превосходство над противником создавалось по пехоте в 2,0-3,0 раза, в целом по артиллерии: в 11-й армии – в 1,6 раза, 7-й и 8-й – 2,2 раза, а в 9-й – 3,1 раза.

На направлениях главных ударов армий была достигнута следующая средняя тактическая плотность:

 

Средняя тактическая плотность на участках прорыва армий

 

Данные, приведенные в таблице 4, показывают, что Юго-Западный фронт не имел также и высоких плотностей сил и средств, какие обычно создавались союзниками России и немцами в наступательных операциях Первой мировой войны  (до 10-12 батальонов пехоты и 100 и более орудий и минометов на 1 км фронта).

Все приведенные таблицы показывают, что Юго-Западный фронт не имел подавляющего превосходства в силах и средствах, необходимого для успеха при прорыве укрепленных полос.

Все перегруппировки в армиях Юго-Западного фронта в основном были закончены к 1-2 мая. Войска знакомились со своими участками и завершали все подготовительные работы, связанные с прорывом.

К 15 мая расстояние до австрийских окопов повсюду не превышало 300 метров, а кое-где 120-150 метров. Тем самым рубежа перехода в атаку (первая траншея наших войск) значительно был приближен к переднему краю противника. В результате чего сократилось время движения атакующих до первой линии окопов противника и войска получили возможность не нести напрасные потери при сближении. При старом способе, когда этот рубеж назначался на большем удалении (иногда до 1 км), потери в пехотных частях порой доходили до 50 процентов. Таким образом, приближение рубежа перехода в атаку к переднему краю противника позволило значительно сохранить боеспособность войск.

Подготовка войск к наступлению проводилась с учетом всего опыта войны, а опыта у русской армии к этому времени уже имелось предостаточно. Но на Юго-Западном фронте пошли еще дальше: в ближайшем тылу были организованы тактические учения пехоты и артиллерии, на которых отрабатывались совместные действия при прорыве австрийских позиций. Пехотинцев учили метанию ручных гранат, преодолению проволочных заграждений, захвату и закреплению участков позиций. В общем и целом можно сказать: подготовка к операции была образцовой.

Как и намечал главнокомандующий Юго-Западным фронтом, к 10 мая войска в основном закончили подготовку к наступлению.

21 мая, буквально за считанные часы до наступления, Брусилову пришлось пережить самый неприятный момент, когда в ходе телефонных переговоров начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М.А. Алексеев передал ему пожелание Николая II с предложением отложить атаку и изменить план наступления – вместо нескольких ударов подготовить и нанести один удар.  Брусилову в очередной раз пришлось проявить большую твердость и решимость, чтобы отстоять свой оригинальный и смелый план прорыва укрепленного фронта противника. Впоследствии в 1920 году на дискуссии о Луцком прорыве на публичном заседании Военно-исторической комиссии Брусилов говорил: «Я считал чрезвычайно важным развить атаку во многих местах… Я особенно настаивал на таком способе действий потому, что видел результаты ударов в одной точке. Передо мной были неуспешные удары Эверта, Куропаткина, германцев под Верденом и др.»[37]

22 мая около 5 часов утра орудия Юго-Западного фронта открыли артиллерийский огонь по окопам и проволочным заграждениям противника. Начался прорыв укрепленной позиции австро-венгров, вылившийся в большое наступление. Временами обстрел прекращался. Оглушенные солдаты вра­га выбирались из укрытий для отражения атаки русской пехоты. Но че­рез 15 минут огонь возобновлялся. Так происходило несколько раз, причем на некоторых участках артиллерийская подготовка длилась двое суток.

Затем все армии Юго-Западного фронта перешли в наступление на фронте 450 км – от Пинских болот до Румынии. Прорыв вражеских укрепленных полос осуществлялся волнами. Передовые пехотные части, овладев первой позицией, сразу же атаковали вторую и закрепились на ней. Остальные пехотные части атаковали третью и четвертые позиции. Этот метод атаки был использован союзниками в 1917 году и получил название «атака перекатами». [38] Начавшееся наступление войск фронта было успешным на всех участках.

Уже на следующий день австрийцы доносили своему главнокомандующему: «Полный разгром. Наши войска уже никуда не годятся. 4-я австрийская армия разбита и рассеяна. Где находятся ее разбитые части, мы не знаем».[39] Действительно, 4-я австро-венгер­ская армия эрцгерцога Иосифа-Фердинанда представляла собой к тому времени мало организованную толпу, практически брошенную офицерами. К 26 мая она была разгромлена в излучине реки Стырь.

За два дня русские войска овладели вражескими «неприступными укреплениями». Один из захваченных в плен австрийских офицеров на допросе в штабе 8-й армии по этому поводу заявил: «Наши позиции неприступны, и прорвать их невозможно. А если бы это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем – никогда и никому с ними не воевать».[40]

25 мая, на третий день наступления, части 8-й армии заняли Луцк, продвинувшись вглубь расположения противника на 60 километров. За три дня наступления армией было захвачено пленными свыше 45 000 человек, 66 орудий, 150 пулеметов, 50 бомбометов, 21 миномет и много другого оружия и снаряжения. Отход противника перед фронтом наступления армии принял характер беспорядочного отступления.

Войска 7-й армии разгромили основные силы Южной армии генерала Ф. Ботмера и отбросили их остатки за реку Стрыпа. Части 9-й армии к этому времени наголову разбили 7-ю австро-венгерскую армию генерала Пфлянцер-Балтина, взяв за один день 11640 пленных.

Наступление войск Юго-Западного фронта успешно развивалось. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов телеграфировал своим войскам: «Славные войска армий Юго-Западного фронта, вашими успехами живет вся Россия. Бейте крепко, держитесь стойко…».[41]

К 27 мая все наличные резервы австрийцев были уже израсходованы. Командование центральных держав переживало крайне тяжелый момент, грозящий более серьезными последствиями. Этого австро-германцы допустить не могли. Все свободные резервы срочно собирались в район Ковеля, где создавалась контрударная группа под командованием генерала Линзингена. Сюда стягивались войска со всех фронтов: русских Северного и Западного, французского и итальянского. Сбывалось предсказание Брусилова, что в случае пассивных действий на других фронтах противник будет иметь возможность парировать удары Юго-Западного фронта.

Брусилов посылает одну за другой несколько телеграмм в Ставку и командующему Западным фронтом Эверту, но все его настойчивые просьбы о поддержке наступления Юго-Западного фронта до конца июня оставались безответными: Северный и Западный фронты наступления не начинали.

Противник, в свою очередь, использовал эту пассивность с пользой для себя. 3 июня войска контрударной группы австро-германцев перешли в контрнаступление, но встретили упорное сопротивление армий Юго-Западного фронта, и за три дня боев смогли добиться только незначительного успеха – отбросить русские войска всего на 2-3 км. Все атаки немецких и австрийских дивизий разбились о стойкость и мужество русских солдат.

Накал боевых действий не стихал несколько дней подряд, русские войска по всему фронту беспрерывно отражали следовавшие одна за другой атаки вражеской пехоты. Только одна русская 4-я «железная» дивизии[42] с 4 по 8 июня отразила 42 атаки пехоты из состава 20-й брауншвейгской дивизии. Эта немецкая дивизия за боевые заслуги на французском фронте получила почетное наименование «стальная» и право носить на касках изображение человеческого черепа, которого в германской армии удостаивались только добровольцы-смертники. За четыре дня боев 20-я брауншвейгская дивизия потеряла более половины своего состава и около трех четвертей офицеров, в ее полках осталось всего по 300-400 человек. «Никогда, — говорили пленные брауншвейгцы, — мы не допускали и мысли, что здесь, на восточном театре, могут происходить такие кровопролитные бои. У нас, во Франции, было куда спокойнее. Подобному разгрому мы не подвергались еще ни разу с начала войны».[43] Эти слова являются дополнительным доказательством высоких боевых качеств брусиловских войск.

Во второй половине июня армии Юго-Западного фронта продол­жали развивать успех, и вышли на линию реки Стохода на правом крыле, а на левом – овладели большей частью Буковины.

Успехи Юго-Западного фронта далеко превзошли масштабы воз­ложенных на него задач и значительно изменили оперативно-страте­гическую обстановку на восточноевропейском театре военных дейст­вий. Однако русское верховное командование (Николай II) и Ставка не осознали этого и, по-прежнему считая Юго-Западный фронт вспомогательным, не смогли обеспечить взаимодействие и взаимопомощь между фронтами и использовать успех Юго-Западного фронта для развития его в стратегическом масштабе.

18 июня на западноевропейском театре военных действий началась наступательная операция союзников на Сомме, которая должна была стать главной по стратегическому плану 1916 года. Но за два месяца союзники смогли продвинуться только на 5–7 километров. Правда немцы не смогли перебросить отсюда на Восточный фронт ни одной дивизии. Это тоже была своего рода помощь русскому наступлению, хотя и запоздалая.

20 июня войска русского Западного фронта предприняли запоздалое наступление на барановичском направлении, но его результаты свелись лишь к овладению первыми позициями немцев: прорыва фронта не произошло. Только после этой неудачи русская Ставка изменила свой план, признав за Юго-Запад­ным фронтом значение главного, а на Западный фронт была возложена задача вспомогательная – удерживать нахо­дящиеся перед ним силы противника. Но время было упущено. Противник, переброской резервов с других фронтов, усилил свою группировку в полосе Юго-Западного фронта и уже мог сдерживать удары русских войск. Продвижение русских войск значительно замедлилось.

В течение июля–августа Юго-Западный фронт вел безуспешные бои на реке Стоходе, куда немцы подвезли с запада крупные резер­вы. В центре и на левом крыле русские войска продолжали разви­вать успех.

К концу июля фронт австро-германских войск, действовавших перед 8-й армией, откатился до Киселина и Горохова, соседняя, 3-я армия Западного фронта стояла у реки Стоход, 11-я дошла с боями до истоков Буга, 7-я пробилась к Галичу, 9-я взяла Черновцы и ворвалась в Карпаты.

В начале сентября фронт стабилизировался по линии река Стоход – Киселин – Злочев – Бржезаны – западнее Галича и Станислава – Делатынь – Ворохта – Селетин.

В результате операции значительная часть австро-германских армий на Юго-Западном фронте была разгромлена. Австро-германцы потеря­ли здесь до 1,5 млн. убитыми, ранеными и пленными, до 600 орудий, около 1,8 тысяч пулеметов, около 500 минометов и бомбометов. 25 тыс. квадратных километров территории, в том числе Буковина и значительная часть Восточной Галиции, были заняты русскими армиями. В самый ответственный момент для французов под Верденом немцы вынуждены были снять с западноевропейско­го театра военных действий 11 самых боеспособных дивизий и бросить их на восток. Австрийцы должны были перебросить с Итальянского фронта шесть дивизий, ослабив войска, наступавшие на Трентино.[44] Русские армии в 1916 году показали снова свою способность к нанесению мощных ударов, и еще раз опровергли довоенный вывод германского Генерального штаба о своей неспособности к осуществлению «смелых, быстро проводимых маневров».

Успех русских армий был в значительной мере достигнут приме­нением нового способа прорыва позиционного фронта, именно путем одновременных дробящих фронт ударов по отдельным участкам. Этим самым сразу расшатывался фронт нескольких армий против­ника. Последний вынужден был разбрасывать подвозимые резервы. Восстановление фронта затруднялось. Таким образом, русский полководец А.А. Брусилов обогатил русское и мировое воен­ное искусство, создав новый прием борьбы, более отвечающий усло­виям операций в позиционных условиях, чем способы прорыва фрон­та, применявшиеся на западном театре военных действий. Впослед­ствии способ прорыва, рожденный в русском военном искусстве, был в какой-то мере применен в операциях 1918 года на западе, а затем в усовершенствованном виде – в операциях Второй мировой войны 1939-1945 гг. и Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

Прорыв Юго-Западного фронта в ходе Первой мировой войны имел решающее значение. Он положил начало перелому в ходе войны. Вместе с наступлением англо-французских войск на Сомме он вырвал инициативу из рук немцев. Немецкое командование было вынуждено с конца 1916 года перейти к стратегической обороне на су­хопутных фронтах. Удар русских войск спас от разгрома итальян­цев и облегчил положение французов у Вердена. Армии Восточного фронта австро-германских войск от Полесья до румынской границы были почти полностью разгромлены, и австро-германскому командованию удалось восстановить фронт только подкреплениями с других фронтов. Австрийская армия до конца войны была лишена воз­можности вести серьезные наступательные операции. Немецкий ис­торик Г. Дельбрюк так оценивает операцию Брусилова: «…от этого удара центральные державы уже никогда не оправились».[45]

Таким образом, наступательной операцией Юго-Западного фронта 1916 года была создана стратегическая предпосылка для решающего поражения австро-германской коалиции в Первой мировой войне.

За достигнутые в боевых действиях успехи А.А. Брусилов был награжден очередной высокой наградой – Георгиевским оружием, украшенным бриллиантами. Высокое искусство руководства войсками в этой операции выдвинуло Брусилова в число лучших военачальников Первой мировой войны.

На этом, пожалуй, и надо завершить описание деятельности А.А. Брусилова в Первой мировой войне. В феврале 1917 года в России произошла буржуазно-демократическая революция, и новые идеи охватили все российское население. Другой стала русская армия, а менее чем через год ее не станет вообще. Годы революции и Гражданской войны в России – это уже другая страница жизни и деятельности А.А. Брусилова.

Вместе с тем описание деятельности А.А. Брусилова на посту командующего армией и главнокомандующего Юго-Западным фронтом было бы неполным, если бы мы не отметили характерные черты полководческого искусства и важнейшие качества Брусилова-военачальника, проявленные им в этот период.

Так, характерными чертами полководческого искусства А.А. Брусилова, которые были им проявлены на постах командующего армией и главнокомандующего фронтом, являлись: умение быстро ориентироваться в сложной, даже критической обстановке и принимать нестандартные решения; готовность идти на определенный риск; постоянное стремление действовать активно, чтобы не отдавать инициативы противнику; смелый маневр войсками; творческий подход к выбору способов разгро­ма противника, который наиболее ярко проявился при разработке наступательной операции Юго-Западного фронта 1916 года; твердая воля и настойчивость в выполнении принятых решений.

При принятии решений А.А. Брусилов всегда действовал сообразуясь с обстановкой, стремился более рационально и эффективно использовать имевшиеся в его распоряжении си­лы и средства, нанести удары там, где враг их менее всего ожидал. Он всегда стремился избрать такой способ действий, который в сложившейся обстановке мог принести его войскам наилучшие результаты.

Важнейшими качествами Брусилова-военачальника являлись его прямота, твердость и настойчивость в отстаивании принятых решений перед кем бы то ни было, даже если это были вышестоящие начальники или сам Верховный главнокомандующий Николай II. Подтверждением этому является его поведение  в Ставке, когда Брусилов добился участия своего фронта в летнем наступлении 1916 года, и его поведение накануне наступления Юго-Западного фронта, когда он в категоричной форме отказался менять свое решение и план наступления.

Важное внимание А.А. Брусилов всегда отводил штабам. Он требовал от них высокой организованности в работе, постоянного знания обстановки, представления объективных докладов о положении и состоянии войск. На это он обращал внимание во многих своих приказах. Так, в приказе № 579 от 23 июля 1915 года он писал: «Нужно помнить, что мы делаем одно общее дело и, скрывая тот или иной случай, мы обманываем только самих себя, а кроме того, никакое управление боем немыслимо, если старший начальник не в состоянии выяснить картину того, что происходит. Безусловно требую точных и правдивых донесений и предупреждаю, что за отклонение от истины я строго буду карать виновных включительно до предания суду, и не остановлюсь ни перед какими мерами для достижения поставленных мною требований». Особые требования при этом он предъявлял к подготовке оперативного состава штабов, обращая внимание на то, что «штабных работников, не успевающих исполнять своих обязанностей, следует оттуда изгонять…».[46]

В своей практической деятельности А.А. Брусилов много внимания уделял поддержанию высокого морального духа войск. Все его приказы проникнуты верой в высокие качества русского солдата. «Я выражаю глубокую уверенность, что никто из чинов, имеющих честь принадлежать к армии, не позволит себе какого-либо насилия над мирными жителями и не осрамит имя Русского солдата. С мирным населением каждый из нас должен обращаться так же, как это было в родной России»,[47] — писал Брусилов в приказе от 7 августа 1914 года, изданном по случаю вступления русской армии на территорию Галиции.

В области обучения и воспитания личного состава армии Брусилов был убежденным последователем суворовских принципов. Как и Суворов, основной основ в этой области он считал развитие у военнослужащих инициативы, сознательного отношения к выполнению своего воинского долга. Так, в приказе войскам 14-го армейского корпуса № 33 от 4 марта 1911 года он указывал командирам частей на необходимость обучать и воспитывать своих подчиненных так, «чтобы не бояться объявлять им правду при полной уверенности, что понимая свой маневр, наши богатыри с должной помощью их сил честно должны сражаться как при атаке, обороне, демонстрации, так и при отступлении».[48]

Большое внимание уделял А.А. Брусилов поддержанию крепкой воинской дисциплины. Он считал ее одним из важнейших факторов достижения победы в бою и требовал от командиров «пользоваться каждой минутой для обучения частей и для вкоренения железной, непоколебимой дисциплины».[49] Неизменными были его требования в отношении строгого и точного выполнения правил, установленных для всего уклада воинской службы, то есть всего того, что мы сейчас называем службой войск, включая и такой важный элемент, как соблюдение военнослужащими правил ношения военной формы одежды. Он подчеркивал, что «подтянутый, по форме одетый, отлично снаряженный солдат – всегда отличный боец и указывает на дисциплину и порядок в части, а распущенный мужик есть элемент деморализации, доказывающий, что данная часть находится в негодных руках несоответствующего командира».[50]

В системе средств воспитания и укрепления воинской дисциплины А.А. Брусилов важное место отводил поощрению военнослужащих. Он отмечал, что «это весьма серьезная данная, влияющая на психологию солдат, и ею отнюдь нельзя пренебрегать. Представление к наградам ни в каком случае не должно задерживаться».[51]

Брусилов был известен заботой о простых солдатах, воевавших в тя­желых условиях. Характерен его приказ от 6 декабря 1914 г.: «Мы требуем от солдата громадного напряжения, и солдат это дает, но необходимо, чтобы он был сыт. Ставлю заботу, чтобы солдат имел ежедневно горячую пищу, первейшею обязан­ностью всех начальствующих лиц, несмотря ни на какие препятствия. Те начальники, у которых солдат голоден, должны быть немедленно от­решаемы от занимаемых ими должностей».[52] Имелись и другие его рас­поряжения подобного рода. Заботливое отношение Брусилова к солдатам создало ему большую популярность в войсках.

Русская земля дала миру много талантливых людей: ученых, деятелей науки и культуры, полководцев. Среди них видное место по праву принадлежит одному из ее великих сыновей – Алексею Алексеевичу Брусилову. Он оставил нам большое теоретическое наследие и многие из его мыслей и идей, сохраняют свою актуальность и в настоящее время и могут найти свое воплощение в практике обучения и воспитания войск.

Значение наступательной операции Юго-Западного фронта общеизвестно. Как в последствии писали историки, она осталась незавершенной. Многие критиковали Брусилова за это. Но факт остается фактом, никто не сумел решить задачу прорыва позиционного фронта лучше, чем Брусилов и его подчиненные – офицеры и солдаты русской армии.

Брусиловский прорыв до сих пор памятен своими масштабами, наступательным порывом русских солдат, и прежде всего – героизмом тысяч рядовых его участников. Мужество, стойкость и готовность к самопожертвованию проявили русские воины в этих боях.

полковник    Петренко В.М.