Взаимоотношения думской комиссии по государственной обороне с Военным и Морским министерствами в 1907—1917 гг.

  Аннотация. В статье представлены результаты анализа взаимоотношений комиссии Государственной Думы по государственной обороне (по военным и морским делам) с Военным и Морским министерствами в 1907—1917 гг.

Summary. The article presents an analysis of the relationship of the State Duma Committee on National Defence (for military and naval affairs) with the Military and Naval Ministries in 1907-1917.

ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

 

ЧИРКОВ Александр Александрович — аспирант Института российской истории Российской академии наук

(Москва. E-mail: alexci2010@yandex.ru).

 

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ДУМСКОЙ КОМИССИИ ПО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ОБОРОНЕ С ВОЕННЫМ И МОРСКИМ МИНИСТЕРСТВАМИ В 1907—1917 гг.

 

В отечественной историографии подробно рассмотрены официальные взаимоотношения Госдумы с Военным и Морским министерствами в начале прошлого столетия1. Ф.А. Гайда2 и Б.Ц. Пинчук3 в своих работах затрагивают отношение партий и фракций к военным. В исследовании К.А. Соловьёва эта проблема рассмотрена более широко. Он обратил внимание на то, что в Госдуме не было единого центра принятия решений, попытался изучить взаимодействия исполнительной власти с фракциями, комиссиями, руководством Думы и Общим собранием4. Все эти исследования упускают специфику деятельности комиссии Госдумы по государственной обороне (КГО). Октябристы, которые были ведущей силой КГО, ставили интересы обороны страны выше финансовых и бюджетных интересов5. Российские6 и иностранные7 авторы рассматривали неофициальные контакты офицеров и депутатов частично, как отдельный сюжет, а не часть взаимоотношений КГО и оборонных ведомств.

Военных, которые вне стен парламента встречались с председателем комиссии Госдумы III созыва по государственной обороне, в 1910—1911 гг. председателем Думы А.И. Гучковым и другими депутатами, авторы ряда исследований8 и воспоминаний именуют «младотурками», проводя параллель с организацией, основой которой было офицерство, свергшей в 1908 году султана и захватившей власть в Османской империи. Генерал-лейтенант А.И. Деникин вспоминал, что это была лишь «шутливая кличка» офицеров, сотрудничавших с думской комиссией по государственной обороне9. По мнению историка О.Р. Айрапетова, основанному на воспоминаниях генерал-майора Б.В. Геруа10, «младотурками» прозвал сторонников реформирования системы подготовки офицеров Генштаба полковник М.Д. Бонч-Бруевич, который хотел «насолить своим противникам из Николаевской академии»11. Но он не применял термин «младотурки» к военно-думскому кружку — участникам неформальных встреч депутатов и офицеров.

Член КГО П.Н. Крупенский дал другое объяснение. В 1909 году он сообщил А.И. Гучкову, что сотрудник канцелярии Думы капитан П.М. Михайлов шпионит. Гучков попытался уволить его. Недовольный Михайлов написал письма с обвинениями членов военно-думского кружка, назвав их «младотурками»12. По информации Гучкова Михайлов сообщил военному министру генералу от кавалерии В.А. Сухомлинову, что пострадал от нападок в Думе из-за отказа присоединиться к заговору, который якобы готовят члены КГО и близкие к ней офицеры13. Историк У. Фуллер назвал Михайлова агентом-провокатором14. Так сложилась легенда о существовании российских «младотурков» и их союзе с членами думской комиссии.

В 1908—1917 гг. «младотурками» называли также многих офицеров, которые считали необходимыми преобразования в военной сфере. Неоднозначные значение и применение этого термина не позволяют использовать его в данной статье.

Исследователи-эмигранты Н.Ф. Свитков, Н.Н. Берберова15 и В.С. Кобылин16 считали кружки депутатов и офицеров масонской «военной ложей», но директор департамента полиции С.П. Белецкий отрицал её существование. Получив информацию о масонских ложах из офицеров гвардейских частей Петроградского гарнизона, он провёл расследование и выяснил, что «ни о каких масонских ложах, которые могли играть политическую роль в Петрограде, не могло быть и речи… это было не что иное, как оккультные кружки»17.

Участие в собраниях военно-думского кружка находившегося под постоянным наблюдением полиции Гучкова и согласие на эти встречи военного министра позволяют сделать вывод: кружки, в которые входили парламентарии и офицеры двух оборонных министерств, масонскими ложами не были.

Впервые на военные проблемы обратила пристальное внимание Госдума III созыва, создав в своём составе комиссию по государственной обороне. Дума IV созыва сохранила её с теми же полномочиями, переименовав по предложению Николая II в комиссию по военным и морским делам (КВМД)18.

Работу комиссии затрудняли недоступность сведений, составлявших государственную тайну, и отрицательное отношение многих высших чинов к представительным учреждениям, которые препятствовали их деятельности. Но иногда высокопоставленные военные прибегали к сотрудничеству с думцами ради продвижения по карьерной лестнице. А среди молодых офицеров были те, кто считал изменения необходимыми и старался неофициально консультировать депутатов.

Деятельность Госдумы и её комиссий регламентировали Основные государственные законы, Учреждение Государственной Думы и думский Наказ. Основные законы 1906 года определяли поле деятельности и полномочия Думы. В военной сфере её права касались дополнительного финансирования и определения численности призываемых на военную службу. Остальные вопросы находились в юрисдикции императора19. Учреждение Думы более подробно определяло её права и обязанности. Наказ — регламент, составляла сама Дума на основе Основных законов и Учреждения. III Госдума сначала использовала проекты Наказов 1906 и 1907 гг., образовала специальную комиссию для разработки нового Наказа. В 1909 и 1914 гг. появились его новые варианты.

Статья 8 Наказа 1907 года20 позволяла комиссиям приглашать для консультации частных лиц, но её отрицательно воспринял Совет министров и в последующих редакциях Наказа этот аспект отсутствовал. Правительство сформулировало новые правила охраны порядка в помещениях Госдумы, по которым посторонним лицам попасть в неё было практически невозможно. А председатель Совета министров П.А. Столыпин рекомендовал военному министру генералу от инфантерии А.Ф. Редигеру, чтобы военные в случае приглашения на заседания думской комиссии посторонних уклонялись от участия в них, как не отвечающих требованиям закона21. Ограничения не распространялись на частные встречи. Депутаты могли получать от офицеров информацию неофициально.

В Наказ 1907 года была предложена формулировка: «…министры или заменяющие их должностные лица, по желанию комиссии, могут представить словесные объяснения в заседаниях комиссии»22. 4 января 1908 года правительство приняло решение: министры обязаны по их выбору письменно или устно представлять все сведения и разъяснения, запрашиваемые Думой и её комиссиями23.

В целом полномочия Думы по военным вопросам были невелики, способы получения ею информации о вооружённых силах ограничены.

Взаимоотношения думских комиссий и двух оборонных министерств складывались по-разному. Общественное мнение возложило вину за поражение в Русско-японской войне 1904—1905 гг. на Морское министерство, с его ошибочной политикой связывали неудачи сухопутных войск. Члены думской комиссии по государственной обороне разделяли эти мнения, критически относились к морскому ведомству и сочувствовали Военному министерству, что влияло на решения депутатов. Важным фактором были также личные отношения депутатов и министров.

Военное и Морское министерства сформировали основные принципы работы с парламентом за время деятельности Думы I и II созывов, но корректировали их. Военный министр А.Ф. Редигер 30 марта 1907 года поручил Генштабу все письменные справки для Госсовета и Госдумы представлять в канцелярию военного министра, откуда их направляли в законодательные учреждения. Не допускалась доставка справок и сведений иным порядком. Канцелярия военного министра выбирала представителей ведомства, которые должны были давать устные объяснения думским комиссиям24. Распоряжение морского министра подобного содержания датировано 5 февраля 1910 года25.

КГО контактировала с обоими ведомствами через канцелярии министров26. Сначала эти контакты проходили через председателя Совета министров, позже канцелярия Думы сотрудничала с обоими министерствами напрямую, иногда в переписку с ними вступал председатель комиссии.

Оборонные ведомства представляли в Думу проекты законов, а также направляли списки законопроектов, требовавших срочного рассмотрения. Комиссия и министерства предпочитали, чтобы проекты законов вносили ведомства27. КГО часто высказывала пожелания и рекомендации оборонным ведомствам обсудить какие-либо вопросы или внести на рассмотрение Думы законопроекты. Если законопроект был не связан с деятельностью другой комиссии, канцелярия Думы направляла его в КГО. Избирался докладчик по законопроекту, который изучал его, консультировался со специалистами и озвучивал своё заключение на заседании комиссии. Она обсуждала общую идею законопроекта и, если не было возражений, переходила к постатейному обсуждению. Члены комиссии предлагали поправки, их обсуждали с представителями ведомства, затем по каждой поправке голосовали. КГО принимала положительное или отрицательное решение о законопроекте и, если ведомство не отзывало его, с соответствующим докладом вносила в Общее собрание.

Когда заседания комиссии проходили по утрам, депутаты и представители ведомств вместе завтракали, неформально общаясь28.

Отношения думцев с Морским министерством складывались непросто. В начале 1908 года отношение к нему КГО было доброжелательным. Комиссия соглашалась с точкой зрения товарища морского министра, высказывала удовлетворение предоставленными сведениями29 и оказала помощь председателю Морского технического комитета30. Отношения резко изменились, когда в том же году стало известно, что представители Морского министерства сознательно ввели в заблуждение комиссию по поводу состояния Обуховского и Ижорского заводов31.

Военный министр А.Ф. Редигер и многие другие, считали, что «морской министр Диков относился к Думе вполне отрицательно… Вследствие этого, отношение Думы к флоту стало вполне враждебным»32. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Шацилло К.Ф. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны, 1906—1914 гг. М., 1968. 367 с.; он же. Корни кризиса вооружений русской армии в начале Первой мировой войны // Первая мировая война: Пролог ХХ века. М., 1998. С. 554—569; он же. От Портсмутского мира к Первой мировой войне. Генералы и политика. М., 2000. 399 с.; Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в. Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986. 240 с.; Поликарпов В.В. От Цусимы к февралю. Царизм и военная промышленность в начале ХХ века. М., 2008. 552 с.; Назаренко К.Б. Морское министерство России 1906—1914 гг. СПб., 2010. 256 с.

2 Гайда Ф.А. Либеральная оппозиция на путях к власти. 1914 — весна 1917 г. М., 2003. 432 с.

3 Pinchuk B. The octobrists in the third duma, 1907—1912. L., 1974. 232 p.

4 Соловьёв К.А. Законодательная и исполнительная власть в России: механизмы взаимодействия (1906—1914). М., 2011. 511 с.

5 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 115. Оп. 1. Д. 19. Л. 93.

6 Зырянов П.Н. Адмирал Колчак, верховный правитель России. М., 2006. С.187; Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию (1907—1917). М., 2003. С. 12—15.

7 Pinchuk B. Op. cit. P. 65; Menning B.W. Bayonets before bullets: the Imperial Russian Army, 1861—1914. Bloomington, 1992. P. 219; Фуллер У. Внутренний враг: шпиономания и закат императорской России. М., 2009. C.103.

8 Например: Айрапетов О.Р. Указ. соч. С. 16—20; Menning B.W. Op. cit. P. 207, 219.

9 Деникин А.И. Путь русского офицера. Нью-Йорк, 1953. С. 251.

10 Геруа Б.В. Воспоминания о моей жизни. Париж, 1969. Т. 1. С. 251—255.

11 Айрапетов О.Р. Указ. соч. С. 16.

12 ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 737. Л. 24.

13 Там же. Л. 32.

14 Фуллер У. Указ. соч. С. 105.

15 Берберова Н.Н. Люди и ложи: Русские масоны XX столетия. М., 1997. 400 с.

16 Кобылин В. Анатомия измены. Император Николай II и генерал-адъютант Алексеев. СПб., 2011. С. 72—77.

17 Падение царского режима. Стенографические отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства: В 7 т. Л.: Государственное издательство, 1925. Т. 3. С. 334.

18 Соловьёв К.А. Председатель Государственной Думы в политической системе Российской империи / Сергей Андреевич Муромцев — председатель Первой Государственной Думы: политик, учёный, педагог. Орёл, 2010. С. 64.

19 Свод законов Российской империи. Т. 1. Ч. I, II. Свод основных государственных законов. СПб., 1906. С.21, 22.

20 Маклаков В.А. Пергамент О.Я. Наказ Государственной Думы (по работам 2-й Государственной Думы) с объяснениями. СПб., 1907. С. 10.

21 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1. Оп. 1. Д. 70802. Л. 5, 5 об.

22 Маклаков В.А. Пергамент О.Я. Указ. соч. С.23.

23 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1276. Оп. 20. Д. 19. Л. 36, 37; РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 71760. Л. 5—10.

24 РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 70802. Л. 8, 8 об.

25 Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф. 420. Оп. 1. Д. 155. Л. 5.

26 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3330. Л.5.

27 Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника 1907—1916 г.: В 2 т. М., 1924. Т. 1. С.35.

28 Савич Н.В. Воспоминания. СПб.; Дюссельдорф. 1993. С.87.

29 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3327. Л. 253.

30 Там же. Д. 3330. Л. 16.

31 Там же. Д. 3329. Л. 90—100 об.

32 Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра: В 2 т. М., 1999. Т. 2. С. 189.