Военная печать против шпионажа в русской армии 1907—1914 гг.

«ЕШЬ ПИРОГ С ГРИБАМИ, А ЯЗЫК ДЕРЖИ ЗА ЗУБАМИ»

  

Сведения об авторе. Зверев Вадим Олегович — доцент Омской академии МВД России, кандидат исторических наук, доцент. 

Аннотация. В статье рассматривается просветительско-пропагандистская роль органов ведомственной и частной военной печати как уникального инструмента профилактики и предупреждения иностранного шпионажа в приграничных военных округах царской России накануне Первой мировой войны.

Вскоре после Русско-японской войны в отечественных военных кругах заговорили о причинах поражения русских армий и флота. По мнению участников боевых действий, одной из них была длительная и эффективная работа японской агентуры в тылу противника и на передовой1. К этому мнению склонялись военная и «гражданская» пресса, незамедлительно приступившие к публикации накопленных сведений о японском шпионаже против России. Депутат III Государственной думы от Амурской области Ф.Н. Чиликин в 1910 году дал чёткое определение наметившемуся процессу: «Говорить вам, в каких оно (шпионство. — Прим. авт.) формах проявляется, к каким приёмам прибегают японские шпионы, я не буду. Всё это не раз излагалось на страницах “Нового Времени”, других газет и на страницах дальневосточной прессы…»2.

Военная печать, являясь главным инструментом информационного воздействия на армейскую среду, была призвана исправить ошибки, допущенные отечественными политиками и военачальниками в Маньчжурии и на просторах Тихого океана, а также задолго до наступления трагических событий на Дальнем Востоке. Реализуя своё просветительско-пропагандистское предназначение, она приступила к ликвидации безграмотности многих военнослужащих в вопросах шпионажа и борьбы с ним. И устранить наметившийся пробел в профессиональной подготовке военнослужащих предстояло в первую очередь в войсках, дислоцировавшихся в приграничных военных округах России.

Первые послевоенные заметки и статьи не столько освещали теорию или практику шпионажа (о которых имелось лишь опосредованное представление), сколько формировали образ скрытого врага. Усреднённый портрет, к примеру, японского шпиона включал в себя следующие индивидуально-психологические параметры:

— наличие военного опыта (служба в действующей армии в солдатских и нижних чинах);

— грамотность (образованность);

— способность к изучению иностранного (русского) языка;

— коммуникабельность, учтивость, предупредительность;

— склонность к аналитическому мышлению, наличие объёмной и продуктивной памяти (умение отделять главное от второстепенного и запоминать лица, внешние отличия мундиров солдат и офицеров конкретных частей, численность военнослужащих, а также количество артиллерийских орудий, штыков и т.п.);

— способность к перевоплощению (например, воспитанникам японской Тунь-Уэнской школы шпионов после выпуска выбривали лоб, а собранные с темени волосы заплетали в одну толстую косу согласно китайскому обычаю; в новом обличии, переодетые в китайский национальный костюм, они отправлялись за границу)3.

Кроме того, военная пресса доводила до читателя новости о том, что в послевоенных условиях японцы в целях сокрытия приёмов и результатов собственного шпионажа прибегали к содействию своих сородичей по монголоидной расе. Штатный орган информирования при разведотделении штаба Приамурского военного округа, в частности, писал о практике приёма в ряды японской армии сотен корейских мужчин и случаях вербовки китайцев4. Эти сведения подтверждались и некоторыми подробностями, раскрывавшимися «гражданской» прессой. Согласно публикациям провинциальных газет вплоть до начала 1910 года при помощи завербованных китайцев японцы добывали сведения «о положении дел в русских владениях»5. Для этих целей в Маньчжурии (порт Дальний) было создано так называемое Бюро шпионажа.

В отличие от подробных характеристик японских разведчиков собирательный типаж европейского шпиона в интерпретации прессы был малоинформативным и неоднозначным. Одни репортёры удовлетворялись указанием на профессиональную занятость австрийских подданных (или «обрусевших» австрийцев), населявших юго-западный край России, — управляющие имениями, механики, монтёры сельхозмашин, лесные объездчики и т.д. И здесь же с известной долей иронии добавляли: «Может, они и не шпионы, а ради любопытства изучают местный край»6. Другие авторы, ссылаясь на «скудные данные» о германской программе тайной разведки, допускали наличие широкого спектра военных знаний у шпионов и их избирательности и психологичности в общении. Им вменялось «собирание всех возможных сведений, касающихся вооружённых сил армии, её состава, организации, вооружения, обмундирования и т.д., словом, если так можно выразиться, от последней пуговицы на мундире солдата до фотографий, аттестаций и назначений начальствующих лиц, начиная с полкового командира. Средства для добывания этих сведений — обширное знакомство среди офицеров и писарей различных штабов и управлений…»7. Наконец, были и те, кто считал иностранных шпионов действующими военнослужащими национальных армий (т.е. людьми, посвящёнными в специфику военного дела). «Шпионы, по их мнению, состоя агентами своих армий, посылаются в чужие страны, где и предлагают услуги шпионить…»8.

Подобные наброски к портретам потенциальных шпионов создавали лишь общий, порой искажённый контур врага. Участники боевых действий утверждали, что теоретические воззрения и исторические реалии не всегда совпадали. «Все тайные агенты появляются под маской разных личин, — писал французский генерал Леваль, — шпион отличается большой вежливостью, строгим соблюдением правил и распоряжений полиции, манерой смотреть и слушать, не подавая на то вида, быстротой движения, присутствием его всюду, глупым видом при расспросах, умом, пронырливостью…»9.

Вряд ли тех знаний, которые предлагала периодическая печать, было достаточно для визуальной идентификации иностранных шпионов. Их облик был многогранен и содержал в себе не только общие начала (тождественные для всех преступников этого профиля), но также частные и особенные составляющие (национально-государственную и этноконфессиональную принадлежность, социокультурное своеобразие, уникальные в своём роде менталитет и мировоззрение, индивидуально-психологические отличия). Так, наряду с «экспансивными и дерзкими» французами, «назойливыми и пронырливыми» евреями В.Н. Клембовский характеризовал, например, немецких шпионов как «работающих методично, упорно и хладнокровно; они менее изворотливы и более настойчивы»10.

В своих трудах военные публицисты стремились типологизировать шпионов, подразделяя их не только по национальному, территориально-географическому принципу, но и по принадлежности (при наличии таковой) к военному сословию того или иного государства.

С выходом в свет заметок и полноценных текстов, свидетельствовавших о причастности к шпионажу иностранного офицерства, в сознании русской военной аристократии был развенчан миф, согласно которому столь презрительным ремеслом, как осведомительство, занимались лишь выходцы из нижних сословий или «социального дна». В 1908 году на страницах «Русского инвалида» появилось упоминание, что в Славянске (Приамурский край) «задержаны два японца, производившие съёмки бухты и окрестностей; один оказался офицером Генерального штаба, другой его денщиком…»11. В 1913 году вышла заметка об аресте на линии Забайкальской железной дороги японского генерала, фотографировавшего «мосты и наиболее важные в стратегическом отношении пункты»12. В этом же году появилось сообщение об аресте в Красноярске ещё одного японского генерала, у которого были изъяты «планы и чертежи»13.

Проведённое автором статьи исследование 4346 номеров 14 столичных и региональных газет и журналов, а также обнаруженных в них десятков печатных известий о фактах иностранного шпионажа в европейских и Приамурском военных округах России, позволяет привести следующие статистические выкладки. Из 96 шпионов, взятых под стражу органами Департамента полиции МВД, Военного министерства и Министерства финансов в 1907—1913 гг., семь человек числились австрийскими офицерами (из них один подполковник и два полковника)14, пять немецкими (из них два подполковника и один полковник)15, трое японскими (майор и два генерала)16 и двое шведскими17. Таким образом, по данным периодической печати, только в 1912 и 1913 гг. за шпионаж в России были арестованы 17 офицеров соседних держав. Однако первостепенную важность представляет не столько общее количество выявленных разведчиков, а сам факт привлечения высших военных чинов к подобным мероприятиям национальных спецслужб.

Наряду с освещением практики шпионажа (агентурной разведки противника) с участием кадровых военнослужащих зарубежных армий внимание военной печати было приковано к аналогичной работе кадрового состава дипломатических загранпредставительств. В 1911 году появилось первое развёрнутое сообщение о функциональном предназначении военных атташе Германии в 14 странах их пребывания (в том числе в Российской империи). Из него следует, что немецкие посланники в Санкт-Петербурге и других столицах мира должны были «как можно чаще присутствовать на учениях войсковых частей и, вникая в их смысл, составлять себе действительную картину обучения и выносливости данной армии… а также сделать правильную оценку внутреннего состояния и силы армии, её духа, дисциплины»18.

Повествуя о разведывательной стороне деятельности немецких дипломатов, Ф. Герман подчёркивал, что в сборе сведений о вероятном противнике была занята только военная элита страны — офицеры генерального штаба. Именно им предстояло входить в «тесное соприкосновение с высшими начальниками в стране, где они находятся», и познавать их индивидуальные и деловые качества. «Очень часто по их характеру можно заключить о будущем образе действий и управлении войсками. Так, например, человек, принимающий быстрые решения, отважный, предприимчивый, будет стараться решать задачи наступательно; другой, осторожный и рассудительный, будет более склонен к оборонительным действиям»19.

Приведённые сведения были опубликованы в военно-научном журнале «Военное дело за границей», редколлегию которого с 1906 по 1914 год по совместительству возглавлял начальник разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа полковник Н.С. Батюшин. Он был идейным вдохновителем данного издания и инициатором публикации уникальных трудов по проблемам шпионажа против России (некоторые из них, судя по заголовкам статей, были добыты с помощью секретной агентуры)20.

Сообщения о собирательных и действительных образах азиатских и европейских шпионов, а также профессионально-личностных описаниях военных атташе незамедлительно и централизованно поступали в приграничные военные округа. Об этом свидетельствуют приказы по войскам, согласно которым всем категориям военнослужащих рекомендовалось выписывать соответствующую военную прессу. К примеру, штаб Иркутского военного округа в 1907 году известил личный состав об имеющейся возможности познакомиться с издававшейся при штабе Туркестанского военного округа «Туркестанской военной газетой», а также военным и литературным журналом «Разведчик»21. В 1910 году Варшавский округ выразил готовность способствовать своим подписчикам в доставке еженедельника «Разведчик»22. В Одесском военном округе с 1911 года офицеры, нижние чины и солдаты могли приобретать журнал «Китай и Япония. Обзор периодической печати», а с 1912 года журнал «Разведчик»23. Командование частей Виленского и Киевского военных округов в 1912 и 1913 гг. организовывало подписку на журнал «Китай и Япония. Обзор периодической печати» и «Туркестанскую военную газету»24.

Как видно из распоряжений военно-окружного начальства (примером может служить приказ внио командующего войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенанта Н.Н. Мартоса), офицеры частей, штабов и управлений были обязаны знакомиться с изданиями, рассылаемыми штабами округов и относящимися к военному делу и военной литературе25. А содержание этих изданий должно было служить темами сообщений в офицерских собраниях26.

Кроме самостоятельного изучения военных известий и их публичного обсуждения, офицеры, а также грамотная часть рядового и младшего начальствующего состава (в 1907 г. из общего числа новобранцев количество солдат, умеющих читать, равнялось 53,2 проц.27) на страницах некоторых из перечисленных ведомственных изданий могли знакомиться с анонсами литературных новинок по заданной тематике.

Один из авторов популярного журнала «Разведчик» А. Шеманский дал развёрнутую рецензию книги Поля Лянуара «Немецкое шпионство во Франции» (1910 г.). В частности, он писал: «Примеры совращения офицеров (в шпионы), попавших в трудное положение, полны драматизма и… предостережений»28. Похожий отклик от имени князя В. Максутова был опубликован в «Русском инвалиде»: «Мы были поражены развернувшейся перед нашими глазами картиной системы немецкого шпионажа… От души ей (книге. — Прим. авт.) желаем возможно широкого распространения в нашей армии и особенно среди офицеров Генерального штаба»29.

Не меньший интерес у военного читателя должны были вызвать труды В.Н. Клембовского «Военное шпионство» (1910 г.) и Р.Ж. Рудеваля «Разведка и шпионаж» (1912 г.). Об этом позаботилась авторитетная «Туркестанская военная газета», дав им краткую аннотацию: «Книга В. Клембовского говорит о постановке разведки в широком смысле этого слова, а книга Р. Рудеваля учит искусству и технике тайных разведок лишь строевых офицеров. Поэтому его книгу строевым офицерам важно прочитать…»30.

Вместе с популяризацией контршпионских знаний в армейской среде, рупором которой была военно-печатная продукция ведомственных и коммерческих издательств (в частности, журнал «Разведчик» был органом военной печати, принадлежавшим частному лицу), особое место отводилось самопросвещению военнослужащих. Так, в апреле 1912 года штаб Киевского военного округа оповестил личный состав о появлении в окружной «типо-литографии» уникального печатного издания — «Инструкции для нижних чинов о военном шпионстве»31. Оно в популярной форме давало ответы на такие вопросы, как: «Что такое шпионство и шпионы? Чем интересуются шпионы? Когда и где производят шпионы свою работу? За кого выдают себя шпионы? Как заводят шпионы знакомство? О чём должен помнить всегда каждый солдат? Что грозит солдату, оказывающему услуги шпиону? Что должен делать солдат, чтобы прекратить деятельность шпиона? Что получит солдат, который задержит или укажет шпиона и этим окажет услугу своему Отечеству? Чему подвергаются шпионы?»32.

Разработка этой инструкции была реакцией на рост военно-шпионских угроз со стороны Германии и Австро-Венгрии Киевскому и соседним военным округам. Согласно статистике в период с 1909 по 1912 год только в уездах Варшавского генерал-губернаторства были задержаны и привлечены к уголовной ответственности 46 лиц, подозревавшихся в шпионаже в пользу немецкого и австрийского генштабов33.

Как следует из опубликованных в 1913 году газетных заметок, иностранных шпионов привлекала коммуникабельность русских солдат и офицеров, а также легкомысленность и безответственность, которые позволяли некоторым из них раскрывать военно значимые сведения, а порой выдавать военные тайны.

Отмечая такую ментальную особенность русского народа и воинства, как чрезмерная болтливость, «Туркестанская военная газета» подготовила специальный цикл просветительских материалов, призванных донести до аудитории злободневность проблемы безответственного отношения к соблюдению режима секретности в войсках. Так, «Туркестанец» (литературный псевдоним) в одной из своих статей обращал внимание на тех людей, кто готов преступить закон «по глупости или же по преступной болтливости, чем зачастую грешит русский человек, особенно в “состоянии под мухой”. Каждому, кто нам поднесёт, мы готовы выболтать всё, что знаем, что есть у нас на душе»34. М. Карханин также подмечает неразборчивость военнослужащих в общении с обывателями: «Не подозревая ничего худого, наш нижний чин часто ведёт с такими людьми (работники парикмахерских, прачечных, фотографических салонов. — Прим. авт.) откровенные беседы, сообщая им сведения о порядках в войсковых частях, о занятиях, о характере своего начальника, о прибытии новобранцев, об уходе запасных и т.п. Каждому военнослужащему нужно быть особенно осторожным в разговорах с незнакомыми людьми в публичных местах, за совместным чаепитием, а может, и бутылкой пива»35. Граф Головин, в свою очередь, завершал изложение своей позиции следующими словами: «Нам нужно помнить: при встречах с иностранцами не давать волю своему языку и не быть с ними слишком откровенными…»36. И, наконец, некто «С.В. Т-ий» в публикации с фигуральным заголовком «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами», призывая своих читателей прекратить разговоры с людьми «в штатском» и даже родственниками о военных делах, подчёркивал главную мысль: «Многие из нас по своей простоте, доброте, откровенности и доверчивости разбалтывают всё иностранным шпионам, которые, конечно, всегда нам кажутся довольно милыми и славными людьми»37.

Завершая перечень объективных и субъективных факторов, вызвавших появление в русской армии «карманного» наставления по выявлению скрытых врагов, следует упомянуть ещё один внешний «побудитель». К 1912 году у австрийской стороны уже имелось руководство для нижних чинов по вопросам контршпионажа. Главнокомандование австро-венгерской армии разослало в воинские подразделения «инструкции для пользования нижним чинам, с пояснениями о значении шпионства и о том, как распознавать шпиона и держать себя с ним»38. Можно предположить, что данный документ, попавший в руки русских разведчиков, дал повод начальнику киевской военно-окружной разведки подполковнику Н.А. Галкину перенять австрийскую идею и в адаптированном виде воплотить её на практике.

Спустя некоторое время, к 1913 году в русской армии появилось второе руководство по профилактике и предупреждению шпионажа, но уже для офицерского корпуса. Инициатором нового проекта была редакция журнала «Офицерская жизнь», под эгидой которого и была выпущена «книжечка» под названием «Шпионы». Её автор Юрий Лисовский рассказал о том, как иностранцы умеют «ловко выпытывать сведения о всевозможных военных секретах и несекретах и затем использовать эти сведения нам во вред»39.

Изложенный опыт военных пропагандистов начала прошлого столетия имел немало изъянов. Формировавшийся в массовом сознании собирательный образ врага в силу своей стереотипности срабатывал далеко не всегда. Большинство военнослужащих так и не научились безошибочно выявлять шпионов в своём окружении. Тем не менее военная пресса сыграла важную роль в усилении бдительности в армейской среде и способствовала достижению понимания самой сущности шпионажа как военно-криминального явления, опасного для государственного и оборонного потенциала России.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Греков Н.В. Русская контрразведка в 1905—1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М., 2000. С. 109.

2 Российский государственный исторический архив. Ф. 1278. Оп. 4. Д. 350. Л. 34—47; Государственная Дума. III Созыв. Стенографические отчёты. 1910 г. Сессия третья. Ч. IV. СПб., 1910. Стб. 2869—2882.

3 Из дальневосточных газет // Русский инвалид. 1908. № 2. 3 января. С. 7; Печать о военных делах // Русский инвалид. 1908. № 79. 5 апреля. С. 7; М.Г. Японское шпионство // Разведчик. 1908. № 910. С. 229; Рудеваль Р.Ж. Разведка и шпионаж // Военное дело за границей. 1911. № 27. С. 44, 56 и др.

4 Принятие корейцев на военную службу // Китай и Япония. Обзор периодической печати. 1911. № 55. 24 сентября. С. 26; Комплектование японской армии корейцами // Китай и Япония. Обзор периодической печати. 1911. № 62. 12 ноября. С. 25; Набор солдат из корейцев для пехотных и кавалерийских частей в Сеуле // Китай и Япония. Обзор периодической печати. 1912. № 77. 3 марта. С. 32; Японские шпионы // Китай и Япония. Обзор периодической печати. 1912. № 83. 15 апреля. С. 3.

5 Японский шпионаж в Маньчжурии // Голос Сибири. 1910. № 30. 6 февраля. С. 5.

6 См., напр.: Роксолан. Австрийский шпионаж // Амурский лиман. 1913. № 396. С. 4.

7 См., напр.: Резанов А. Шпионство и наше бессилие в борьбе с ним // Русский инвалид. 1910. № 38. 17 февраля. Бесплатное приложение (сборник статей) к газете.

8 См., напр.: Герман Ф. Организация шпионства в Германии // Военное дело за границей. 1911. № 25. С. 117.

9 Рудеваль Р.Ж. Указ. соч. С. 63.

10 Клембовский В. Тайные разведки (Военное шпионство). 2-е изд. СПб., 1911. С. 69.

11 Из дальневосточных газет // Русский инвалид. 1908. № 13. 16 января. С. 6.

12 Утренние известия. По России. Иркутск // Смоленский вестник. 1913. № 2. 3 января. С. 2.

13 Военные известия. Арест важного шпиона // Туркестанская военная газета. 1913. № 730. 11 января. С. 3.

14 Шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. № 729. 9 января. С. 2; Австрийские авиаторы // Туркестанская военная газета. 1913. № 729. 9 января. С. 2; Австрийские шпионы // Туркестанская военная газета. 1913. № 744. 15 февраля. С. 3; Арест шпиона // Туркестанская военная газета. 1913. № 756. 20 марта. С. 3; Австрийский шпион // Амурский листок. 1913. № 1443. 16 мая. С. 2.

15 Суд над немецкими шпионами // Туркестанская военная газета. 1912. № 607. 22 января. С. 3; Обмен шпионами // Амурский пионер. 1912. № 27. 2 февраля. С. 2; Арест шпиона // Туркестанская военная газета. 1912. № 638. 15 апреля. С. 3; Дело лейтенанта Дамма // Амурский листок. 1912. № 1213. 18 июля. С. 2; Дело о немецком шпионе // Туркестанская военная газета. 1913. № 729. 9 января. С. 2; Арест шпионов // Туркестанская военная газета. 1913. № 745. 17 февраля. С. 3.

16 Иркутск // Смоленский вестник. 1913. № 2. 3 января. С. 2; Арест важного шпиона // Туркестанская военная газета. 1913. № 730. 11 января. С. 3; Арест японского офицера // Амурский листок. 1913. № 1455. 31 мая. С. 2.

17 К делу шведского офицера фон-Эссена // Новое время. 1913. № 13461. 2 сентября. С. 1.

18 Герман Ф. Указ. соч. С. 119.

19 Там же.

20 См., напр.: Германское наставление для производства полевых поездок Генерального штаба. 1908 г. // Военное дело за границей. 1911. № 26; Давыдов Л. Ближняя разведка до и во время боя // Военное дело за границей. 1911. № 28; Муханов Л. Разведка армейской конницей смешанных разведывательных отрядов // Военное дело за границей. 1911. № 28; Почтовый голубь — фотограф // Военное дело за границей. 1913. № 35; Фотографирование с помощью почтовых голубей // Военное дело за границей. 1913. № 37.

21 Приказания по Иркутскому военному округу. 1907. (Объявления войскам Иркутского военного округа № 51, 58, 65 от 15 сентября, 9 октября, 6 ноября 1907 г.).

22 Приказы по войскам Варшавского военного округа. 1910. (Приказание войскам Варшавского военного округа № 171 от 1 ноября 1910 г.).

23 Приказы по войскам Одесского военного округа. 1911. (Объявление войскам Одесского военного округа № 71 от 14 декабря 1910 г.; Объявление войскам Одесского военного округа № 41 от 22 октября 1911 г.).

24 Приказы и приказания по войскам Виленского военного округа. 1910. (Объявление войскам Виленского военного округа № 3 от 11 января 1912 г.); Приказы по войскам Киевского военного округа. 1912. (Объявление войскам Киевского военного округа № 5 от 18 января 1912 г.); Приказы и приказания по войскам Киевского военного округа. 1913. (Объявление войскам Киевского военного округа № 5 от 12 января 1913 г.).

25 Хроника // Приамурские ведомости. 1910. № 1604. 26 августа. С. 3.

26 Хроника. В приказании войскам Приамурского военного округа № 119 объявлено… // Разведчик. 1910. № 1038. С. 565.

27 Грамотность и армия // Приамурские ведомости. 1909. № 1446. 15 августа. С. 5.

28 Разведчик. 1910. № 1008. С. 332.

29 Русский инвалид. 1910. № 21. С. 3.

30 Обзор книг // Туркестанская военная газета. 1912. № 613. 10 февраля. С. 4.

31 Приказы и приказания по войскам Киевского военного округа. 1913 (Объявление Типо-Литографии Киевского военного округа № 27 от 11 апреля 1912 г.).

32 Там же.

33 Зверев В.О. Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906—1914 гг.): монография. М., 2016. Приложение 1.

34 Туркестанец. Иностранное шпионство // Туркестанская военная газета. 1913. № 736. 25 января. С. 1.

35 Карханин М. Шпионство в мирное время // Туркестанская военная газета. 1913. № 755. 17 марта. С. 1.

36 Головин. Шпионы в мирное и военное время // Туркестанская военная газета. 1913. № 806. 21 августа. С. 2.

37 С.В. Т-ий. «Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами» // Туркестанская военная газета. 1913. № 824. 9 октября. С. 1.

38 Военные известия. Против шпионства // Туркестанская военная газета. 1912. № 610. 29 января. С. 3.

39 С.В. Т-ий. Указ. соч. С. 1.