Вместо ссылки в Сибирь на поселение… к отдаче в военную службу рядовыми

Армия и общество

Горелов Вячеслав Николаевич — начальник конструкторского бюро ООО «Конструкторское бюро коммутационной аппаратуры», кандидат физико-математических наук

«Вместо ссылки в Сибирь на поселение… к отдаче в военную службу рядовыми»

Рекрутская повинность, обеспечивавшая комплектование регулярной армии и регулярного флота России в XVIII—XIX вв., была введена в 1705 году объявлением именного указа «О наборе рекрут, с 20 дворов по человеку, от 15 до 20 лет возраста»1. Так как дальше речь пойдёт о такой специфической стороне рекрутских наборов, как использование их с целью наказания, причём исключительно в юридическом аспекте, опираясь на Полное собрание законов Российской империи и документы, выявленные в Государственном архиве Автономной Республики Крым (ГААРК), то, видимо, есть необходимость хотя бы кратко сказать о системе рекрутского комплектования войск и её трансформации с учётом развития вооружённых сил страны. До 1708 года призывной возраст рекрутов составлял 17—32 года, до 1726 года — 20—30 лет, до 1766-го — «всякого возрасту», до 1831-го — 17—30 лет, до 1855-го — 20—25 лет, до 1874-го — до 30 лет. Срок службы рекрутов до 1793 года был пожизненным, затем 25 лет, а с 1834 года срок непрерывной военной службы снижен до 20 лет с последующим пребыванием в отпуске в течение 5 лет. В 1855—1872 гг. последовательно установлены 12-, 10- и 7-летние сроки действительной военной службы рекрутов и пребывание в отпуске в течение 3, 5 и 8 лет соответственно.

Порядок проведения рекрутских наборов и поставки рекрутов неоднократно изменялся. До 1724 года наборы производились путём подворной раскладки (1 рекрут с 20 дворов), а затем по числу так называемых ревизских душ (мужского населения): при обычных наборах с 1 тыс. душ — 5—7, при усиленных — 7—10 и при чрезвычайных — 10 рекрутов. В военное время наборы увеличивались, например, во время Крымской войны 1853—1856 гг. — до 50—70 рекрутов с 1 тыс. душ. В середине XVIII века вся территория России была разделена на 5 полос, каждая из которых поставляла 1 раз в 5 лет 1 рекрута со 100 душ. Рекрутский устав 1831 года ввёл порядок набора рекрутов, основанный на возможно точном учёте рабочей силы каждой семьи. Сложность учёта вынудила в 1838—1854 гг. ввести для государственных крестьян и мещан новый порядок — жеребьёвку. К отбыванию рекрутской повинности призывались лица с 21 года, которые делились на разряды: сначала брали рекрутов из семей, имевших много работников, затем из остальных, единственный работник в семье освобождался от рекрутчины. Устанавливались также 2 полосы (западная и восточная), осуществлявшие поставку рекрутов поочерёдно. Первоначальное обучение, нечто вроде «курса молодого бойца», набранные рекруты проходили на специальных «станциях» под руководством знавших военную службу и имевших боевой опыт офицеров. С 40-х годов XIX века допускались замена рекрутов другими лицами, наём охотников и денежные откупы от рекрутской повинности (введены зачётные и выкупные квитанции). Вследствие этого со второй половины XIX века рекрутская повинность, по существу, перестала быть общеобязательной и уже не могла обеспечивать комплектование массовых вооружённых сил. Необходимость дальнейшего увеличения численности армии и флота, а также создания обученного резерва потребовала перехода с 1874 года к всеобщей воинской повинности.

Как уже было сказано, рекрутская повинность постоянно подкреплялась определёнными законодательными актами, что позволяло совершенствовать эту систему комплектования вооружённых сил. Только за последующие семь лет после петровского указа, когда происходило активное формирование новой системы, были изданы около 30 документов о наборе рекрутов, о явке на смотр, о сборе недобранных рекрутов, о поставке рекрутов взамен бежавших и т.п. Учитывая, что крестьяне на военную службу не рвались, а беглые рекруты и солдаты были обычным явлением, в указах подробно излагались меры, которые следовало в таких случаях предпринимать. Так, указом от 16 января2 1712 года беглым солдатам и рекрутам предписывалось «класть на левой руке крест, наколот с порохом». Однако ни в указе 1705 года, ни в последовавших за ним распоряжениях не встречается упоминаний о том, что в армию могли быть призваны лица, совершившие противоправные деяния. Иными словами, де-юре военная служба не рассматривалась как узаконенная разновидность наказания. Но де-факто это произошло: 29 октября 1705 года был подписан указ «Об ускорении набора рекрут и о наказании беглых», в соответствии с которым вместо ударившихся в бега и не пойманных рекрутов предписывалось брать из тех же семей годных к службе братьев, племянников или свойственников. С юридической точки зрения это означало, что за дезертирство одних несли ответственность их родственники, и для них, не назначенных в рекруты по закону, военная служба становилась наказанием3.

Ответом властей на уклонение от службы путём членовредительства стал указ от 5 августа 1712 года, которым рекрутов, отсекших у себя пальцы на руках или ногах, предписывалось бить кнутом и, вырезав ноздри, ссылать на каторгу4. Позже государство нашло более практичный способ использования провинившихся. Тех, которые, несмотря на совершенное членовредительство, оставались способны владеть оружием, наказывали шпицрутенами, прогоняя сквозь строй трижды, и всё же записывали в солдаты. Тех, кто от причинённых ран после такого наказания становился непригоден к строевой службе, записывали в извозчики5. Остальных следовало «бить кнутом нещадно и ссылать в Сибирь на вечное житьё на заводы»6.

Таким образом, и членовредители, и пойманные беглецы в конечном итоге оказывались в армии: первые — если после нанесённого себе увечья они оставались физически пригодными к службе, вторые — если не совершали при поимке тяжких, уголовно наказуемых преступлений. Такова была первая группа преступников, оказавшихся в солдатском строю с момента появления системы рекрутского набора. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собр. 1. Т. 4. № 2341. Здесь и далее ссылки на ПСЗРИ даны в общепринятом формате, а именно: ПСЗРИ, номер собрания, номер тома, номер узаконения. Для обширных документов указывается статья и (или) страница. Использовано издание, напечатанное в СПб. в 1830 г. в типографии II отделения Собственной Его Императорского Величества (С.Е.И.В.) канцелярии.

2 Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.

3 Ещё одной вариацией на эту тему является указ от 7 июля 1710 г. «Об обязании взятых в рекруты даточных людей круговою порукою в том, чтоб никому из них не бегать; о взыскании за побег одного со всех прочих и о штрафе за держание беглых». См.: ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 4. № 2281, 2031, 2068, 2078, 2374 и др. В 1719 г. с целью уменьшения числа беглых было предписано выдавать рекрутам полное солдатское жалованье с того момента, как во время набора они «привёрстаны будут в рекруты». См.: ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 5. № 3425.

4 ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 5. № 2704.

5 В 1808 г. Правительствующий сенат рассматривал вопрос об оскоплении себя несколькими крестьянами князя Голицына и однодворцем Егурновым, по поводу чего 8 октября был издан соответствующий указ, в котором говорилось, чтобы такой способ членовредительства не стал для других соблазном с целью уклонения от военной службы: лиц, оскопивших себя и по возрасту пригодных для военной службы, отдавать в солдаты и засчитывать помещикам за рекрутов. Так же предписывалось поступать и с другими скопцами. Однако с 3 декабря 1827 г. практика выдачи зачётных квитанций за скопцов была прекращена. См.: ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 30. № 23294; Т. 8. № 5632.

6 Указание «нещадно» имело важное психологическое значение, ибо являлось средством дополнительного устрашения. Лишь во время правления Александра I будет положен конец применению выражений «нещадно» и «жестоко». В приговорах начнут точно обозначать число ударов, и экзекуции станут в большей степени координироваться с тяжестью преступления. См.: Евреинов Н.Н. История телесных наказаний в России. М., 2010. С. 170, 171.