«Невозможно было остаться великой державой, находясь в стороне от конфликта 1914 года»

Аннотация. В рецензии высказываются критические замечания по поводу газетной публикации известного публициста.

Summary. The review voices criticisms on the newspaper publication of a known publicist.

ПРОТИВ ЛЖИ И ФАЛЬСИФИКАЦИЙ

 

ОЛЕЙНИКОВ Алексей Владимирович — доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Астраханского государственного технического университета, доктор исторических наук

(г. Астрахань. E-mail: stratig00@mail.ru)

 

«НЕВОЗМОЖНО БЫЛО ОСТАТЬСЯ ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВОЙ, НАХОДЯСЬ В СТОРОНЕ ОТ КОНФЛИКТА 1914 ГОДА»

 

Знакомясь со статьёй российского военного историка А.Б. Широкорада*, посвящённой грядущему 100-летнему юбилею начала Первой мировой войны 1914—1918 гг., ощущаешь двойственное чувство. Поначалу в ней обращает на себя внимание неравнодушие к военно-исторической тематике, что не может не вызвать расположения к автору. Но чем дальше углубляешься в текст, тем больше замечаешь, мягко говоря, много неточностей и инсинуаций. Сразу оговорюсь: буду отмечать лишь «огрехи», относящиеся именно к Первой мировой, поскольку публикация посвящена более широкому кругу вопросов военной истории России. Обозначенная же главная тема, что и говорить, сложна и многогранна. Ведь трагические для человечества события, происходившие в начале ХХ века, привели, можно сказать, к краху европейской модели цивилизации в историческом, культурном, демографическом аспектах, заложили первые камни однобокой и жестокой так называемой атлантической модели мира.

Вообще-то и помимо А.Б. Широкорада об участии России в войне сказано много другими исследователями. Но даже сейчас мы не можем определиться — стоило ли воевать, и если да, то когда, в каком «формате» и т.п. Каково же было военно-политическому руководству нашего государства в то время? Неужели стоило выжидать до 1917-го и вступить в войну по «американской схеме», то есть к «шапочному разбору», когда противники истощат друг друга, а в России будет выполнена «Большая программа реформирования армии»? Но разве позволили бы нашей стране оставаться нейтральной даже при условии нарушения союзнических обязательств? Ведь очевидно, что без наличия в 1914 году Русского фронта англо-французские войска были бы быстро разгромлены, и германский блок всей своей мощью приступил бы к решению «проблем на востоке». И тогда действительно, как пишет автор статьи, наступило бы расчленение России. Остаться великой державой, не вступив в войну в самом её начале, Россия просто не могла. Она, выполняя союзнический долг перед Францией, оказывала помощь и Сербии, подвергшейся агрессии. С середины же 1915 года, когда боевые действия пришли на российскую землю, война стала, по мнению многих публикаторов, «Второй Отечественной» (после войны 1812 г.), поскольку речь пошла о защите своей Родины.

Широкорад пишет: «Да, Германия капитулировала перед Антантой, но отнюдь не проиграла войну». Пусть уважаемый автор ознакомится с условиями Версальского мирного договора. Это как же нужно было ухитриться «капитулянше» так не проиграть войну, чтобы подписать такой договор! Ведь мирное соглашение — показатель результативности войны. Или Александр Борисович, говорящий о большевиках, якобы «укравших победу», является представителем немецкой застарелой милитаристской концепции «удара кинжалом в спину»? Дескать, германская армия воевала хорошо, но если бы не германская революция… Если бы не предательство в тылу… Как известно, яркими выразителями этой точки зрения являлись два оперативных «гения» — П. Гинденбург и Э. Людендорф. Так как речь шла о войне коалиционной, то беда Германии заключалась, напрашивается вывод, в том, что череда «ненужных побед» и привела её в итоге к поражению.

Бессмысленно, думается, заниматься также техническими измышлениями: сколько бы потеряли союзники, если бы дошли до Берлина и т.п. А.Б. Широкорад пишет, что в годы Первой мировой не погиб ни один германский дредноут. Можно было бы в ответ вспомнить, что немцы потеряли на Балтике линкор «Рейнланд», который 29 марта 1918 года во время операции у Аландских островов наскочил на камни. Его отбуксировали, но из-за сильных повреждений не восстанавливали, а списали (ведь тоже боевая потеря). Но к чему подобная детализация, если по итогам войны Германия лишилась всех своих дредноутов.

А как оценить инсинуацию относительно того, что «все три линии русских крепостей были с ходу взяты немцами в 1914—1915 годах или брошены без боя отступающими русскими войсками»? Но ведь это же неправда. Истина в ином: секрет успешной обороны крепостей заключался в том, насколько удачно они «интегрировались» в оборонительную систему полевых войск. И русские крепости — яркое тому подтверждение. Именно поэтому оборонявшийся ополченческими дивизиями Новогеоргиевск пал достаточно быстро, а Ивангород, Осовец и Ковно оборонялись успешно. Тот же Ивангород сыграл ключевую роль для стратегической победы русской армии в ходе Варшавско-Ивангородской операции 15(28) сентября — 26 октября (8 ноября) 1914 года. Осовец, «Брестская крепость Первой мировой войны», в течение года выдерживал огонь тяжёлой артиллерии, применение химического оружия и атаки полевых дивизий противника. Это, пожалуй, лучшая по эффективности крепость того периода.

Ковенская крепость тоже хорошо себя зарекомендовала. Так, вопреки сложившемуся в отечественной историографии представлению о штурме («сдаче») Ковенской крепости в августе 1915-го Э. Людендорф отмечал, что «взятие штурмом Ковно было подвигом»1. Главный удар немцы наносили 40-м резервным и 21-м армейским корпусами на участке 34-го русского армейского корпуса у крепости. Штурм непосредственно ковенских укреплений осуществлялся с 28 июля. Первый натиск был отбит. Но в результате прежде всего недостаточного взаимодействия крепости с полевыми войсками 3 августа линия фортов была прорвана. Гарнизон держался, ожесточённые бои у Ковно часто переходили в штыковые схватки. Ситуация усугубилась позорным поведением бежавшего коменданта крепости, а потеря управления привела к неэффективности разрозненных русских контратак. 9 августа крепость Ковно пала.

Да, германские трофеи действительно оказались значительными. Они составили (по немецким данным) около 20 тыс. человек пленных и 1,3 тыс. орудий (в основном устаревших)2. Однако крепость 10 дней под огнём тяжёлой артиллерии сопротивлялась полевым войскам противника, продержавшись практически столько же, сколько первоклассная крепость Льеж на Западном фронте в 1914-м. Оборона русских войск — пример мужества и героизма. Если боевые потери гарнизона убитыми составили около 7—8 тыс. человек, то и немцы потеряли убитыми, ранеными и пленными около 10 тыс. человек. Почти всех раненых русских воинов (около 17 тыс. человек) удалось эвакуировать в тыл ещё до падения крепости, более того, вывезли даже 14 аэропланов из 16. Другое дело, что возможности обороны не были исчерпаны, и при поддержке полевой армии и при другом коменданте крепость могла бы сражаться более длительный срок. Так что линия русских крепостей была оставлена (с боем) в 1915 году в силу сложившейся оперативной и стратегической обстановки.

Александр Борисович пишет: «Могла ли русская армия в феврале или октябре 1917 года начать наступление на Берлин? Да, путем больших потерь можно было добиться небольших вклинений на фронте. Но немцы, перебросив свежие силы, восстановили бы положение». По этому поводу уместным будет следующий комментарий.

Общего наступления Антанты 1917 года боялись сами немцы. И враги, и союзники России отмечали, что ещё никогда за войну как зимой 1917-го русская армия не была так сильна в материальном плане. Именно ослабление и гибель Русского фронта в 1917 году позволили немцам провоевать на западе лишний год, перебрасывая дивизии и вывозя ресурсы с востока на запад. Хочется ещё раз напомнить, что война 1914—1918 гг. — война коалиционная. Взаимовлияние событий на разных фронтах Антанты на общее положение блока выражалось тем, что поражение на востоке влекло победу на западе и наоборот. Ситуация изменилась, когда не стало Русского фронта. Этот факт отмечает исследователь военной статистики французский подполковник Лярше. «Начиная с октября 1917 [года]… — по его мнению, — [присутствует] “опорожнение” русского фронта в пользу западного так, как будто они представляли собой два сообщающихся сосуда»3. Он же утверждал, что «свобода действий германского высшего командования стала очень широкой только с началом русского краха в 1917 г., который освободил массу германских армий на русском фронте и позволил немецкому командованию сосредоточить в начале 1918 г. 4/5 всех своих сил на западе»4. Примечательно и такое его замечание: «Цифры… дают выводы, что русский фронт был тем фронтом, который притянул на себя и потребил большую часть австро-венгерских сил, намного больше, чем итальянский. Представляется даже весьма вероятным, что Двуединая монархия рухнула бы ещё в 1917 г., если бы Россия продолжала в этом году борьбу с такой же энергией, как в 1916 г. Мировая война, несомненно, была бы сокращена на 1 год»5.  <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. М.; Мн., 2005. С. 157.

2 Reichsarchiv. Der Weltkrieg 1914—1918. Вd 8. Berlin, 1932. S. 480.

3 Подполковник Лярше. Некоторые статистические данные войны 1914—1918 гг. // Военный зарубежник. 1934. № 12. С. 114.

4 Там же. С. 113.

5 Там же. С. 128.