Суворовская школа военной разведки России
Аннотация. В статье на основе документальных источников впервые предпринимается попытка проанализировать роль великого русского полководца А.В. Суворова в становлении системы отечественной военной разведки, воспитании блистательной плеяды «бойцов невидимого фронта».
Summary. The paper falls back on documentary sources to pioneer an attempt at analyzing the role of the great Russian army leader Alexander Suvorov in the establishment of domestic military intelligence, and nurturing the illustrious galaxy of the «invisible front fighters».
ИСТОРИЯ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ
ЗАУСАЙЛОВ Дмитрий Дмитриевич — редактор-переводчик международного информационного агентства «Россия сегодня»
(Москва. E-mail: dzausailov@yandex.ru).
СУВОРОВСКАЯ ШКОЛА ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ РОССИИ
Судьбы многих выдающихся деятелей русской военной разведки XVIII — начала XIX века так или иначе переплетены с именем одного человека. Именно он подбирал и поддерживал наиболее талантливых людей, продвигал их на ответственные государственные и военные посты. Они, в свою очередь, безупречно играли вверенные им роли. Генералиссимус Александр Васильевич Суворов был «хитрецом первостатейным», скрывавшим свою жизнь за пеленой слухов и легенд и сумевшим подготовить целую плеяду гениальных разведчиков. В пользу этого смелого утверждения свидетельствуют достаточное количество фактов, которыми изобилуют биографии многих его сподвижников и учеников, а также ряд косвенных объективных данных.
В этом отношении крайне интересна и показательна биография директора Особенной канцелярии военного министерства и фактического руководителя военной разведки России в начале Отечественной войны 1812 года А.В. Воейкова. Протеже Барклая де Толли, флигель-адъютант императора, сподвижник М.М. Сперанского, он способствовал назначению М.И. Кутузова на пост главнокомандующего Дунайской армией. Затем, как часто бывает с разведчиками столь высокого уровня, был уволен из военного ведомства самим императором. Важно подчеркнуть, что свою блистательную карьеру А.В. Воейков начал с участия в Швейцарском походе под начальством А.В. Суворова, будучи его ординарцем.
Быстрому продвижению по военной службе, приобретённым жизненным опытом и неординарными взглядами на ведение разведки Александру Васильевичу всецело обязан и другой его ординарец — П.А. Чуйкевич. Это был один из образованнейших офицеров русской армии, лучше, чем кто-либо другой, анализировавший ценную развединформацию. Свои способности он начал развивать ещё в юном возрасте, когда, окончив в 1797 году Сухопутный шляхетский кадетский корпус (Санкт-Петербург), в 16 лет по воле самого генералиссимуса принял командование над казачьим летучим отрядом. Впоследствии — в 1810 году — занял пост сотрудника-аналитика центрального аппарата «Экспедиции секретных дел», де-факто став заместителем директора военной разведки Российского государства. Подобно А.В. Суворову, под руководством которого он сражался в 1799 году, Пётр Андреевич мыслил стратегически. Начав боевой путь, выражаясь по-современному, диверсантом, в зрелые годы он дорос до «командира пера», умело сверяя свои теоретические выводы с практическим опытом. П.А. Чуйкевич занимался вопросами контрразведки (составлял списки лиц, подозревавшихся в шпионаже), агентурной разведки (направлял агентов за границу), анализом разведывательных данных, написанием аналитических записок, созданием резидентур в европейских странах, а также разработкой маршрутов передвижения войск на западной границе России. Кроме того, именно этот человек подготовил блестящую аналитическую записку о предстоявшей войне с Францией. Содержание данного документа по своей логике явилось плавным продолжением рассуждения А.В. Суворова о «длинной и короткой коммуникации».
В то время, когда многие русские генералы (прежде всего, генерал «горячих грузинских кровей» П.И. Багратион) готовились «шашкой на́голо» разбить «Великую армию» «маленького капрала», именно П.А. Чуйкевич потрясающе точно определил следующие правила ведения будущей борьбы с армией Н. Бонапарта. Его «скифский план» предусматривал:
«Первое. Уклоняться до удобнаго случая с главною силою от Генеральнаго сражения.
Второе. Не упускать случая, коль скоро Наполеон отделит где-либо часть своих войск, сосредоточить против них превосходнейшее число своих и истребить сию часть прежде, нежели он подаст ей помощь.
Третье. Безпрестанно развлекать внимание неприятеля, посылая сильныя партии иррегулярных войск, безпокоить его денно и нощно, в чем мы имеем неоспоримое и важное преимущество.
Четвертое. Иметь несколько отделенных летучих отрядов из лёгких войск по одной или по две тысячи человек, которые должны поручены быть в команду отважнейшим офицерам из регулярных войск. Дело их есть прорывать безпрестанно неприятельскую операционную линию и действовать на флангах и в тылу неприятеля истреблением того, что будет им по силе и возможности»1.
Центральная и архиважная мысль данного документа состояла тогда в том, что новая война будет партизанской, т.е. будет вестись «партиями» (небольшими отрядами).
Официальными продолжателями дела генералиссимуса А.В. Суворова было уготовано стать двум из его учеников — М.И. Кутузову и Д.В. Давыдову. Последний лишь однажды мимолётом видел Александра Васильевича, будучи ещё юношей. Тем не менее он был многим ему обязан, так как основной свой опыт получил под руководством любимого его ученика — знаменитого полководца П.И. Багратиона, не говоря уже о том, что отец Дениса Васильевича служил бригадиром у самого генералиссимуса. Д.В. Давыдову, в отличие от своего кумира-полководца2, вскоре пришлось выступить уже крупнейшим лидером и командиром партизанского движения начала XIX века. «Летучие отряды», сформированные по приказу М.И. Кутузова и ведомые Д.В. Давыдовым, успешно действовали в тылу французов — брали неприятеля в плен, освобождали из плена соотечественников, нарушали коммуникации противника.
А.В. Суворова и Д.В. Давыдова, побывавших «по обе стороны партизанских действий», по праву следует считать одними из первых разработчиков теории партизанской войны, т.к. оба они не просто показали на деле эффективность своей тактики и стратегии, но и оставили потомкам богатое эпистолярное наследие, актуальное и в настоящее время («Рассуждение о войне с конфедератами» и «Дневник партизанских действий»).
В западных языках термин «intelligence» — это «разум, интеллект и интеллигентность». Но таковы лишь первые его значения, поскольку он переводится и как «разведывательная служба, разведка, разведданные». Любопытно, что ровно в таком, современном значении схожий термин «информация» впервые был введён в военный лексикон армий мира именно А.В. Суворовым ещё в далёком XVIII веке, не раз появляясь в составленных им боевых документах.
Дело в том, что Александр Васильевич первым из современников стал налаживать систему сбора информации, поступавшей из военных штабов иностранных армий. Об этом свидетельствует его приказ генералам союзной армии «О взаимной информации и немедленном представлении новых сведений о противнике» от 26 июня 1799 года3. В нём чётко определяется порядок сбора добытой информации, её обработки и доклада: «Обо всех получаемых сведениях следует немедленно доносить, если это даже лишь предположения». В последнем случае к сведениям нужно прикладывать своё мнение или свои соображения (аналог формата современной разведывательной справки) с тем, чтобы получить не только ясное представление обо всём, но и быть в состоянии делать дальнейшие выводы на основании полученных сведений… Подавая сведения о неприятеле, следует всегда указывать фамилии командиров дивизий и приблизительную численность их дивизий (аналог формата современного разведывательного донесения) с тем, чтобы иметь возможность более точно и более правильно оценить неприятеля… Важные сведения в целях выигрыша времени должны возможно быстрее посылаться выделенными корпусами и отрядами (аналог современной фельдъегерской службы и закрытых автоматизированных систем связи и управления) непосредственно главнокомандующему. Эти сведения посылаются одновременно и подчинённым командирам корпусов и отрядов (аналог дублирования доклада документов по линии НГУ и НИ4 в структуре современного ГУ ГШ ВС РФ). Сообщения и донесения, представляемые в служебном порядке, не должны превращаться в частные письма.
Но зачастую источники наиболее важной и секретной информации — это люди. Поэтому на протяжении своей 55-летней карьеры А.В. Суворов тщательно подбирал и заводил высокопоставленных «друзей» в иностранных армиях, при дворе, в церкви, среди торговцев и интеллигенции. Он выстраивал самую настоящую «агентурную сеть», очень компактную и сверхэффективную. В совокупности этих факторов А.В. Суворов заложил и апробировал концепцию того, что сегодня именуется стратегической разведкой.
Соратниками А.В. Суворова и продолжателями его идей выступали не только русские по национальности офицеры5. Касаясь темы иностранцев в войсках, генералиссимус привёл наглядный пример времён «Альпийского армагеддона» русской армии. Оказавшись в ловушке в Швейцарских горах и приготовившись принять первое в своей жизни поражение, он обратился к своим офицерам на коленях и попросил их «спасти честь Отечества». В ответ услышал: «Мы русские. Мы победим». Любопытно то, что произнёс эти слова не кто иной как В.Х. Дерфельден — немец, а сама речь полководца дошла до нас благодаря П.И. Багратиону, который был чистокровным грузином.
Немногим ранее, в ходе Итальянской кампании А.В. Суворов сумел разглядеть среди тысяч храбрых солдат и офицеров В.А. Пренделя, австрийца, умелого наездника и знатока аванпостной службы6. Биография этого человека поистине уникальна: он происходил из старинного дворянского рода, в детстве промышлял охотой в горах, в 12 лет собственноручно убил медведя, затем был отдан в монастырь, изучил там с десяток иностранных языков, однако миссионером так и не стал. Позднее из Австрии подался в Италию, где стал банкиром, путешествовал по Европе, потом поступил добровольцем в тирольские стрелки и попал в плен к французам. В Париже ожидал гильотины, но сумел сбежать из плена и возвратился в свой полк.
В 1799 году этого талантливого человека, который проникся «презрением к французской армии» и которому «наскучило всегда с австрийской армией отступать и всегда быть битым», замечает сам А.В. Суворов. Далее происходит то, что в современном языке называется «вербовкой». Несмотря на то, что официально «перевестись» в русскую армию В.А. Пренделю удаётся лишь в 1804 году, все эти годы он активно поставляет А.В. Суворову ценную разведывательную информацию и налаживает необходимые контакты в Европе. Во время Аустерлицкого сражения состоит офицером для особых поручений при М.И. Кутузове и отличается храбростью, успешно командуя партизанским отрядом.
С началом войны 1812 года В.А. Прендель становится одним из главных доверенных лиц М.Б. Барклая де Толли: с секретной миссией он отправляется сначала в г. Дрезден (курфюршество Саксония), а затем проводит ряд спецопераций на территориях современных Голландии, Германии, Италии и Франции. В 1813 году со своим партизанским отрядом он организует во французском тылу перехват почтовых сообщений, направленных из Франции в ставку Н. Бонапарта. Важные депеши В.А. Прендель отбирает и передаёт российскому командованию, а не представляющие интереса направляет по обратному адресу, на память ставя поверх них свою печать (на ней были изображены русский казак с пикой наперевес и надпись «Казачья привилегированная контора Виктора Пренделя»).
В качестве вознаграждения за его голову Н. Бонапарт назначил огромную сумму, однако она никому не досталась — полковник разведки В.А. Прендель умер тихо много лет спустя в должности коменданта г. Лейпциг (курфюршество Саксония). По сей день в этом городе одна из улиц носит его имя, а вот в г. Киев (Украина), где он скончался, его надгробие несколько лет назад было срыто бульдозером. В некрологе разведчика можно прочесть следующие строки: «…были также и недоброжелатели у Пренделя, и прежде остался он в забвении до такой степени, что даже на светлых страницах новейшей отечественной истории имя удалого партизана почти не встречается…»7.
Другим человеком, долгое время хранившим огромное количество секретов и сумевшим отойти в иной мир так, что о нём постепенно и вовсе забыли, был И.О. Курис, правитель дел канцелярии А.В. Суворова по секретной части. Значительно пережив самого Александра Васильевича, которого он лично спас во время Кинбурнского сражения, «человек без биографии» И.О. Курис умер в 1836 году в возрасте 110 лет. Во время штурма Измаила он «был посылаем в важнейшие места и доставлял приказания с точностью» — так сухо свидетельствовал о нём А.В. Суворов в докладе императрице. Любопытный момент: в 1791 году по случаю заключения с Турцией Ясского мира А.В. Суворову из российской столицы прислали орден Георгия 3-й степени с высочайшим повелением: «Чтобы этот крест был возложен на того отличившегося в военном знании и храбрости в ту войну, которого почтит достойным главнокомандующий». Крест достался «писарю» И.О. Курису. Таким образом, он оказался одним из всей русской армии офицером, награждённым за штурм Измаила единственным Георгиевским крестом. Высшая военная награда обошла самого А.В. Суворова, графа М.И. Кутузова, испанского герцога О.М. Дерибаса (де-Рибаса), французских герцогов Э.О. де Ришельё и А.Ф. Ланжерона, грузинского князя П.И. Багратиона и атамана войска Запорожского А.А. Головатого.
Традиционно считается, что это была всего-навсего шутка Александра Васильевича, уязвлённого по поводу нечестного решения высшего командования о награждении причастных к этой операции людей. Однако, представляется, по меньшей мере глупо полагать, что человек, которому А.В. Суворов обязан жизнью, человек, побывавший на полях сражений практически всех войн с его участием и не раз отличившийся храбростью, человек, хранивший бесчисленное множество военных тайн и состоявший в переписке с занимавшим высочайшую государственную должность Г.Р. Державиным, был «просто писарем», которому повезло оказаться в нужное время в нужном месте. На фамильном гербе Курисов красуется девиз: «Да будет правда» (на гербе над графской короной рука держит дубовую ветвь — «символ дипломатических заслуг»). Можно предположить, что И.О. Курис при А.В. Суворове и после его смерти занимался шпионской деятельностью8, а работа в штабе была оперативным прикрытием. К слову, в 1795 году за какие-то заслуги он получил от короля Фридриха Вильгельма II высший орден Пруссии «Pour le mérite». Кроме того, «вишенкой на торте» вполне может служить следующий факт: с 1828 года во всех документах и в переписке И.О. Курис, официально состоявший на гражданской службе (новгородский и волынский губернатор), именуется генералом.
Вышеупомянутые лица, с которыми А.В. Суворов взаимодействовал лично, так или иначе занимались тем, что на современный манер именуется «стратегической агентурной разведкой». Между ними он никогда не выстраивал открытых отношений, намеренно скрывая истинный характер их разведывательной деятельности. Более того, он сам всячески сторонился репутации шпиона, следуя своему же высказыванию: «Тот уже не хитрый, о ком все говорят, что он хитёр».
Разведку русский полководец организовывал, опираясь на три выработанные им принципа:
1. Изолированность источников разведки друг от друга.
2. Разделение поступающих сведений на достоверные и требующие проверки. Большое внимание (в сравнении с современниками в данном деле А.В. Суворов был вне конкуренции) уделялось анализу «сведений из открытых источников» — к ним он относил показания перебежчиков9, местные слухи и информацию из печатной периодики.
3. Лаконичность и простота изложения разведывательных (информационных) документов.
Нынешние традиции оформления военных разведывательных документов (донесений, сборников, справок, подборок, аннотаций к оригиналам и др.) с упором на краткость изложения и единообразие трактовок, сознательное пренебрежение некоторыми нормами устоявшегося правописания (для облегчения восприятия) во многом восходят именно к А.В. Суворову, чьи письма, рапорты и донесения, написанные в большом количестве, имели свою отличительную манеру и языковой стиль.
Наглядным примером подготовленного в таком духе документа может служить письмо А.В. Суворова к Г.А. Потёмкину от 4 августа 1790 года, содержащее сведения о намерении Австрии заключить сепаратный мир с Турцией:
«Письмо вашей светлости от 31 числа июля я получил. Пред им за сутки дошли два письма к моим бухарештским приятелям из Вены о том, что австрийцы удерживают Орсову, 5 округов в Боснии, Хотин до миру с нами, или вовсе, что с российскими на 3 месяца перемирие; что п Нассау… В Бухаресте был турецкой конфидент только для разведывания от нас. Из Райхенбаха проехал прусской полковник и с ним два курьера: англицкой для Константинополя и его чрез Виддин. Принц Кобург без предписания от его двора обещал писать к визирю (куда и тот полковник) о перемирии»10.
По имевшимся у Потёмкина сведениям (которые самим полководцем предусмотрительно не комментируются и не дублируются — на случай перехвата письма третьими лицами), Австрия по договорённости с Пруссией решила заключить мир с Турцией на условиях возвращения ей земель. В своём послании А.В. Суворов сообщает, что его собственные агенты11, названные им «бухарештскими приятелями из Вены» передают конкретные сведения об остановке на территории современной Румынии, Боснии и Украины (районы, подконтрольные тогда австрийской армии). Достоверность предоставленной информации полководец косвенно подтверждает по линии авторитетного источника (ссылается на него) — принца Нассау-Зигена (француз, тайный агент Г.А. Потёмкина и императрицы Екатерины II), упоминая того в документе. Далее сообщается, что в г. Бухарест прибыл некий конфидент (высокопоставленный дипломат, уполномоченный вести секретные переговоры) и что реальная его задача якобы состоит вовсе не в достижении неких договорённостей, а в добыче сведений о действиях российской стороны, то есть речь идёт о шпионаже.
Стоит отметить, что на случай перехвата противником сообщений Александр Васильевич при составлении своих документов прибегал к зашифровыванию отдельных частей текста12.
Вернёмся на шаг назад и упомянем о том, что в дружеской переписке с А.В. Суворовым состоял и О.М. Дерибас (исп. José de Ribas y Boyons), один из немногих его современников, который мог сравниться с ним в умении вести двойную игру. О.М. Дерибас был столь хитрым человеком, что, нахваливая однажды рассудительность М.И. Кутузова, Александр Васильевич произнёс: «Его и Рибас не обманет». Именно поэтому письма А.В. Суворова и О.М. Дерибаса хоть и отличаются доброжелательным тоном, носят тем не менее скорее характер профессиональной переписки. В одном из них, например, Александр Васильевич делится с обрусевшим испанцем сведениями о военно-политической обстановке и просит того отвечать взаимностью:
«При спокойствии и тишине в местах здешних и по прикосновенности в кордонах цесарском и прусском войски Ея Императорского Величества начальства моего здоровы и упражняются в экзерциции, без недостатка в продовольствии. Прусские, действовавшие против французов, почти все располагаются в кантонах своих, и к войне ничего не предвидится. Дошедшие ко мне секретные артикулы, между короля Прусского и французами зделанные, Вашему Превозходительству для сведения, есть ли уже не имеете, имею честь препроводить, прося покорнейше не оставлять и меня Вашими уведомлениями относительно соседей Ваших и происходящего в областях тамошних. С января я не имел никаких известий от Вашего Превосходительства. Могу ли я думать, что Вы охладели к Вашему верному другу?».
В 1794 году вторым лицом после О. М. Дерибаса выступал другой последователь А.В. Суворова — Г.С. Волконский, командующий всеми русскими войсками в регионе заложенной только что Одессы. В 1795—1796 гг. он командовал 2-й дивизией в армии Суворова, от которого получил прозвище «неутомимый». В 1797 году — действительный тайный советник. За время службы под началом А.В. Суворова Г.С. Волконский так проникся его взглядами на военную науку и каждодневный быт, что стал одним из самых ярых последователей суворовского гения. При этом чудачества Г.С. Волконского порою выходили за рамки (виной тому объективно стало ранение в голову) — о том сохранились следующие воспоминания: «Вчера попалось мне странное явление на перспективе. Старик с седою бородою идёт с припрыжкою. Андреевская и георгиевская звёзды, военный шитый мундир, вместо камзола жилет атласный синий, без шляпы и шпаги, сгорбившись. Вдруг остановился, начал кланяться в землю перед Казанскою. Увидев меня, начал меня крестить и целовать. Кто это? Суворов! Нет, кто же? Князь Григорий Семёнович Волконский, шедший в этом убранстве домой из Невского монастыря, где был вынос тела князя Куракина. Точно мертвец. За ним так и шла толпа народу, а он идёт, как будто танцуя польский, но один, даже без лакея. Экой чудак!» (из письма дипломата А.Я. Булгакова от 25 августа 1818 г. из Санкт-Петербурга брату)13.
По иронии судьбы дочь генерала Г.С. Волконского позже выйдет замуж за своего однофамильца — П.М. Волконского, которому также предстояло сыграть значимую роль в становлении военной разведки России. Отличившись в 1805 году в сражении под Аустерлицем, в 1807—1810 гг. он находился в заграничной командировке с задачами сугубо разведывательного характера, по возвращении из которой представил отчёт «О внутреннем устройстве Генерального штаба французской армии». Данный документ послужил отправной точкой для реформирования российской армии по французскому образцу.
Возвращаясь к А.В. Суворову, отметим, что, всецело доверяя высокопоставленным проверенным лицам, от подчинённых ему командиров он тем не менее требовал не ограничиваться донесениями агентуры и тщательно проверять поступавшие сведения посредством ведения войсковой (тактической) разведки. Полководец всегда стремился выстраивать разведывательный цикл следующим образом: данные стратегической разведки проверялись разведкой по открытым источникам (и никогда наоборот!), а на выходе их достоверность проходила фильтр тактической разведки на местности.
Так, в письме Н.В. Репнину от 17 июня 1789 года А.В. Суворов благодарит того за присланные сведения («за полученные мною уведомления приношу мою покорнейшую благодарность») и рапортует: «Шпионы мои не возвращаются и паки посылаю. Разъезды мои за Серетом переговаривают с крестьянами, те объявляют о числе турецких войск почти сходно с иными показаниями. Слышно, что они хотят покушаться на австрийцев и на нас, когда сбудет вода из Серета»14. Лишь через пять дней следует доклад о результатах разведки, полученных с передовых постов: «От передовых форпостов донесено, что разъездною командою за Текучем, к стороне Фурчень, примечено: лагерь турецкой, расположенной у Фокшан при Сасах, против прежнего количества удвоился, да тут же при Ботанештах вновь лагерь открылся числом палаток от сорока до пятидесяти»15.
Понимая, что разведка не может эффективно вестись в атмосфере страха, даже за присылку неверных сведений Александр Васильевич наказывал исполнителей только выговором, не переходя к телесным наказаниям или шельмованию. При этом и к пойманным шпионам он относился вовсе не так жестоко, как то диктовали традиции войны. Например, в письме к подполковнику Моисею фон Лангу от 16 июня 1770 года А.В. Суворов высказывает соображения о том, как следует поступить с пленным шпионом-жидом: «…отправленного же шпиона содержать в Люблине впредь до резолюции от генерал-поручика, или лучше, избегая затруднения, прикажите при публикации в Люблине городскому кату ошельмовать, положить клеймы, отрезать уши; буде же таких клеймов нет, то довольно что и уши отрезать и выгнать из города мётлами. А лучше всего прикажите его только высечь как-нибудь кнутом, ибо сие почеловечнее…»16.
Рапорт А.В. Суворова И.П. Салтыкову «Об организации разведывательных отрядов для получения сведений о противнике» от 14 мая 1773 года даёт понятие о том, что чёткая постановка задач и сочетание всех доступных методов и средств ведения войсковой разведки позволяли ему действовать на большую глубину, что явилось абсолютным новшеством в военном искусстве того времени. Даже в случае невозможности ведения разведки и рекогносцировки на суше Александр Васильевич, недолго размышляя, приказывал «…снабдить их [разведывательные отряды] потребным числом лодок и суден и определив к ним несколько из вышедших болгаров, знающих положение задунайской стороны…»17.
Профессионально поставленная войсковая (тактическая) разведка подготовила благодатную почву для многих побед полководца. Наиболее яркими и показательными стоит считать победы под Фокшанами, Кинбурном и при Треббии. Отдельно следует отметить самое удачное по количеству наград, титулов и орденов сражение — Рымникское. Перед его началом Суворов с небольшим отрядом выдвинулся на разведку для оценки ситуации и установления расположения сил противника. Они находились на значительном удалении друг от друга, что являлось стратегической ошибкой турецкого командования. Не теряя времени на долгие размышления, А.В. Суворов оперативно разработал план разгрома войск противника по частям ещё до главного сражения.
К слову, именно оно стало переломным моментом в карьере известного в будущем «партизана-разведчика с Можайской дороги», героя войны 1812 года И.С. Дорохова. В сражении при Рымнике он состоял дежурным адъютантом при самом генерал-аншефе, передавая его приказания войскам под пулями и ядрами противника. По представлению Александра Васильевича в 1790 году он получил звание капитан и был назначен командиром роты Фанагорийского гренадерского полка, сформированного А.В. Суворовым из гренадерских рот различных полков. Через год отличился в последнем крупном сражении Русско-турецкой войны 1787—1791 гг., в 1794 году оказался в Варшаве, когда там вспыхнуло восстание, с ротой гренадер и одной пушкой держал оборону, затем пробился к основным русским силам. Участвовал в кампании 1806—1807 гг., окончательно обессмертил своё имя во время войны 1812 года, освободив от наполеоновских войск город Верею.
В целом, если смотреть на «суворовскую партизанскую школу» шире, она представлена как ярко-знатными именами: П.И. Багратион, атаман М.И. Платов, генерал А.П. Ермолов, Д.В. Давыдов, Н.Н. Раевский, так и теми людьми, чьи подвиги известны лишь узкому кругу специалистов — принц Нассау, А.Н. Сеславин18, А.С. Фигнер19, П.С. Котляревский, Н.М. Каменский и др. Всех их объединяет одно — они сами считали себя партизанами, воспитанными по системе А.В. Суворова, разделяли взгляды полководца на ведение боевых действий и крайне успешно демонстрировали на поле боя все те принципы, которые закладывал когда-то сам Александр Васильевич:
тщательная предварительная разведка и корректировка плана прямо в ходе боя — «никакой методичности при хорошем глазомере»;
молниеносные атаки малыми группами — «только наступление»;
упор на захват единичных ключевых стратегически важных пунктов, а не на уничтожение линий коммуникации и живой силы противника — «никогда не распылять силы для сохранения различных пунктов»;
приоритетное использование практического опыта — «никогда не следует перегружаться тщетными комбинациями для контр-маршей и для так называемых военных хитростей, которые хороши только лишь для академика, то есть мыслимы лишь в теории20.
Отрядам партизан под предводительством опытных «командиров-суворовцев» ставились задачи разведывательно-деструктивного характера, которые во всей их совокупности ещё при жизни сформулировал сам генералиссимус:
истребление отрядов противника;
уничтожение конвоев, ликвидация фуражиров (военнослужащий, назначенный для заготовки фуража, отправленный в фуражировку);
захват штабов, обозов, складов с боеприпасами, продовольствием и фуражом;
взятие в плен «языков» и военных курьеров с донесениями;
нарушение системы связи между корпусами противника (оперативный уровень);
освобождение пленённых русских солдат и офицеров;
пресечение разведывательной деятельности неприятельских отрядов;
вовлечение местного населения в борьбу с захватчиками;
непрерывный сбор сведений и своевременный доклад командованию разведданных о передвижениях частей армии противника.
Очевидно, что подобные военные задачи деликатного характера могли решать только специальные подразделения под руководством подготовленных командиров, но никак не «народные массы» с дрекольем в руках.
В настоящее время поручения подобного рода выполняются силами и средствами ГУ ГШ ВС РФ. Поэтому, учитывая всё вышесказанное, не будет преувеличением утверждать, что методы работы, задачи и особенности сегодняшней военной разведки на тактическом уровне были чётко определены ещё А.В. Суворовым и принципиально не изменились за целые столетия. Что же касается отдельных аспектов организации разведки на стратегическом и оперативном уровне (тайные операции деструктивного характера), то здесь дотошный исследователь найдёт весьма благодатную почву для работы, если обратится к биографиям самых близких друзей и врагов А.В. Суворова, коими являлись матёрые разведчики Г.Р. Державин, Т. Костюшко и Н.П. Архаров.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Чуйкевич П.А. Патриотические мысли или политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россией и Францией и предложение средств воздвигнуть в Германии Инсурекцию посредством вооружённой Експедиции // Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: альманах. Т. VII. М.: Студия ТРИТЭ; Рос. архив, 1996. С. 44—53.
2 А.В. Суворову партизан Д.В. Давыдов посвятит целую главу в своих знаменитых «Военных записках» (под названием «Встреча с великим Суворовым»). Подобно «Князю Рымникскому, графу Италийскому» Д.В. Давыдов не обладал выдающимися физическими данными, и даже его маленький рост (165 см) стал серьёзной проблемой при поступлении на службу и в ходе неё (этот недостаток он компенсировал волевыми качествами и знанием людской психологии). Так же, как и А.В. Суворов, он находил величайшее упоение в поэзии, а на поле боя впадал в исступление, был воплощением жёсткого, но последовательного и победоносного командира.
3 Суворов А.В. Документы / Под общ. ред. полковника Г.П. Мещерякова. 26 июня 1799 г. — Приказ А.В. Суворова генералам союзной армии о взаимной информации и немедленном представлении новых сведений о противнике. Т. IV. М.: Воениздат, 1953. С. 193.
4 НГУ — начальник Главного управления ГШ ВС РФ; НИ — начальник службы информации Главного управления ГШ ВС РФ.
5 Об одном иностранце на русской службе, плохо знавшем русский язык, А.В. Суворов однажды сказал: «Стыдно, но пусть он пишет по-французски, лишь бы думал по-русски».
6 Сакович П. Очерк биографии русского партизана, генерал-майора Виктора Антоновича Пренделя // Русский инвалид. 1856. № 258.
7 Владимир фон-Рихтер. Партизан В.А. Прендель и медаль за Лейпцигскую победу // Военная быль. 1952. № 2. Июнь.
8 В относительной безвестности чуть ранее И.О. Куриса ушёл из жизни его коллега — французский бригадный генерал, тайный секретарь Н. Бонапарта Бакле д’Альб (Louis Bacler d’Albe), который также получил своё заслуженное звание лишь на закате карьеры. Бакле д’Альб — начальник топографического кабинета Наполеона I. Автор карт всех территорий, через которые проходила и которые завоевала французская «Великая армия». Его карта Российской империи была создана на основе самой актуальной на тот момент информации и обладала поистине потрясающей детализацией (утеряна при отступлении французских войск в 1812 г.). В русскоязычной литературе он известен лишь как выдающийся картограф и пейзажист, сопровождавший великого французского императора в его завоевательных походах. Такое невнимательное отношение и однобокий взгляд на неординарную личность Бакле д’Альба, по-видимому, вызваны нежеланием и неумением большинства историков «копать вглубь». При внимательном же изучении первоисточников на французском языке обнаруживается, что этот человек являлся неофициальным главой наполеоновской военной разведки. Лучше всего о его роли в истории высказался его современник (биограф императора) полковник Ваше: «Ни один другой офицер, в том числе Л.-А. Бертье (в 1799—1814 гг. — начальник генерального штаба при Наполеоне I Бонапарте. — Прим. авт.), не был связан столь интимным образом с мыслительной работой Императора. Бакле Д’Альб в одиночку выполнял те функции Генерального штаба при Наполеоне I Бонапарте, которые следует считать наивысшими и которые заключаются в подготовке заключительных решений военачальника» (по материалам книги Colonel Vachée, Napoléon en campagne, Berger-Levrault, 1913, cité par Alferd Lartigue, cité par Troude (p. 41) et Despax (p. 48).
9 Суворов А.В. Документы. 15 июня 1789 г. — Рапорт А.В. Суворова Н.В. Репнину о показаниях бежавшего из Исакчи молдаванина. Т. II. М.: Воениздат, 1951. С. 455; там же. 24 сентября 1787 г. — Рапорт А.В. Суворова Г.А. Потёмкину об обстреле Кинбурна с приложением показаний грека о составе турецкого флота. С. 333.
10 Там же. 4 августа 1790 г. — Письмо А.В. Суворова Г.А. Потёмкину со сведениями о намерении Австрии заключить мир с Турцией. С. 515.
11 Здесь прослеживается прямая аналогия с современной практикой специальных (разведывательных) служб: очерчена территориальная принадлежность источника, но сам он не раскрывается даже в докладе высшему командованию.
12 Суворов А.В. Документы. 16 июня 1770 г. — Письмо А.В. Суворова М. Лангу о наказании пойманного шпиона и наблюдении за аккуратной доставкой сведений с постов. Т. I. М.: Воениздат, 1949. С. 265.
13 Русский архив. 1900. №. 9. С. 133.
14 Суворов А.В. Документы. 17 июня 1789 г. — Письмо А.В. Суворова Н.В. Репнину о посылке разведчиков за Серет. Т. II. С. 456.
15 Там же. 22 июня 1789 г. — Рапорт А.В. Суворова Н.В. Репнину о результатах разведки, полученных с передовых форпостов. С. 457.
16 Там же. 17 июня 1789 г. — Письмо А.В. Суворова Н.В. Репнину о посылке разведчиков за Серет. С. 456.
17 Там же. 14 мая 1773 г. — Рапорт А.В. Суворова И.П. Салтыкову об организации разведывательных отрядов для получения сведений о противнике. Т. I. С. 623.
18 А.Н. Сеславин — один из руководителей партизанского движения во время войны 1812 г., участник Заграничных походов русской армии 1813—1814 гг. Талантливый военный стратег и разведчик, автор предложений по совершенствованию ведения боевых действий и плана русской военной экспедиции по освобождению Индии от британского колониального гнёта. Был почитателем А.В. Суворова. По окончании военных действий получил длительный отпуск для лечения за границей, побывал во Франции, Италии и Швейцарии, где прошёл пешком по пути Александра Васильевича — через Сен-Готард и Чёртов мост.
19 Единственным кумиром для партизана А.С. Фигнера всю жизнь оставался А.В. Суворов.
20 Из заметок, продиктованных А.В. Суворовым генерал-майору И.И. Прево-де-Люмиану, с оценкой международной военно-политической обстановки и стратегическим планом войны против Франции.