Стратегическая военная игра старших войсковых начальников в Киеве 20—24 апреля 1914 года 

Аннотация. Статья посвящена анализу причин организации стратегической военной игры старших войсковых начальников русской армии в Киеве 20—24 апреля 1914 года. Реконструируется её ход и раскрывается значение для стратегического планирования в Генеральном штабе, осуществлявшегося перед Первой мировой войной.

Summary. The paper focuses on analysis of reasons for senior army leaders of the Russian Army organizing a strategic military game in Kiev on 20 April — 24 April 1914. The paper reconstructs its course and explains the importance of the game for strategic planning at the General Staff prior to the First World War.

ВОЕННОЕ ИСКУССТВО

 

АЛПЕЕВ Олег Евгеньевич — старший научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации, кандидат исторических наук

(Москва. E-mail: oalpeev@yandex.ru).

 

Стратегическая военная игра старших войсковых начальников в Киеве 20—24 апреля 1914 года

 

В ХХ столетии наше государство участвовало в обеих мировых войнах, и оба раза высшее военное руководство Российской империи — СССР предваряло вступление в глобальные конфликты проведением масштабных военных игр с целью окончательной проверки военных планов и моделирования хода первых операций на западной границе. Наиболее известны две оперативно-стратегические игры, организованные Генеральным штабом Красной армии в январе 1941 года1. Проведение столь крупных командно-штабных учений свидетельствовало о ясном понимании советским Генштабом надвигавшейся военной угрозы.

Меньшее внимание в научной литературе уделяется первому в отечественной истории успешному опыту организации больших командно-штабных учений — стратегической военной игры со старшими войсковыми начальниками, проведённой в канун Первой мировой войны, с 20 по 24 апреля 1914 года в Киеве. Фактическая сторона этой игры была впервые изложена бывшим генерал-майором русской армии А.Н. Суворовым в 1919 году2. Автор не ставил задачей рассмотреть игру в контексте конкретных военно-политических обстоятельств и не привлекал ряд важных материалов, например, пространный отчёт о ней, ограничившись его краткой версией. Он сосредоточил своё внимание на сравнении событий, имевших место на игре, с действиями русских войск во время Восточно-Прусской операции и Галицийской битвы. Суворов пришёл к заключению, что ошибки, допущенные в ходе игры участниками, были воспроизведены русским командованием в августе 1914 года. Такая интерпретация киевской военной игры представляется упрощённой. Анализ её документов показывает, что обстановка, сложившаяся во время занятий, существенно отличалась от фактического развития боевых действий с началом Первой мировой войны на Русском фронте. Выводы Суворова впоследствии воспроизвели В.А. Меликов, Б.У. Меннинг и Дж. Стейнберг3.

Изучение обстоятельств подготовки и проведения военной игры старших войсковых начальников 1914 года требует рассматривать её как итог сложного, подчас драматического процесса разработки последнего плана войны Российской империи. Другое непременное условие объективного исследования истории киевской игры — использование всего комплекса её документации. Ценность этих документов как исторических источников по истории военного планирования определяется тем, что в них ярко отразились серьёзные разногласия в русском Генеральном штабе накануне Первой мировой войны. Сохранившиеся в фондах Российского государственного военно-исторического архива материалы позволяют подробно восстановить ход занятий и определить соответствие действий их участников текущим стратегическим планам русского Генерального штаба.

Наиболее важным документом киевской игры является отчёт о её проведении, составленный сотрудниками Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) и подписанный начальником Генштаба генерал-лейтенантом Н.Н. Янушкевичем4. Кроме него, был составлен ещё и краткий отчёт, представленный Николаю II военным министром генералом от кавалерии В.А. Сухомлиновым 22 мая во время приезда последнего в Ливадию5. Подробный отчёт Сухомлинов и Янушкевич доложили императору 14 июня, после его возвращения из Крыма6.

Кроме отчётов, до нас дошло большое количество документов об организации этой игры. Это прежде всего доклады по ГУГШ от 6 февраля 1914 года «Об организации стратегической военной игры в Киеве»7 и от 7 марта «Об основаниях для стратегической военной игры»8, фрагментарно сохранившаяся переписка ГУГШ с другими главными управлениями Военного министерства и окружными штабами9, проект программы игры10 и др. Сохранилась в полном объёме и оперативная документация11, а также картографический материал, не вошедший в отчётные материалы12. После окончания занятий участники игры представили руководству докладные записки с анализом её итогов. К большому сожалению, эти докладные — на них ссылался А.Н. Суворов13 — обнаружить пока не удалось.

Особенностью источникового комплекса по истории военной игры 1914 года является почти полное отсутствие сведений об этом событии в источниках личного происхождения. Её организаторы военный министр В.А. Сухомлинов и генерал-квартирмейстер Генерального штаба Ю.Н. Данилов обходили стороной вопрос об участии в ней. Так, последний в своих воспоминаниях очень кратко упомянул об игре и весьма расплывчато охарактеризовал её итоги14. Ещё более лаконичным свидетельством об игре является содержащаяся в дневниковых записях бывшего начальника Генштаба Ф.Ф. Палицына оценка занятий как «бестолковых», данная им на основании рассказов участвовавшего в них М.В. Алексеева15. Тем не менее молчание мемуарных и дневниковых источников в отношении этого эпизода русской военной истории компенсируется имеющимися архивными документами.

Целесообразность проведения стратегической игры её организаторы обосновывали необходимостью «протестировать» план войны по разрабатывавшемуся «Мобилизационному расписанию № 20», введение которого было назначено сначала на 1 декабря 1914 года, а затем перенесено на 1 апреля 1915 года. В пространном отчёте ГУГШ цели этих занятий обозначались следующим образом: «Военная игра приурочивалась к подготовительным к войне на западном фронте соображениям по “Мобилизационному расписанию № 20” с той целью, чтобы дать возможность проверить при данной политической обстановке правильность общих соображений по развёртыванию наших армий при войне с державами Тройственного союза, подлежащих введению в действие 1 декабря 1914 года, а также дать практику в принятии решений и отдаче распоряжений лицам, предназначенным на высшие должности, в случае осложнений на западных границах»16. Однако подоплёка организации игры этим не исчерпывалась.

После отмены стратегической военной игры в декабре 1910 года руководство ГУГШ не оставляло надежды вновь собрать высший генералитет для проверки планов войны. С такими предложениями Ю.Н. Данилов выступал осенью 1911 года и в начале 1912 года17. Но почему военная игра со старшими войсковыми начальниками состоялась всё же только весной 1914 года, а не двумя годами раньше, во время радикального пересмотра «Мобилизационного расписания 1910 года»? Изучение документов занятий даёт возможность утверждать, что факт проведения киевской игры следует рассматривать через призму разногласий в вопросах стратегического планирования между ГУГШ и штабами западных военных округов, возникших в 1912—1913 гг. Обращение к материалам русского Генштаба наталкивает на мысль, что основная задача её организаторов заключалась в том, чтобы устранить последние сомнения в непогрешимости намеченного плана войны, которые ещё могли существовать среди окружного начальства.

В 1912 году начался последний этап эволюции стратегического планирования Российской империи на западной границе. Новый план войны, как и предыдущий план развёртывания по «Мобилизационному расписанию 1910 года», модифицированный согласно предложениям начальника штаба Варшавского военного округа генерал-лейтенанта Н.А. Клюева, также носил наступательный характер. Если старый план делал акцент на вторжении в Германию, то теперь руководство ГУГШ рассматривало в качестве главного противника Австро-Венгрию. Вдохновителем восстановления приоритета галицийского направления стал начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.В. Алексеев, очень авторитетный стратег. Вместе с тем начальник Генерального штаба генерал от кавалерии Я.Г. Жилинский и генерал-квартирмейстер генерал-майор Ю.Н. Данилов не собирались отказываться от активных действий на границе с Восточной Пруссией.

Причину переориентации русской стратегии на подготовку к одновременному наступлению и против Австро-Венгрии, и против Германии следует искать, во-первых, в новых прогнозах офицеров ГУГШ о вероятных планах военного командования Второго рейха. В 1911 году в русском Генштабе пришли к выводу, что необходимость выделить против Франции достаточное количество войск вынудит Германию оставить в Восточной Пруссии минимум сил — только три полевых корпуса при 10 резервных (развёртывавшихся по мобилизации) пехотных дивизиях. Эти предположения подтверждались данными записки генерального штаба Франции 1911 года о мобилизации и стратегическом развёртывании австро-германских армий18. Об этом же 7 октября 1912 года докладывали в ГУГШ Н.А. Клюев и старший адъютант разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа полковник Н.С. Батюшин. Они настойчиво доказывали, что на границе с Россией противник выставит только три корпуса, четыре резервные пехотные и две кавалерийские дивизии19. Во-вторых, над руководством ГУГШ довлело взятое в августе 1911 года перед союзной Францией обязательство перейти в наступление на германской границе сразу после 15-го дня мобилизации20.

18—22 февраля 1912 года в Москве состоялось совещание начальников окружных штабов, отмеченное преобладанием «антиавстрийской тенденции» в Генеральном штабе. В итоге были разработаны «Высочайшие указания командующим войсками на случай войны с державами Тройственного союза», в которых излагались ближайшие задачи и состав армий на западной границе21. Документ был утверждён императором Николаем II 1 мая 1912 года. Он содержал два плана развёртывания — основной «А», соответствовавший «антиавстрийской тенденции» (нанесение главного удара по Австро-Венгрии), и дополнительный «Г» (нанесение главного удара по Германии). Вариант «А» предусматривал не только наступление в пределы Австро-Венгрии, но и одновременное вторжение в Восточную Пруссию. Русское командование ввело в действие этот план войны в 1914 году.

По варианту «А» на Северо-Западном фронте намечалось выставить 1-ю и 2-ю армии, а на Юго-Западном — 3, 4 и 5-ю. В 1-ю армию, развёртывавшуюся на Немане, назначались Гвардейский, I, III и IV корпуса. Во 2-ю армию, собиравшуюся на Нареве, входили II, VI, XIII, XV и XXIII корпуса. На армии фронта возлагалась задача произвести концентрическое вторжение в Восточную Пруссию. Армии Юго-Западного фронта развёртывались в двух группах: 4-я и 5-я армии занимали Люблин-Холмский район на южном фланге Варшавского военного округа, 3-я армия — Дубно-Ровненский и Проскуровский районы на западной границе Киевского округа. В состав 4-й армии входили Гренадерский, XIV, XVI, XX и XXIV корпуса, в 5-ю армию — V, XVII, XIX и XXV корпуса. В состав 3-й армии входили IX, Х, XI, XXI и III Кавказский корпуса, развёртывавшиеся в Дубно-Ровненском районе, и VII и XII корпуса, занимавшие Проскуровский район. Целью Юго-Западного фронта называлось наступление в пределы Галиции. По плану «Г» 4-я армия в составе XVI, XX и XXIV армейских корпусов передавалась на Северо-Западный фронт и перевозилась в Риго-Шавельский район, а XVII и Гренадерский корпуса отправлялись на усиление 2-й армии. XIV корпус переподчинялся 5-й армии.

План войны «А» можно оценить как весьма рискованный, основанный на переоценке наступательных возможностей русской армии. Новый проект развёртывания не позволял добиться решающего численного превосходства над противниками ни на одном из двух стратегических направлений. Поэтому он вызывал сомнения среди военно-окружного руководства. Главным «возмутителем спокойствия» в Генштабе стал всё тот же Н.А. Клюев. 21 августа 1912 года он представил в ГУГШ «Оперативные соображения о действиях группы армий Северо-Западного фронта», в которых отразились значительные противоречия во взглядах на задачи русской стратегии между штабом Варшавского военного округа и ГУГШ22. Клюев предложил отказаться от активных действий на германской границе и перебросить три корпуса из состава 2-й армии на Юго-Западный фронт. Поддерживая М.В. Алексеева и справедливо считая галицийское направление главным, он предлагал отправить на Юго-Западный фронт как можно больше сил и «бить австрийцев решительно, широким фронтом, не нагромождая массы в глубину»23. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Документы оперативно-стратегических военных игр января 1941 г. см.: Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 37977. Оп. 5. Д. 564—570, 572—577. Подробный их анализ см.: Бобылёв П.Н. Репетиция катастрофы: по материалам совещания высшего командного состава Красной армии в декабре 1940 г. и оперативно-стратегических игр на картах в январе 1941 г. // Воен.-истор. журнал. 1993. № 6. С. 10—16; № 7. С. 14—21; № 8. С. 28—35; Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы: сборник. М., 2005. С. 364—384.

2 Суворов А.Н. Военная игра старших войсковых начальников в апреле 1914 года // Военно-исторический сборник. Вып. 1. М., 1919. С. 9—28.

3 Меликов В.А. Проблема стратегического развёртывания по опыту мировой и гражданской войн. Т. 1. Мировая империалистическая война 1914—1918 гг. М., 1935. С. 247—261; Menning B.W. Bayonets before Bullets: the Imperial Russian Army, 1861—1914. Bloomington; Indianapolis, 2000. P. 251—255; Steinberg J.W. All the Tsar’s Men: Russia’s General Staff and the Fate of the Empire, 1898—1914. Washington; Baltimore, 2010. P. 258—260.

4 Отчёт о стратегической военной игре, состоявшейся в г[ороде] Киеве с 20-го по 24-е апреля 1914-го года // Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1990. Л. 3—14 об. Схемы и текстовое приложение к отчёту: там же. Л. 1, 15, 15 об.; Д. 8462. Л. 1—5 об.

5 Краткий отчёт о стратегической военной игре в гор[оде] Киеве // РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1989. Л. 3—6 об. Схема и текстовое приложение к отчёту: там же. Л. 1, 2, 8.

6 Николай II. Дневники императора Николая II (1894—1918) в 2 т. / Отв. ред. С.В. Мироненко. Т. 2. Ч. 1. М., 2013. С. 38, 39.

7 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1986. Л. 21, 21 об. К докладу приложены два варианта списка участников игры: там же. Л. 22, 23.

8 Там же. Д. 1987. Л. 1—7. К документу приложены ведомости прибытия войск: там же. Л. 8—15.

9 См., например: РГВИА. Ф. 1859. Оп. 1. Д. 2850. Л. 42; Ф. 1956. Оп. 1. Д. 1443. Л. 1—4; Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1986. Л. 24—54 об. и др.

10 Там же. Л. 62.

11 Из этих документов в ГУГШ было сформировано отдельное дело: там же. Д. 1988.

12 Там же. Д. 8463. Оп. 1. Л. 38—44.

13 Суворов А.Н. Указ. соч. С. 21—24.

14 Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914—1915 гг. Берлин, 1924. С. 100—102.

15 Палицын Ф.Ф. Записки. Т. 2. Франция (1916—1921). М., 2014. С. 82.

16 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1990. Л. 3.

17 Там же. Д. 1982. Л. 33—35, 60, 60 об., 61, 62—64.

18 Там же. Д. 2524. Л. 2 об.

19 Там же. Д. 2511. Л. 159.

20 Зайончковский А.М. Подготовка России к мировой войне в международном отношении. Л., 1926. С. 117—123, 234—236.

21 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2236. Л. 2—7 об.

22 Там же. Д. 1803. Л. 193—200. Документ частично опубликован в: Восточно-Прусская операция: сборник документов мировой империалистической войны на Русском фронте (1914—1917 гг.). М., 1939. С. 29—33.

23 Восточно-Прусская операция. С. 30.