Скобелев в Хивинском походе 1873 года

Аннотация. Статья посвящена участию М.Д. Скобелева в военных операциях по расширению пределов Российской империи в Среднеазиатском регионе во время похода русских войск против Хивинского ханства (1873). Автор приводит актуальные свидетельства современников и участников Хивинского похода, позволяющие определить особенности, сильные и слабые стороны боевой подготовки русских войск в условиях пустынной местности Туркестана, показавшие при этом роль и значение разведки и рекогносцировки в действиях небольших экспедиционных отрядов. Приведены мнения очевидцев о боевой работе и ратной службе будущего знаменитого генерала, в то время подполковника Генерального штаба (при Мангышлакском отряде), его способности управлять вверенным ему подразделением, показывая примеры личного мужества и храбрости. Автор критикует фальсификаторов истории российского освоения региона, концентрирует внимание читателей на роли Хивинского похода в становлении полководческого таланта М.Д. Скобелева, опираясь на новые исторические источники и архивные материалы.

Ключевые слова: Российская империя; Средняя Азия; Хивинский поход 1873 года; М.Д. Скобелев; Красноводский отряд; Мангышлакский отряд; рекогносцировка; К.П. фон Кауфман; Н.Г. Столетов; А.П. Свистунов; В.И. Маркозов; Н.П. Ломакин; Н.А. Верёвкин.

Summary. The paper is devoted to the participation of M.D. Skobelev in the military operations to extend the borders of the Russian Empire in the Central Asian region during the campaign of Russian troops against the Khanate of Khiva (1873). The author gives actual testimonies of contemporaries and participants of the Khiva campaign, which allow to determine the characteristics, strengths and weaknesses of the combat training of Russian troops in the desert terrain of Turkestan, to show the role and importance of reconnaissance and intelligence in the actions of small expeditionary detachments. Opinions of eyewitnesses about the combat work and military service of the future famous general, at that time a lieutenant-colonel of the General Staff (at the Mangyshlak detachment), his ability to lead the unit entrusted to him, showing examples of personal courage and bravery. The author criticises the falsifiers of the history of the Russian exploration of the region, draws the reader’s attention to the role of the Khiva campaign in the formation of M.D. Skobelev’s command talent, relying on new historical sources and archival materials.

Keywords: Russian Empire; Central Asia; Khiva Campaign of 1873; M.D. Skobelev; Krasnovodsk Detachment; Mangyshlak Detachment; reconnaissance; K.P. von Kaufman; N.G. Stoletov; A.P. Svistunov; V.I. Markozov; N.P. Lomakin; N.A. Veryovkin.

ПОЛКОВОДЦЫ И ВОЕНАЧАЛЬНИКИ

ПОТАПОВ Андрей Евгеньевич — доцент кафедры военно-политической работы в войсках (силах) Краснодарского высшего военного авиационного училища лётчиков имени Героя Советского Союза А.К. Серова, подполковник запаса, кандидат исторических наук

 «НАРОДА ГЛАС — ПРАВДИВЫЙ И МОГУЧИЙ — ПРИЗНАЛ В ТЕБЕ РУСИ БОГАТЫРЯ»

М.Д. Скобелев в Хивинском походе 1873 года

Имя генерала Михаила Дмитриевича Скобелева — выдающегося русского полководца, освободителя балканских славян и покорителя Средней Азии широко известно в нашей стране. Поэтесса О.Н. Чюмина дала ему следующую характеристику: «Народа глас — правдивый и могучий — признал в тебе Руси богатыря»1.

Многие российские историки считают, что вершиной полководческого гения этого самого молодого «полного» генерала от инфантерии являются его победы в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Вместе с тем, на мой взгляд, именно с участия М.Д. Скобелева в Закаспийских походах второй половины XIX века, в частности с Хивинского похода 1873 года, и начал развиваться полководческий талант этого военачальника, не проигравшего за свою карьеру ни одного сражения.

Отличительной особенностью Закаспийских походов стало противостояние сравнительно небольших русских экспедиционных отрядов массе кочевых среднеазиатских племён. Войска России побеждали, т.к. у них было кардинальное преимущество в организации армии, воинском искусстве и уровне техники. У русских были телеграф, скорострельная артиллерия, нарезное оружие, а у противника всё — по старинке. Однако несомненная храбрость кочевников, а также очень тяжёлые погодные условия пустынной местности, конечно же, влияли на положение русских войск. Поэтому для их успеха важны были разведка и рекогносцировка — как двигаться и куда, чтобы не погибнуть в пустыне и победить противника.

В 1869 году в Туркестанский военный округ прибыл молодой выпускник Академии Генерального штаба штабс-ротмистр М.Д. Скобелев. Он поступил в распоряжение полковника А.К. Абрамова — командира отряда, расположенного на границе Бухарского эмирата.

В марте 1871 года молодого офицера перевели в Красноводск, в состав войск под начальством полковника Н.Г. Столетова. М.Д. Скобелев был назначен начальником кавалерии Красноводского отряда, состоявшей исключительно из терских казаков. Офицер очень быстро освоился на новом месте и довольно успешно руководил вверенным ему подразделением. Участник Закаспийских походов морской офицер С.А. Гунаропуло вспоминал слова М.Д. Скобелева о подчинённых: «Что это за молодцы! И какое удовольствие доставляет мне управлять ими!»2.

Со временем Скобелев стал ближайшим помощником и единомышленником своего командира Столетова. Полковник дал высокую оценку отношению молодого офицера к службе, «делаемым им в степи не только географическим открытиям, но и отличным топографическим съемкам, с занесением на план важнейших караванных дорог, изысканиями колодцев и прочь»3.

Туркестанскому генерал-губернатору К.П. фон Кауфману было предоставлено право вести переговоры от имени императора со всеми правителями Средней Азии. Губернатор неоднократно обращался к хану Хивы Сеид-Мухамед-Рахиму с предложением мира и дружбы, равноправного торгового сотрудничества и взаимоуважения интересов. При этом он требовал лишь решения вопроса о возврате «всех наших пленных, находящихся в Хиве, запрещения своим подданным вмешиваться в дела наших киргизов»4. В ответ хан вёл себя неуважительно и неосмотрительно дерзко, продолжая взимать дань с находившихся в российском подданстве киргизов, а в случае сопротивления разорял целые селения.

Именем хана грабили проходившие в пустыне торговые караваны, и не только русские. Хива всячески поддерживала бандитские страсти текинцев: плата за русского пленного была повышена до 100 тилей5, а за отделённую от туловища и доставленную голову русского платили по 10 таких же монет, причём деньги выдавали из ханской казны немедленно6.

Туркмены-текинцы, которых направляла и поощряла Хива, совершали дерзкие попытки нападения на посты Красноводского отряда, «но были отбиты орудийным и ружейным огнем»7. Складывавшаяся ситуация свидетельствовала о неизбежности организации похода на Хивинское ханство.

В начале лета 1871 года начальник Красноводского отряда полковник Н.Г. Столетов получил распоряжение от начальника штаба Кавказского военного округа (ВО) генерал-майора А.П. Свистунова: со стороны Красноводска отправить к границам Хивы рекогносцировочную экспедицию8. Полковник поручил это важное задание штабс-ротмистру М.Д. Скобелеву, занимавшемуся разведкой путей следования к Хивинскому ханству. Рекогносцировка проходила в довольно сложных условиях — при недостатке воды и палящей жаре. За девять дней похода ротмистр в сопровождении трёх казаков и трёх туркмен прошёл в оба конца 760 вёрст (от селения Мулла-кари до колодца Узун-кую) и произвёл всестороннюю съёмку маршрута9. В донесении Скобелев подробнейше описал особенности подходов к колодцам и охарактеризовал все дороги на протяжении маршрута. Рекогносцировка показала, что движение небольшого отряда к Хиве возможно.

Н.Г. Столетова и М.Д. Скобелева давно интересовали маршруты движения к Хиве. Позднее выяснилось, что тайком от кавказского начальства они рассматривали возможность «самодеятельного наступления как на туркменские оазисы, так и на Хивинское ханство»10. Скорее всего, им не давал покоя пример генерала М.Г. Черняева, который втайне от своего начальства штурмовал 100-тысячный Ташкент двумя тысячами русских войск и подчинил его России.

Генерал А.П. Свистунов, получив донесения из Красноводска, отметил определённые намёки и недомолвки полковника Н.Г. Столетова, косвенно указывавшие на желание подразделений Красноводского поста совершить нападение на Хивинское ханство. Начальник штаба Кавказского военного округа был убеждён в бесперспективности политики, проводившейся Российской империей в отношении среднеазиатских монархий, и как ближайший помощник великого князя Михаила Николаевича (главнокомандующего Кавказской армией) по его личному распоряжению прибыл в Красноводск с инспекцией.

Узнав о скором прибытии вышестоящего начальника, руководство Красноводского отряда с целью сохранения своих секретных намерений приняло решение: несмотря ни на что, не допустить генерала Свистунова в расположение передовых постов. Скобелев, встретив генерала, настойчиво отговаривал его от посещения поста Таш-Арбат-Кала, пытался всеми возможными способами помешать инспектированию. В итоге он отказался предоставить Свистунову конвой для сопровождения. Кавказский начальник всё же посетил пост, обнаружив там активнейшую подготовку сил и средств к предстоявшему походу.

Полковник Н.Г. Столетов, находясь рядом — на Михайловском посту, встретился с генералом А.П. Свистуновым и передал через него депешу («в собственные руки Кавказского наместника») с признанием, что с весны 1870 года «клонит дела к тому, чтобы двинуться прямо в Хиву». Полковник обосновал возможность и способность Красноводского отряда (1100 человек, 300 коней, 6 горных орудий) напасть на хивинцев уже в конце осени 1871 года «с целью занятия Кунграда, даже и в том случае, если бы при отсутствии всяких военных операций со стороны Туркестана ему пришлось бы бороться со всеми силами ханства»11.

По итогам инспекции генерал А.П. Свистунов доложил главнокомандующему Кавказской армией, что в ходе проверки подтвердился факт подготовки руководством отряда секретного плана нападения на Хиву, запретив продвигать отряд вперёд без разрешения Тифлиса. После столь скандальных разоблачений дело приняло довольно серьёзный оборот. Н.Г. Столетова освободили от должности начальника Красноводского отряда (благо, дело не дошло до суда), а М.Д. Скобелева отчислили «из состава лиц, находящихся при главнокомандующем Кавказской армией, и летом 1871 года уволили в 11-месячный отпуск»12.

Однако в начале августа 1871 года Скобелев, не оставляя идею завоевания Хивы, отправил командованию Кавказского военного округа записку, в которой обосновал необходимость привлечения для этого не только туркестанских войск, но и кавказских, переправленных в Красноводский залив13.

По рекомендации А.П. Свистунова начальником Красноводского отряда назначили полковника В.И. Маркозова, отличавшегося «пониманием истинных видов правительства»14. Вскоре стало понятно, что по большому счёту ошибку совершили не Столетов и Скобелев, а сам Свистунов, не «понимающий истинных видов правительства». Этим, видимо, можно объяснить и достаточно лёгкое наказание в отношении руководства Красноводского отряда, допустившего серьёзные нарушения. Посудите сами: Столетов вынашивал самочинные планы войны с соседним государством, Скобелев же практически силой противодействовал осуществлению инспекционной проверки передовых постов.

Тем не менее опыт Закаспийских походов показал: с военной точки зрения действия руководства Красноводского отряда нельзя было назвать авантюрными, т.к. подразделения экспедиционного отряда имели огромное превосходство не только в организации и боевой подготовке, но и в оснащении передовой военной техникой и вооружением. Полковник В.И. Маркозов, имея за плечами огромный боевой опыт, вспоминал: «С точки зрения боевых требований состав отряда из мелких частей ничуть не мог там быть неудовлетворителен. Войска наши настолько дисциплинированы, что степень стремительности как крупных единиц, так и мелких, по крайней мере, до непосредственного столкновения с неприятелем, всегда одинаково находится в полнейшем распоряжении их начальников»15. Однако, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, необходимо было учитывать и реакцию главной соперницы России во внешнеполитической «большой игре» — Великобритании.

Летом 1872 года военно-политическое руководство Российской империи приняло решение о проведении военной операции по покорению Хивинского ханства, и началась активная подготовка к ней.

В 1873 году российское командование решило наступать на Хиву с четырёх направлений (в т.ч. по труднопроходимым путям), хотя первоначально планировало только с трёх — маршрут движения со стороны Мангышлака не рассматривался. Изменения были внесены по причине «подавления волнений среди казахов Мангышлакского полуострова, возникших в конце января 1873 года в результате подстрекательств хивинцев»16. Командование посчитало необходимым, принимая во внимание, возможно, и рекомендации Скобелева, сформировать экспедиционный отряд из кавказских войск и направить его к Хиве. При этом решалась ещё одна важная задача — деморализация не только хивинцев, не ждавших нападения со стороны Мангышлака, но и местных казахов, поддерживавших Хиву.

Правильность принятого решения подтвердил ход событий. Красноводский отряд под руководством полковника В.И. Маркозова, выйдя из селения Чикишляр, не справился с суровыми условиями похода и был вынужден возвратиться на базу. Командиру предъявили серьёзные обвинения в невыполнении боевой задачи, отстранив от командования. После этого полковник подал прошение об отставке.

Мангышлакский отряд по решению кавказского начальства возглавил полковник Н.П. Ломакин, начальником штаба был назначен подполковник Генерального штаба Н.И. Гродеков. В Закаспийский регион прибыл и будущий покоритель туркменских земель М.Д. Скобелев — подполковник Генерального штаба.

С первых чисел и до середины апреля 1873 года осуществлялась передислокация войск, предназначенных для Мангышлакского отряда, с побережий Каспийского моря — с западного (Порт-Петровск) и с восточного (Красноводск, Чикишляр) в залив Киндерли, откуда экспедиция должна была выступить в Сенек. Предполагалось, что отряд будет двигаться тремя колоннами. Первая колонна вышла из Киндерли 14 апреля*, вторая — 15-го в полдень по направлению к колодцам Сенек17. В её составе среди кавалерийских и казачьих подразделений находился подполковник М.Д. Скобелев, возглавивший отряд, главной задачей которого стала организация разведки и корректировка взаимодействия между различными подразделениями колонны. От его работы зависели безопасность продвижения войск, их способность захватывать и удерживать колодцы до подхода главных сил.

Перед походом к личному составу экспедиции с приказом обратился командир отряда полковник Н.П. Ломакин. Он поставил подразделениям отряда боевую задачу, предупредив о предстоявших трудностях и выразив уверенность, что они «будут преодолены»18.

Накануне похода выяснилось, что не хватает верблюдов для организации бесперебойного обеспечения отряда, поэтому Ломакин хотел ограничить его численный состав. Узнав об этом, «все казаки и офицеры обратились к нему с просьбою: не наказывать их и взять всех в поход. — “Мы готовы идти пешком и тащить на своих лошадях полумесячную дачу овса, лишь бы нас взяли в поход”, — говорили они. Перед такою просьбою Ломакин не устоял и приказал всем сотням собираться в поход, по 70 коней в каждой, но с тем, чтобы на строевых лошадях поднята была полумесячная пропорция овса. Так ходили на Кавказе, так думали пройти и по пустыне»19. Но условия экспедиции оказались совершенно другими.

Перед Мангышлакским отрядом стояла непростая задача: по сыпучим песчаным барханам пустыни Усть-Урт пройти 700 вёрст. С самого начала пути отряд вынужден был преодолевать тяжелейшие испытания, прежде всего неимоверную жару (более 40° по Цельсию). Не выдерживали даже верблюды. Они падали, не имея сил идти дальше. С наступлением дня «и усилением жары люди видели миражи — в дрожащем раскаленном воздухе появлялись ручейки, озера с ветвистыми деревьями по берегам, что угнетающе действовало на психику. Начались солнечные удары»20.

По воспоминаниям начальника кавалерии отряда Д.Б. Тер-Асатурова, все офицеры и казаки спешились, т.к. строевые лошади были навьючены походным имуществом: «Войска сильно нагружены — у меня и в казачьем дивизионе нет ни одного конного — все навьючены»21. М.Д. Скобелев находился под командой начальника кавалерии и одним из первых отдал свою лошадь под груз. Уже тогда у него проявились суворовские качества офицера, свидетельствовавшие о его близости с подчинёнными. Он шёл по пустыне рядом с солдатами и заметил, как один из них от изнеможения упал. Подойдя к солдату и напоив его из своей фляги, подполковник сказал: «Так, братишка, давай, нам осталось еще немного, к вечеру придем. Давай свое ружье, давай ранец свой, я поднесу». Конечно же, после таких эпизодов и пошла солдатская молва о Скобелеве как об «отце солдатам».

Михаил Дмитриевич всегда заботился о своих подчинённых, старался придумать различные способы сокращения потерь личного состава при проведении военных операций. Учитывая географические и климатические условия Средней Азии, Скобелев изготовил несколько мишеней разного цвета: белые, желтоватые, зелёные и ещё несколько вариантов. Он провёл эксперимент, приказав обстрелять эти мишени при ярком солнечном свете. Оказалось, что тяжелее всего было попасть в абсолютно белую мишень (бликовала на солнце). После этого эксперимента М.Д. Скобелев первым переодел своих солдат в белую полотняную форму, причём за свой счёт. Он и сам всегда носил белый китель, выезжая к войскам на белом коне, отсюда и прозвище — «Белый генерал». Он решил, что форма белого цвета защищает его в бою, и с той поры не снимал её никогда. Подчинённые верили своему командиру, мало того, считали его заговорённым и старались во время боя быть к нему поближе, всячески его оберегая.

М.А. Терентьев по этому поводу писал: «…первым, кто стал выезжать в бой на белом коне и во всем белом, был известный и на Кавказе, и в Туркестане полковник Кубанского казачьего войска Александр Васильевич Пистолькорс, бывший несколько лет начальником кавалерии в туркестанских войсках. Впервые приехав в Ташкент, манеру идти в бой на белом коне и во всем белом и манеру поведения под вражеским огнем М.Д. Скобелев, прозванный “белым генералом”, заимствовал под явным влиянием Пистолькорса»22.

Лейтенант Вестфальского гусарского полка Хуго фон Штумм, служивший в прусском генеральном штабе и принимавший участие в Хивинском походе в качестве наблюдателя, в своих воспоминаниях выражал большие сомнения, что испытания, выпавшие на долю русских войск, смогла бы выдержать какая-либо другая армия: «Этот переход по знойной песчаной пустыне, при совершенном отсутствии воды представляет собою, быть может, один из замечательнейших подвигов, когда-либо совершенных пехотною колонною с тех пор, как существуют армии»23.

По прибытии экспедиционного отряда к колодцам Сенек Н.П. Ломакин понял, что с оставшимся количеством верблюдов говорить о дальнейшем движении не приходится. Было решено, что продолжит путь большая, более подготовленная часть отряда, а остальные войска займутся сбором припасов, оставленных на пути следования. В отряде были слышны разговоры о слабой подготовленности экспедиции, а также о необходимости прекращения похода.

Участник экспедиции Максуд Алиханов в мемуарах писал о «единичных уродах нашей семьи» — небольшом количестве офицеров, которые говорили о необходимости прерывания похода и о том, что его продолжение приведёт к неминуемой катастрофе. Вместе с тем были и другие офицеры, в частности, «подполковник С.» (речь о Скобелеве), которые «объявили торжественно, что в случае возвращения отряда они переоденутся в туркменское платье и пойдут чрез степь для присоединения к отряду полковника Маркозова во что бы то ни стало!». Казачьи офицеры, которые по приказу Ломакина должны были вернуться, «чуть не плачут и готовы идти пешком, лишь бы делить общую участь и не возвращаться». Но, как говорится, «нет худа без добра»24. Командир летучего отряда майор Навроцкий благодаря удачному нападению на казахские аулы добыл несколько десятков верблюдов, что довольно существенно облегчило положение наших войск.

В начале мая экспедиционный отряд начал движение к колодцам Ильтедже. Н.П. Ломакин решил продвигаться одной колонной, разделив её на четыре эшелона, выдерживая расстояние между ними в полперехода. Такая тактика движения по пустыне позволяла обеспечить водой каждый эшелон, давая возможность колодцам, встречавшимся на пути, своевременно наполняться.

Во главе первого эшелона, в авангарде экспедиционного отряда шёл М.Д. Скобелев25, которому как штабному офицеру поручалось выполнение задач, связанных с разведкой, когда нужно было получить на враждебной пустынной местности сведения о намерениях и расположении сил и средств противника. Авангард первым принимал бой в разного рода стычках и вёл рекогносцировку. Экспедиционный отряд, по сути, продвигался вслепую — карт местности не было. Скобелеву приходилось заниматься прокладыванием маршрутов движения, в т.ч. и подходов к колодцам, жизненно необходимым для отряда.

По ходу его движения окружающая местность постепенно превращалась в совершенно бесплодную и безводную пустыню — те немногочисленные колодцы, что встречались на пути, были практически пусты, и поэтому пришлось ещё раз менять тактику движения отряда. Решением Н.П. Ломакина эшелоны пришлось дробить на ещё более мелкие части, что в итоге не намного улучшило ситуацию — начался падёж лошадей. М. Алиханов, вспоминая те дни, писал: голодные лошади «изнурились в такой степени, что за редкими исключениями с каждым днем все больше и больше напоминают собой несчастных кобыл Кащея Бессмертного»26.

5 мая М.Д. Скобелев по приказу командира отряда проводил рекогносцировку местности вблизи аула Итыбай. Недалеко от селения подполковник с немногочисленным отрядом казаков наткнулся на значительно его превосходивший караван казахов, сторонников хивинского хана. В результате ожесточённого столкновения Скобелев получил семь незначительных ранений. Оценив сложившуюся ситуацию, он вызвал подкрепление. Благо, в четырёх верстах от них находился майор Апшеронского полка Н.В. Аварский, который с небольшим отрядом в считанные минуты прибыл на помощь боевым товарищам. Казахи попытались избежать стычки, но были атакованы русскими и позорно бежали, оставив 200 верблюдов с кибитками, 10 лошадей с оружием и полной амуницией, многочисленное имущество и продовольствие27. Завоеванные трофеи пришлись как нельзя кстати — личный состав отряда находился практически на голодном пайке, а верблюдов не хватало.

Только через неделю, 11 мая, успешно преодолев неимоверно суровые условия пустыни, отряд вышел к зарослям камыша, к местности, где было много чистых колодцев. Поодаль располагалось довольно крупное кочевье, обитатели которого устроили настоящий восточный базар для русских войск. 12 мая в Кунграде Оренбургский и Мангышлакский отряды были объединены под командованием генерал-лейтенанта Н.А. Верёвкина и начали движение к г. Ходжейли.

Правители Хивы не ожидали появления русских войск с северо-западного направления, будучи уверенными, что никакая армия не сможет выжить в таких экстремальных условиях. Поэтому все хивинские силы были сконцентрированы для отражения наступления наших войск со стороны Туркестана. Скорее всего, уже тогда хивинский хан понял, что война с русскими окончательно проиграна, тем более что многочисленные стычки с 15 по 22 мая привели к практически полному уничтожению хивинской конницы.

21 мая, захватив селение Мангыт, Н.А. Верёвкин отдал распоряжение М.Д. Скобелеву: преследовать часть неприятельских войск, отступивших после мангытской стычки, а затем, вернувшись, разорить туркменские аулы вдоль арыка Карауз28.

Исполняя приказ генерала, отряд Скобелева неоднократно подвергался нападениям со стороны хивинцев, но каждый раз метким огнём русские успешно отбивали атаки противника. Те небольшие отряды, которыми командовал подполковник, несли самые малые потери в живой силе, т.к. были хорошо обучены, технически лучше всех оснащены и обеспечены припасами.

Нам привычен образ М.Д. Скобелева как лихого командира, с шашкой наперевес, на белом коне. Он же был очень осторожным военачальником, ценившим и оберегавшим жизнь своих подчинённых. Вместе с тем, по словам современников, он был невероятно суеверным. Вы не найдёте ни одного прижизненного парадного портрета М.Д. Скобелева, хотя одним из его лучших друзей был известный художник-баталист Василий Верещагин. Есть много картин, посвящённых войне, на двух из них подполковник изображён где-то вдали на белом коне, но при этом — ни одного парадного портрета. Почему? М.Д. Скобелев считал, что это дурная примета: напишут парадный портрет — убьют.

Когда основные силы объединённого Оренбургско-Мангышлакского отряда начали движение к аулу Кят, в авангарде колонны шёл М.Д. Скобелев, возглавляя две казачьи сотни, что соответствовало требованиям военного искусства того времени. В ситуациях ожидания появления противника, не зная, с какой стороны тот появится, авангард и арьергард должны были быть равными по силе. Считалось, что «по свойству местности и степных врагов лучше всего назначать для этой службы казаков»29.

На подходе к Кяту командир отряда получил письмо от К.П. фон Кауфмана, в котором командующий Хивинским походом сообщал, что Туркестанский отряд переправился через Аму-Дарью. Н.А. Верёвкин ответил, что его отряд продвигается к Хиве, пройдя через аул Кош-Купыр, жителей которого хан призвал на защиту столицы.

26 мая отряд Верёвкина подошёл к летней резиденции хана (сад Чинакчик, в шести верстах30 от столицы), где и расположился лагерем. После небольшого отдыха генерал приказал Скобелеву провести нескольких рекогносцировочных вылазок. Возглавив две сотни казаков, Скобелев успешно выполнил поставленную задачу. При подходе к лагерю русский отряд был внезапно атакован довольно большой шайкой хивинцев. Силы оказались неравными, но подполковник организовал мощный отпор противнику. В лагере услышали перестрелку и отправили на помощь отряд оренбургско-уральской и кавказской кавалерии. Враг бежал до самой столицы и укрылся за её стенами31.

Хивинцы практически ежедневно совершали набеги на позиции русских, и, как правило, Н.А. Верёвкин отправлял на расправу с ними отряд М.Д. Скобелева. Так было и 27 мая, когда ранним утром очередная хивинская шайка внезапно атаковала охрану лагеря и увела стадо верблюдов. Но Скобелева трудно было застать врасплох: во главе с ним казаки догнали хивинцев, отбили похищенных верблюдов, нанеся при этом противнику существенные потери. Однако хивинцы не успокоились, а быстро перестроившись предприняли атаку на правый фланг лагеря. К счастью Скобелев успел и туда — решительным ударом отразил налёт.

Этот день для М.Д. Скобелева был достаточно насыщенным. Вечером по распоряжению командира отряда, возглавив две сотни, усиленные двумя ракетными станками, он отправился к Хиве с рекогносцировочными целями. Не пройдя и полверсты, казаки были атакованы конницей неприятеля, но успешно её отбили. Хивинцы умело использовали преимущества своих лошадей, отличавшихся большой резвостью и выносливостью. Поэтому набеги хивинцев носили молниеносный характер, а русские войска не всегда успевали достойно ответить. Чтобы исправить ситуацию, подполковник М.Д. Скобелев и штабс-ротмистр М. Алиханов придумали следующий манёвр: спрятать в камышах пехотную засаду и, возглавив разъезд казаков, как бы случайно выехать к хивинцам, а затем, отступая, заманить их в засаду. М. Алиханов успешно осуществил манёвр, и попавшая в засаду хивинская конница была практически полностью расстреляна в упор, а оставшиеся враги панически бежали32.

28 мая была организована очередная рекогносцировка, но возглавлял казаков уже сам генерал Н.А. Верёвкин. Командир объединённого отряда, подойдя практически вплотную к крепостной стене, пытался изучить наиболее удобные позиции для штурма столицы. По большому счёту, Верёвкин был уверен, что хивинцы не будут сопротивляться и впустят его в город беспрепятственно. Он даже не подготовил лестниц для штурма трёхсаженных стен33. Хивинцы, не догадываясь о планах генерала, напали на русский отряд. Началась ожесточённая схватка, в результате которой хивинцы бежали за стены крепости. Генерал Н.А. Верёвкин, получив огнестрельное ранение в голову, передал свои полномочия начальнику штаба объединённого отряда полковнику В.С. Саранчову34.

К тому времени к крепости подошли основные силы отряда, и, по сути, начался штурм столицы. Русская артиллерия беспощадно крушила стены и ворота крепости, пробив в них несколько брешей. Недолго думая, хивинский хан, покинув столицу и оставив за себя дядю — хана Сеид-эмир-уль-Омара, поспешил под защиту вверенных ему туркмен-йомудов35. Дядя, будучи человеком прагматичным, решил договориться с русскими, выбросив белый флаг и выслав парламентёров к генералу Н.А. Верёвкину. Тот, не имея полномочий для переговоров, отправил их к командующему Хивинской экспедицией генералу К.П. фон Кауфману, Туркестанский отряд которого подошёл к столице с восточной стороны. Приняв делегацию, Кауфман ответил, что будет разговаривать только лично с ханом и ждёт его для обсуждения условий сдачи Хивы к 8 часам утра следующего дня. Он отправил посыльного к Верёвкину с требованием строгого соблюдения перемирия.

Ранним утром 29 мая Н.А. Верёвкин, немного оправившись от ранения и произведя осмотр вчерашнего места столкновения с хивинцами, заметил, что ночью защитники столицы заделали пробоины в стенах и воротах крепости. Не зная об объявленном перемирии, генерал выдвинул хивинцам ультиматум с требованием открыть Шахабатские ворота.

Хивинцы отказались выполнить это требование, сославшись на приказ своих начальников — пропускать русские войска в столицу только через Хазараспские ворота, где в тот момент находилось всё высшее руководство Хивы для встречи генерала Кауфмана. Однако Верёвкин поставил под сомнение объяснения хивинцев и с целью ускорения капитуляции приказал Скобелеву атаковать Шахабатские ворота. Точным огнём артиллерии ворота были сокрушены, и две роты пехоты под командой подполковника при поддержке двух ракетных станков, практически беспрепятственно преодолев разбитые ворота, заняли примыкавшие к ним стены крепости. Вспоминая этот эпизод, М.А. Терентьев писал, что якобы М.Д. Скобелев не выполнил приказа и дошёл со своим отрядом до дворца хана, «не встречая сопротивления, и это вызвало гнев Н.А. Верёвкина»36.

Вместе с тем получивший подробные сведения о занятии Хивы военный министр Д.А. Милютин не считал М.Д. Скобелева виновным. В своём дневнике от 6 июля он записал: «Ген.-лейт. Веревкину хотелось увенчаться лаврами победы, и потому он повел на город атаку в то время, когда ген. Кауфман собирался вступить в него с другой стороны церемониальным маршем. Недовольный чем-то ген. Веревкин немедленно уехал из отряда под предлогом полученной им совершенно незначительной раны»37.

В тот же день ближе к полудню к генералу К.П. фон Кауфману прибыла представительная хивинская делегация во главе с вновь избранным ханом Атаджаном и приняла условия капитуляции. Во время этой процедуры с противоположной стороны крепости послышалась орудийная канонада. Хивинцы сообщили, что русские войска штурмом взяли Шахабатские ворота и обстреливают столицу. Генерал срочно через посыльного казака отправил Н.А. Верёвкину распоряжение с целью прояснения ситуации и согласования совместного плана действий. Командир объединённого отряда доложил Кауфману, что в городе идут столкновения двух противостоящих друг другу партий. Первая из них выступает за мир, вторая — за продолжение военных действий, не признавая при этом никакой власти и устраивая в столице хаос и бесчинства. «Чтобы иметь хотя какую-нибудь гарантию против вероломства жителей, я приказал овладеть с боя одними из городских ворот, что и исполнено. Войска, взявшие ворота, заняли оборонительную позицию около них, где и будут ожидать приказания в. пр-ства»38, — писал непосредственный участник событий полковник Н.И. Гродеков.

Также он вспоминал, что штурмовать Шахабатские ворота не было необходимости; этот эпизод объяснялся только желанием Н.А. Верёвкина показать, что столицу Хивинского ханства взял он, а не К.П. фон Кауфман39.

Вместе с тем узбекский историк Ш.Н. Саламов бездоказательно заявляет: «Скобелев воспротивился мирной сдаче Хивы и приказал открыть огонь по одним из ворот города. Затем он направил около тысячи солдат, которые устроили резню в городе. Узнав об этом, К.П. фон Кауфман впал в ярость, но не решился наказать Скобелева, так как знал о близости его отца с императором. Таким образом, и на этот раз палач Туркестана № 1 отделался лёгким испугом»40.

Саламов пришёл к такому выводу, опираясь на воспоминания якобы «известного узбекского историка» Мухаммада Юсуф-бека ибн Бабажан-бека Баяни, причём не делая ссылок на первоисточник: «Женщины (Хивы), в левой руке держа младенцев, а в правой меч, атаковали российских всадников. Бой продолжался некоторое время, российские солдаты начали одерживать верх, всех (женщин) полностью истребили штыками (саблями(?)) и пушками. Некоторые раненые лежали среди убитых, выдавая себя мёртвыми. Российские солдаты, завидев таковых, всех расстреляли ружьями…»41. Абсурдность данного лживого факта очевидна и, думаю, не нуждается в комментариях.

Участником описываемых событий был и американец Я.А. Мак-Гахан, военный корреспондент. Он сотрудничал с американской газетой «New York Herald» и британской «Daily News», позже стал известным журналистом, прославившимся объективными статьями о зверствах башибузуков в Болгарии в 1876 году42 (его статьи получили широкий общественный резонанс в Европе и вынудили правительство Великобритании отказаться от поддержки Османской империи в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг.).

Знакомя читателей с походной жизнью Туркестанского отряда и описывая все ужасы и сложности Хивинского похода, Мак-Гахан, которому не было никаких резонов ни очернять, ни превозносить действия русских в походе 1873 года, дал следующую характеристику русскому солдату: «Я должен сказать, однако, что случаи насилия против женщин были крайне редки. И хотя русские сражались здесь с варварами, которые совершали всевозможные жестокости над пленными, что в значительной мере могло бы извинить жестокость со стороны солдат, тем не менее поведение их было бесконечно лучше, нежели поведение других европейских войск в европейских войнах. Любопытно было видеть, как солдаты отрывались от своего разрушительного занятия, чтобы дать ребенку кусок хлеба или воды из собственной фляжки. Они делали это с удивительною нежностью и потом снова принимались за свое дело»43.

Проанализировав внушительный массив источников по заявленной теме, нами найдены свидетельства хаоса и «резни», якобы устроенных в Хиве М.Д. Скобелевым. Перед тем как наши войска вышли из Хивинского ханства, он добровольно вызвался произвести опасную рекогносцировку пути, оставшегося практически не обследованным.

Некоторые историки предполагают, что подполковник, проявивший несвоевременную инициативу и предпринявший якобы внезапный штурм Шахабатских ворот, своими стремлениями вызвал яростный гнев генерала К.П. фон Кауфмана. Поэтому, по мнению О.А. Гокова, желая как-то загладить свою вину, «Скобелев в конце Хивинского похода решился на поступок, прославивший его (разведка колодцев в Каракумах от Змукшира до Ортакую)»44.

Мало того, отмечает П.В. Акульшин, инициативу М.Д. Скобелева можно понять, если вспомнить довольно интересный эпизод из его недавней службы в Средней Азии. В 1870 году он был практически выслан из Туркестана генерал-губернатором К.П. фон Кауфманом после разразившегося скандала, связанного с дуэлью с флигель-адъютантом князем Долгоруковым — «братом княжны Екатерины Михайловны Долгорукой — фаворитки Александра II, ставшей его морганатической женой в 1880 г.»45.

4 августа 1873 года с разрешения главного начальника экспедиционных сил М.Д. Скобелев предпринял смертельно опасную рекогносцировку местности, подходов и путей к каракумским колодцам по маршруту, не пройденному Красноводским отрядом полковника В.И. Маркозова. М.Д. Скобелев взял с собой своего денщика, опытного уральского казака, и трёх надёжных туркмен, служивших с ним уже не первый год. Переодевшись в одежду местных скотоводов-кочевников, за десять дней рекогносцировочный отряд преодолел 560 вёрст безводной, выжженной солнцем пустыни в окружении злобных туркмен-йомудов. Это была довольно опасная история. После окончания рекогносцировки у Скобелева спрашивали: «Часто ли они встречали противника?». Ответ: практически ежедневно и по многу раз. Но беседовать с ними подполковник отправлял туркмен, а сам усиленно хмурил брови, поэтому его, считая очень важным человеком, ни о чём не спрашивали.

М.Д. Скобелев «со товарищи» обстоятельно исследовал так и не пройденную отрядом В.И. Маркозова часть пустыни, дойдя до места, от которого тот повернул назад. Проехав опаснейший путь, набросав на карту кроки́ местности, исследовав колодцы и подходы к ним, поняв, насколько они заполнены водой, Скобелев сделал вывод: такой переход можно выполнить только в одиночку (или вдвоём), надеясь исключительно на собственную ловкость и на выносливость и быстроту своего коня. Поход по исследованному маршруту большого отряда (отряд Маркозова) был бы слишком тяжёл и к тому же не столь важен, чтобы рисковать жизнями участников экспедиции, а для маленького — достаточно опасен из-за огромного количества агрессивных шаек йомудов.

Блистательно выполнив поставленную задачу, Скобелев выяснил, что «всякая попытка со стороны полковника Маркозова идти дальше с утомленными людьми и животными повела бы к неминуемой гибели отряда от недостатка воды в той части пути, которую ему оставалось пройти»46.

По результатам проведённой рекогносцировки все обвинения в адрес Маркозова были сняты, и он, получив новое назначение, возобновил службу. Кроме того, время показало: действия Красноводского отряда способствовали успешному продвижению других отрядов, удерживая туркменские племена от помощи Хиве, а те экстремальные климатические условия, в которых действовал отряд, вряд ли кто-либо смог бы преодолеть.

За успешное выполнение поставленной задачи и боевое отличие в Хивинском походе подполковнику М.Д. Скобелеву был вруче́н орден Св. Георгия 4-й степени с присвоением звания флигель-адъютант47. Ш.Н. Саламов по этому поводу представляет довольно странные факты: «М.Д. Скобелев же был отмечен особо: император Александр II пожаловал ему золотое оружие с надписью “За отвагу” и нагрудный знак Святого Георгия III и IV степеней. И всё это — за участие в “Хивинском походе”, в котором М.Д. Скобелев проявил себя как убийца мирного населения»48.

На самом деле эти награды Скобелев получил уже после Хивинской экспедиции: за участие в покорении Кокандского ханства — орден Св. Георгия 3-й степени и золотую саблю с надписью «За храбрость» (1875); золотую шпагу «За храбрость» с бриллиантами (1876)49.

Таким образом, в череде войн за установление контроля и присоединение среднеазиатских территорий к России Хивинский поход 1873 года нельзя назвать самым важным эпизодом. Наверное, всё-таки приоритет надо отдать возглавлявшейся М.Д. Скобелевым второй Ахалтекинской экспедиции50, которая и стала вершиной его полководческого гения. Вместе с тем в Хивинском походе началось развитие военного таланта Скобелева, всегда находившегося на самом острие боевых действий. Он лично организовывал рекогносцировки в пределы противника, командовал разведгруппами и жёстко усмирял непокорные местные племена йомудов. При организации штурма хивинской столицы он возглавил передовой отряд, лично участвуя в рукопашных схватках с противником, находясь в первых рядах русских боевых порядков. В тех боях закалялся стойкий характер победителя, вырабатывались тактические и стратегические способы успешного ведения боевых действий.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Чюмина О.Н. Стихотворения 1884—1888. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1889. С. 1.

2 Гунаропуло С.А. В Туркменской степи. (Из записок черноморского офицера) // Исторический вестник. 1900. № 11. С. 567.

3 Коде Н.К., Матросов И.С. Михаил Дмитриевич Скобелев, его жизнь и служба Родине. М.: Изд. тип. газеты «Московский телеграф». Петровка, Дом городского кредитного общества, 1882. С. 10, 11.

4 Лобысевич Ф. Взятие Хивы и Хивинская экспедиция 1873 года. Материалы для истории похода // Вестник Европы. 1873. № 8.

5 Золотая бухарская монета, равная 3,81 руб.

6 Потапов А.Е. Участие кубанского казачества в присоединении Средней Азии к России: 70—90 годы XIX века. Историческое исследование. Краснодар: КВВАУЛ, 2022. С. 80.

7 Маркозов В.И. Красноводский отряд. Его жизнь и служба со дня высадки на восточный берег Каспийского моря по 1873 г. включительно. 2-е изд. СПб.: В.А. Березовский; тип. Э. Арнгольда, 1898. С. 21.

8 Государственный исторический музей (ГИМ). Ф. 307 (Н.И. Гродеков). Д. 11 Л. 11—13, 21, 32 (Переписка начальника штаба Кавказского военного округа генерала Свистунова с начальником Красноводского отряда полковником Столетовым).

9 Гродеков Н.И. Война в Туркмении. Поход Скобелева в 1880—1881 гг. Т. 1. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1883. С. 99.

10 Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России (60—90-е годы XIX в.). М.: Наука, 1965. С. 273, 305.

11 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов. 2-е изд., доп. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1888. С. 4.

12 Халфин Н.А. Указ. соч. С. 305.

13 Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 728. Оп. 1. Д. 2943. Л. 12 об.

14 ГИМ. Ф. 307. Д. 11. Л. 3338 (Рапорт Свистунова — начальнику главного штаба Гейдену от 11 августа 1871 г.).

15 Маркозов В.И. Указ. соч. С. 245.

16 Куропаткин А.Н. Завоевание Туркмении в 1880—1881 гг. С очерками военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876. СПб.: В. Березовский, 1899. С. 55.

17 Ломакин Н.П. Десять лет в Закаспийском крае. 1870—1880. Записки // Военно-исторический вестник. Кн. 3. Киев: Тип. А.С. Суворина, 1913. С. 21.

18 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 144.

19 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года. Издано, на правах рукописи, по распоряжению туркестанского генерал-губернатора, генерал-адъютанта К.П. Фон-Кауфмана. [Ч. I]. Описание действий кавказских отрядов, составленное под редакциею генерального штаба генерал-лейтенанта В.Н. Троцкого. Ташкент: Тип. О.В. Базилевского, 1881. С. 94.

20 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 153.

21 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года… С. 104.

22 Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. III. СПб.: Типо-литография В.В. Комарова, 1906. С. 103, 104.

23 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года… С. 152.

24 Алиханов-Аварский М. Поход в Хиву (кавказских отрядов) 1873 (Степь и оазис). СПб.: Паровая Скоропечатня Я.И. Либермана, 1899. С. 64, 65.

25 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года… С. 124; Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 177.

26 Алиханов-Аварский М. Указ. соч. С. 117, 118.

27 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 198, 199, 200; Терентьев М.А. Указ. соч. Т. II. СПб.: Типо-литография В.В. Комарова, 1906. С. 219.

28 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года. [Ч. II]. Описание действий оренбургского отряда в хивинскую экспедицию 1873 г., составленное под редакциею свиты Его Величества генерал-майора Троцкого. Ташкент: Тип. О.В. Базилевского, 1881—1882. С. 120; Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 231.

29 Взгляд на степную войну // Военный сборник. 1873. № 12. С. 238.

30 Верста́ (по древнему правописанию: връста) — славянская единица измерения расстояния, равная 500 маховых саженей или 1500 аршин, в метрической системе это 1066,8 м.

31 Хивинский поход в 1873 году (По официальным источникам) // Военный сборник. 1873. № 12. С. 160; Терентьев М.А. Указ. соч. Т. II. С. 248.

32 Материалы для описания Хивинского похода 1873 года. [Ч. II]… С. 134; Алиханов-Аварский М. Указ. соч. С. 246.

33 Терентьев М.А. Указ. соч. Т. II. С. 257.

34 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 252; Терентьев М.А. Указ. соч. Т. II. С. 253.

35 Йомуды (туркм. Ýomutlar) — один из главных туркменских родов. Исторический регион расселения — южная часть Балканского велаята Туркменистана, около р. Атрек и в сопредельных местностях Ирана, между Атреком и Гюргенем, а также на севере, в Дашогузском велаяте.

36 Терентьев М.А. Указ. соч. Т. II. С. 254.

37 Милютин Д.А. Дневник Д.А. Милютина. Т. 1. 1873—1875. М.: Гос. ордена Ленина библиотека СССР им. В.И. Ленина, отдел рукописей, 1947. С. 89.

38 Гродеков Н.И. Хивинский поход 1873 года… С. 263.

39 Потапов А.Е. Участие кубанского казачества в присоединении Средней Азии к России (70—90-е гг. XIX в.). Дисс. … канд. ист. наук. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2020. С. 70.

40 Саламов Ш.Н. Туркестан и Южный Кавказ XIX—XX вв. Дашнаки от Ферганы до Карабаха. Ташкент: Янги аср авлоди, 2015. С. 61.

41 Там же.

42 Желобов В.Н. Кубанское казачье войско в Русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Дисс. … канд. ист. наук. М.: Ин-т военной истории МО РФ, 2017. С. 35.

43 Мак-Гахан Я.А. Военные действия на Оксусе и падение Хивы / Пер. с англ. М.: В Университетской тип. (Катков и К°), 1875. С. 280, 285.

44 Гоков О.А. Офицеры Генерального штаба в Хивинском походе 1873 года // Наука и образование: Материалы всерос. науч. конф. Белово, 2003. С. 389—393.

45 Акульшин П.В. М.Д. Скобелев и российское общество пореформенной эпохи // Генерал М.Д. Скобелев и его время (к 170-летию со дня рождения). Материалы междунар. науч.-практ. конф. «М.Д. Скобелев: история и современность». Рязань, 27—28 сентября 2013 г. Рязань: Рязанский гос. ун-т, 2014. С. 9, 10.

46 Мак-Гахан Я.А. Указ. соч. С. 298.

47 Бурдун В.Н., Потапов А.Е. «Вспомним, братцы, про былое»: участники событий о роли кубанских и терских казаков в Хивинском походе 1873 г. // Военный академический журнал. 2018. № 3(19). С. 67.

48 Саламов Ш.Н. Указ. соч. С. 62.

49 Исмаилов Э.Э. Золотое оружие с надписью «За храбрость». Списки кавалеров 1788—1913. М.: Старая Басманная, 2007. С. 289.

50 Потапов А.Е., Януш С.В. Вторая Ахалтекинская экспедиция 1880—1881 гг. (к 140-летию окончания Ахалтекинских походов 1879—1881 гг.) // Военно-исторический журнал. 2021. № 3. С. 55—62.

* Все даты даны по старому стилю.