Российская вальдмейстерская служба XVIII века

 Аннотация. В статье раскрываются особенности российской вальдмейстерской службы XVIII столетия; описывается роль лесного надзора в становлении русского парусного флота; анализируется отношение государства и общества к вопросам охраны и использования лесов оборонного значения.

Summary. The paper goes over the specific features of the Russian Forestry Service in the 18th century, describing the role of the forest inspectorate in the formation of the Russian sailing fleet, and analyzing the attitude of the state and society to issues of the protection and use of defense-class timber.

ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

ЛУПАНОВА Евгения Михайловна — старший научный сотрудник отдела истории Кунсткамеры и российской науки XVIII века (Музей М.В. Ломоносова) Музея антропологии и этнографии РАН, кандидат исторических наук

(Санкт-Петербург. E-mail: lupanova@kunstkamera.ru).

 

«ИЗЛИШНЕГО РУБИТЬ НЕ ДАВАТЬ…»

Российская вальдмейстерская служба XVIII века

 

На протяжении всего периода существования российского парусного флота важную роль играла особая группа служащих Адмиралтейства — вальдмейстеры. Они стояли в самом начале длинной цепочки создания боевого корабля. Тщательный выбор деревьев, организация работ по формированию стволов нужной формы, их заготовке и транспортировке, предотвращение любой порчи лесного фонда от насекомых-вредителей, случайных возгораний и незаконных порубок изначально входили в обязанности первых военных лесничих.

Само слово «вальдмейстер», имеющее немецкое происхождение, дословно переводится как «лесной мастер». Поскольку к концу XVII столетия рачительные германские лесоводы успели накопить наиболее передовой в Европе опыт лесопользования, именно их наработки взял на вооружение Пётр I при проведении военно-экономических реформ, основу которых составляло строительство мощного отечественного флота.

На протяжении всего XVIII века вальдмейстерами назначали людей преклонного возраста. С учётом старых традиций, которых придерживались и петербургские чиновники, и крестьянские общины, ответственным за сохранение особо важного государственного ресурса должен был быть опытный и авторитетный служащий, пользовавшийся всеобщим доверием. Однако, несмотря на это, вновь созданная иерархическая структура военной и гражданской власти отводила вальдмейстерской службе относительно низкое место. В условиях вечного дефицита «добрых и честных» людей часто приходилось назначать или выбирать лесных стражей по остаточному принципу.

Так же непродуктивно решались вопросы их финансового обеспечения. Необходимость выдачи денежного довольствия и его размеры периодически ставились под сомнение. Соответственно, широкое распространение получала практика «кормления от дел», «акциденций». При явном сокращении расходов на содержание чиновников правительство пыталось апеллировать к их моральным качествам. Законодательство того времени изобилует фразами о том, что чиновник, «памятуя страх божий и должность свою зная», должен почитать «свое отечество родством, а честность дружбою» и т.п. Создавалось удивительное сочетание модернизированной регулярной армии и государственного аппарата с феодальным порядком обеспечения, что самым негативным образом сказывалось на управлении лесным хозяйством1.

Несмотря на то, что первый вальдмейстер был назначен в 1695 году, о государственном довольствии данной категории служащих официально упоминается лишь через четверть века. В 1721 году Адмиралтейств-коллегия постановила выплачивать жалованье тем, кто охранял леса вдали от своего дома. Размер был установлен «противу других дворян, обретающихся при адмиралтейских делах, а именно по 5 рублев на м-ц ч-л-в-ку»2. Однако дефицит бюджета заставил уже через три года пересмотреть данное положение. В 1724 году, дискуссируя на тему «из каких доходов жалованье получать надлежит», Пётр I на заседании Сената распорядился: вальдмейстерам довольствоваться из штрафных денег и доходов с собственных поместий3. Таким образом, создавалась ситуация, когда стражи лесов были сами более заинтересованы в нарушениях ограничений рубки, нежели в их соблюдении. Такое положение дел было аналогичным европейской практике вместе со свойственными ей пороками. Историк И. Радкау приходит к выводу о заинтересованности лиц, назначавшихся ответственными за состояние лесов, в как можно более частом нарушении запретов. Более того, он приводит свидетельство «лучшей сохранности монастырских лесов по сравнению с королевскими благодаря отсутствию лесных стражей»4.

Сложившаяся пагубная практика была подробно описана в повести Ф.М. Решетникова, впервые опубликованной в 1863 году: «Обязанность отца была лёгкая: он ходил по своей грани или спал в балагане — и редко ловил порубщиков, потому что в его стороне порубщиков было мало. Порубщики были люди бедные, наши же городские жители — мастеровые; были и такие, которые промышляли себе деньги воровским лесом. Эти люди знали отца вдоль и поперёк и рубили лес в том месте, где они надеялись уехать так, что их не поймают. Да и сам отец попустился следить за порубщиками. Он и по лесу ходил редко, а больше спал, и если заслышит, что кто рубит лес, да кажется, что далеко, — не пойдёт, а если близко да днём — он пойдёт со мной в лес; там его поколотят, и мне достанется, и мы без всего уйдём назад; а другие сторожа были далеко. А если порубщик был трус, отец брал деньги и пропивал их. Он говорил в это время: «Слава богу, послужил. Пора бы и на спокой, да года не выслужил. Денег мне теперь не надо: сыновья накормят…» Было у него ружьё казённое, да оно без употребления висело в балагане»5.

Кадровые источники формирования вальдмейстерского корпуса несколько раз менялись на протяжении столетия. Первыми ответственными за леса назначались гражданские чиновники, затем эту должность стали получать сухопутные офицеры, со второй половины XVIII века — морские. В период строительства Азовского флота вальдмейстеры несли ответственность не столько за сохранение лесов, сколько за заготовку и доставку материалов на верфи. В 1708 году для непосредственного надзора над лесами Петербургской губернии был назначен стольник князь Ю. Хилков. На низовом уровне обязанность по лесоохране возлагалась на выборных из местных жителей и на помещиков. Затем это дело стали поручать драгунам из канцелярии петербургского обер-полицмейстера и Ингерманландской канцелярии. Если чиновник или выборный утаивал обнаруженные незаконные вырубки и не занимался поиском и наказанием виновных, его ждала та же кара, что была предусмотрена для самих правонарушителей6.

По указу 1719 года надзиратели из «добрых людей» должны были осуществлять контроль за территорией, на которой располагались не больше 500 крестьянских дворов, «особыми пятнами с гербами тех провинций» отмечать деревья, которые можно рубить на бытовые нужды, и следить за неприкосновенностью других7. Одновременно ответственность за соблюдение законности в деле вырубок возлагалась на Канцелярию полицмейстерских дел и помещиков, которые должны были выполнять аналогичную функцию в своих владениях. В канцелярию надлежало доносить о порубках; помещиков, допустивших беззаконие в своих дачах, полагалось лишать земель.

В 1720 году заповедные леса Петербургской, Новгородской, Лужской провинций поступили в ведение комиссара З. Кафтырева8. «Для надзирания заповедных лесов» в столице были назначены дворяне И. Лутохин, Г. Кутузов, Т. Шамшев и О. Роздеришин, а также майор И. Голой, уже имевший опыт такой работы9. В помощь им были направлены 20 дворян, отставные солдаты и драгуны «для описания и обмежевания», а также «предостережения их от порубки». З. Кафтырев получил описные книги всех заповедных лесов, бывших до того в ведении князя Ю. Хилкова и И.Ю. Татищева. По этим книгам З. Кафтыреву предстояло описать леса вверх по Неве и по берегам реки Славянки и произвести проверку имевшихся документов. Он должен был разделить вверенную ему территорию на пять участков, назначить по два человека из дворян на каждый участок, дать им на своё усмотрение по несколько солдат и «всем вместе иметь неотлучное смотрение над лесами». Два дворянина должны были сменять друг друга через полгода. Ещё десять дворян назначались в Новгородскую и Лужскую провинции, где леса разделялись между ними поровну10. Скоро оказалось, что отставные солдаты и драгуны «хворы и за тем упомянутого дела быть негодны», состояние здоровья их было таково, что они «и ходить не могут», З. Кафтырев просил направить к нему других11. Просьба была удовлетворена лишь отчасти: большинство присланных в распоряжение комиссара отставных чинов также отличались физической немощью.

В следующие три десятилетия вальдмейстерами продолжали назначать отставных сухопутных военных12. Лишь во второй половине XVIII столетия кадровый состав вальдмейстерской службы существенно укрепился за счёт поступления в её ряды опытных военных моряков. С самого начала своего профессионального пути морские офицеры получали знания, необходимые для исполнения этих обязанностей. За партами Морского кадетского корпуса они изучали основы кораблестроения, на протяжении службы постоянно сталкивались с потребностями верфей, на практике оценивали качество заготовленной для парусных судов древесины.

Исполнение обязанностей вальдмейстера в России в XVIII веке было повинностью почётной, но хлопотной. Высокое доверие властей не подкреплялось никаким стабильным денежным довольствием. Дворянам, выполнявшим важную государственную задачу, предписывалось жить на доходы с поднадзорных им деревень. Поэтому вновь назначенные чиновники начинали распоряжаться лесными угодьями как полноправные хозяева, значительно расширяя круг своей компетенции и выискивая побочные источники прибыли. Одновременно с охраной корабельных лесов они вводили запреты на рубку любых деревьев, в том числе нестроевых, и даже на сбор валежника, если не получали от местного населения мзду13. Одно из свидетельств тому — челобитная жителей городов Воронеж и Валуйки (1700) на корабельных мастеров, отправленных для описания лесов: «Лесу не описывают и не меряют и ездят по уездам для своих взятков, нашу братью, холопей твоих бьют смертным боем и грабят и люди их с ножами за нашей братьей гоняются… а который, государь, наша братия и детишки наши ездят в лес за дровы для топления изб… лошадей отнимают и грабят и держат за караулом в одних рубахах и морят студеною смертию»14.

Вальдмейстеры настойчиво добивались не только символического, но и материального вознаграждения за свои труды за счёт местных крестьян. В журнале канцелярии Академии наук от 25 января 1753 года приводится следующий пример: «В народе от вальдмейстеров и лесных надзирателей великая тягость состоит в том, 1)… что ежели по той инструкции счислять, то едва может ли где сыскаться свободное место, где б было не заповедано, но тогда при сочинении той инструкции о том было неизвестно; 2) во многих местах заповедано… из тех, [откуда] к рекам возить и водою сплавлять ни к которому адмиралтейству не возможно, от чего никакой государственной пользы, кроме народной тягости быть не может; 3) понеже вальдмейстерам и их подчинённым жалованье брать повелено из штрафных денег… того ради оные… для своей пользы приметываясь к народу чинят обиды… и правят великие штрафы и за такую порубку лесов, за какую б по указу брать не надлежало и в том крестьян держат в тюрьмах и за караулом; 4) когда кому из тех заповедных лесов на домовые указные нужды понадобится, те люди, покинув свою домашнюю работу, принуждены для отводу ездить к вальдмейстерам… от чего чинятся такожде великие убытки»15.

Строгость петровского законодательства по охране лесов (согласно которому предполагались наказания от крупных штрафов до ссылки на каторгу или смертной казни) ставила лесных надзирателей в очень выгодное положение, когда, по сути, даже не обязательно было постоянно находиться на охраняемой территории. Достаточно было пройти по дворам ближайшей деревни, чтобы обнаружить там недавно срубленные избы, запасы дров в сараях, новые телеги, бочки, колы, плуги; задать вопрос о том, откуда и насколько законно был взят материал для изготовления, оформить документы по принятому формуляру и доложить о проведённой работе16. <…>

 

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Павленко Н.И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в. // Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М.: Наука, 1964. С. 420, 421; Чистозвонов А.Н. Некоторые аспекты генезиса абсолютизма // Вопросы истории. 1968. № 5. С. 62.

2 Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 212. Адмиралтейств-коллегия. Оп. 11. Т. 1. 1720. Д. 18. Л. 159—165, 283.

3 Сенатский [указ] о даче жалованья Вальдмейстерской канцелярии из штрафных денег за леса и взимании сих денег вальдмейстерам при полковых офицерах и земских комиссарах. 11 ноября 1724 г. // Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ I). T. VII. СПб., 1833.  № 4590.

4 Радкау И  Природа и власть. Всемирная история окружающей среды. M.: ВШЭ, 2014. С. 187, 188.

5 Решетников Ф.М. Горнозаводские люди // Интернет-ресурс: https://knigogid.ru (дата обращения: 27 декабря 2018 г.).

6 Инструкция об охране корабельных лесов, перечень населённых пунктов и их владельцев, подведомственных надзирателю за дубовыми лесами (фрагмент). 1708 г. // Российский государственный архив древних актов. Ф. 21. Разряд 21. Дела морского ведомства. Дополнительная опись. Д. 14. Л. 1, 1 об.

7 Именной [указ], объявленный из Сената, о воспрещении рубки годного на кораблестроение леса, об охранении оного и о наказаниях за недозволенную порубку лесов. 17 июня 1719 г. // ПСЗ I. T. V. № 3391.

8 Указ из Адмиралтейской коллегии комиссару Кафтыреву о бытии всем заповедным лесам в Санкт-Петербургской, Новгородской и Луцкой провинциях в полном ведении Адмиралтейств-коллегии, об описании и об межевании оных и о предостережении от порубки. 14 марта 1720 г. // Там же. T. VI. № 3548.

9 [Копия указа 1 августа 1720 г.] // РГА ВМФ. Ф. 212. Оп. 11. Т. 1. 1720. Д. 18. Л. 243.

10 Доношение Ф.М. Апраксину. Февраль 1720 г. Об организации охраны и описания корабельных лесов и рощ. // Там же. Л. 1, 1 об.

11 Там же. Л. 58, 80, 328.

12 Там же. Л. 59.

13 Пробст А.Е. Лесная и топливная политика Петра I (Из истории топливного хозяйства СССР) // Вопросы экономики, планирования и статистики: сборник статей. М.: АН СССР, 1957. С. 244.

14 Челобитная валуйских жителей. 1700 г. // Елагин С.И. История русского флота. Период Азовский. СПб., 1864. С. 294.

15 Журнал Канцелярии Академии наук. 25 января 1753 г. // Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук. Ф. 3. Оп. 1. Д. 522. Л. 81.

16 Например: О расследовании дела о вырубке дубового и кленового леса в Нижегородской губернии. 1751 г. // РГА ВМФ. Ф. 138. Д. 384. Л. 1—26.