Продовольственная ситуация в блокадном Ленинграде в 1941—1944 гг. 

Аннотация. В статье показана продовольственная ситуация в Ленинграде в период блокады. Истощение продовольственных ресурсов города и крайне ограниченные возможности их подвоза вызвали тотальный голод, который стал главной причиной огромных потерь среди горожан. Голод явился инструментом реализации преступной политики геноцида в отношении гражданского населения Ленинграда. Это обусловило актуальность настоящего исследования. Анализ материалов, выявленных в архивах Санкт-Петербурга, позволил определить основные источники снабжения ленинградцев. В их числе — отоваривание продовольственных карточек, дававших возможность получить мизерные наборы продуктов питания, не обеспечивавших даже минимальные потребности горожан. В целях борьбы с голодом использовались пищевые заменители, открывались специализированные столовые усиленного и рационного питания для больных и истощённых горожан. В статье показаны особенности продовольственного обеспечения различных категорий населения: рабочих, служащих, детей и подростков, инвалидов войны.

Ключевые слова: Великая Отечественная война; Ленинград; блокада; повседневность; дети; голод; продовольствие; геноцид народов СССР.

Summary. The paper examines the food situation in Leningrad during the blockade. The depletion of the city’s food resources and limited delivery options led to a devastating famine, resulting in significant loss of life among the citizens. The famine was used as a tool to carry out a criminal policy of genocide against the civilian population of Leningrad, making this study relevant and important. The analysis of materials from St. Petersburg archives identified main sources of supply for Leningrad residents, including ration cards that provided meager sets of foodstuffs insufficient for minimum needs. To combat hunger, food substitutes were used, and specialized rationed food canteens were opened for sick and exhausted citizens. The paper explores the unique aspects of providing food for various segments of the population, including workers, employees, children, teenagers, and war veterans with disabilities.

Keywords: Great Patriotic War; Leningrad; blockade; everyday life; children; hunger; food; genocide of the USSR peoples.

КРАСНОЖЕНОВА Елена Евгеньевна — профессор кафедры общественных наук Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого, доктор исторических наук

(Санкт-Петербург. E-mail: eleena@inbox.ru).

ТОТАЛЬНЫЙ ГОЛОД СТАЛ ГЛАВНОЙ ПРИЧИНОЙ МНОГОЧИСЛЕННЫХ ЖЕРТВ СРЕДИ ЛЕНИНГРАДЦЕВ

Продовольственная ситуация в блокадном Ленинграде в 1941—1944 гг.

Одним из ключевых событий Великой Отечественной войны стала блокада Ленинграда, приведшая к гибели сотен тысяч горожан. Санкт-Петербургский городской суд 20 октября 2022 года признал блокаду города преступлением против человечности и геноцидом советского народа. На слушаниях была представлена уточнённая информация по числу жертв блокады — 1,09 млн человек1. Необходимость обращения к проблемам продовольственной ситуации в городе определена тем, что длительная блокада привела к голоду среди населения, росту заболеваемости и смертности, обострению бытовых проблем. Именно тотальный голод стал главной причиной многочисленных жертв среди ленинградцев. Количество жертв от артиллерийских обстрелов и бомбёжек составило только 10 проц. от вышеуказанной цифры2.

Актуальность исследования обусловлена и тем, что вопреки военным трудностям и отсутствию продовольствия предприятия города не остановили свою работу, продолжая снабжать фронт необходимой оборонной продукцией, внеся значительный вклад в победу над фашизмом.

В период блокады ведущей стратегией повседневной жизни горожан стал поиск продовольствия посредством отоваривания продовольственных карточек, приобретения продуктов питания в торговой сети и на предприятиях общественного питания, поиска пищевых заменителей. Вместе с тем, несмотря на экстремальные условия выживания в годы блокады, город продолжал жить обычной повседневной жизнью. Так, почти во всех дневниках детей блокады описаны новогодние ёлки. Работали театры, библиотеки, действовали пионерские лагеря.

Цель статьи состоит в анализе продовольственной ситуации в Ленинграде в условиях блокады. Территориальными рамками исследования выступают Ленинград и его ближайшие пригороды в границах 1941 года, не занятые немецко-фашистскими войсками. Хронологические рамки исследования ограничены периодом блокады Ленинграда (1941—1944).

Актуальность исследования проблем, связанных с историей блокадного Ленинграда, обусловила научный интерес к данной тематике. Значительная работа была проделана историками в области изучения работы ленинградских промышленных предприятий и транспорта, особенностей экономики и торговли, эвакуации из города населения и объектов народного хозяйства. Необходимо отметить работы Г.Л. Соболева, М.В. Ходякова, В.Л. Пянкевича ряда других авторов3. В работах Н.А. Ломагина и С.В. Ярова4 выявлены настроения горожан в условиях блокады.

Проблема выживания людей в этих условиях стала предметом исследований и ряда зарубежных историков5.

После провала первого штурма Ленинграда в конце сентября 1941 года А. Гитлер решил прибегнуть к голодной блокаде города, чтобы сломить сопротивление его защитников. Фашистская авиация бомбила центральные городские продовольственные Бадаевские склады, мельничные комбинаты, элеватор торгового порта.

В такой обстановке вопросы продовольственного снабжения приобрели исключительное значение. Одной из первоочередных мер явилась строгая централизация распределения продуктов. Нормирование продуктов питания и изменение норм снабжения производились единым органом — продовольственной комиссией под руководством члена военного совета Ленинградского фронта генерал-лейтенанта А.А. Кузнецова. Одновременно изыскивались способы переработки отходов и производства заменителей. На пивоваренных заводах бронировались остатки солода, на кожевенных — шкуры телят, в торговом порту — бараньи кишки и хлопковый жмых, на бумажных фабриках — целлюлоза.

В ноябре 1941 года заболеваемость на почве истощения приобрела характер эпидемии6. Мизерный паёк в последние месяцы 1941-го и низкое качество пищи вызвали у значительной части населения дистрофию и цингу7. Существенно возрос поток посетителей в поликлиниках, в некоторые из них ежедневно обращались до 200 человек. Так, в поликлинику Кировского района с 21 по 28 ноября 1941 года с жалобами на болезненное состояние из-за плохого питания обратились 1626 ленинградцев. В поликлинике Дзержинского района диагноз «истощение» был поставлен 423 из 4375 посетителей8.

В конце ноября участились случаи голодных обмороков на производстве и на улице. В том месяце умерли 11 085 ленинградцев, это почти в три раза превышало среднемесячный показатель мирного полугодия 1941 года. В декабре загсы Ленинграда, Колпино и Кронштадта зарегистрировали 53 843 смерти, в т.ч. 5671 ребенка до одного года9.

С распространением цинги актуализировался вопрос снабжения населения витаминами. Производство хвойного настоя организовали ликёро-водочный, уксусный заводы, фасовочно-маринадный комбинат и другие предприятия. Заготовкой хвои занимались Лензаготплодоовощторг, Управление продовольственными торгами и организации общественного питания.

Производство хвойного настоя, начатое ещё в первые месяцы блокады, расширилось в 1942 году. По заданию горкома партии в ноябре заготовка хвои увеличилась до 600 т в месяц10. Хвойный настой входил в пищу, приготовлявшуюся в столовых лечебного питания, и продавался в магазинах. Весной и летом 1942-го жители города собирали щавель, лебеду, крапиву, корни одуванчика и другие пригодные в пищу растения, а также грибы и ягоды, ботву корнеплодов. Трава тщательно промывалась в проточной воде, затем её измельчали, солили и протирали. Образовавшаяся тестообразная масса использовалась для приготовления щей, котлет, паштетов. Листья малины и смородины шли на изготовление искусственного чая.

Началось производство растительного молока из сои по технологии, разработанной в период блокады на Ленинградском молочном комбинате. Здесь также из сои вырабатывали простоквашу, творог, сырковую массу и кефир. Всего в годы блокады было выпущено свыше 80 тыс. т растительного молока и молочных продуктов, которыми в первую очередь снабжались детские учреждения, госпитали и больницы11.

В блокадных условиях впервые в СССР было налажено массовое производство белковых дрожжей из древесных опилок. Данное производство началось в специальных цехах кондитерской фабрики имени А.И. Микояна и на ряде других предприятий. За годы блокады заводы изготовили 3447 т белковых дрожжей. На предприятиях пищевой промышленности и общественного питания из них приготовлялись галеты, студни, паштеты, котлеты и проч.12

Различные заменители широко использовались в мукомольном производстве и хлебопечении. Вместо полноценного сырья мирного времени на переработку пошли отруби, жмых, рисовая лузга, обойная пыль, мучные сметки и т.п. Хлеб выпекался с 68-процентной примесью жмыха, целлюлозы и других заменителей. На 16-м хлебозаводе, например, только в ноябре 1941 года применение заменителей позволило сэкономить 44 т муки13.

Хлебозаводы в значительных количествах использовали пищевую целлюлозу. Её производство было организовано на пивоваренном заводе имени Степана Разина, на фабрике «Гознак» и других предприятиях. В зимние месяцы 1941/42 года промышленность города выработала около 1000 т пищевой целлюлозы14.

В составе мясной продукции преобладающее место также заняли заменители. Так, в рецептуру столовой колбасы включали 35 проц. мяса, 60 — кишечного сырья и 5 — картофельной муки и желатина. В рецептуру блокадного студня входили: кишечное сырьё — 92 проц., субпродукты — 5 и желатин — 3 проц.15

18 июля 1941 года в Ленинграде были введены карточки на некоторые продовольственные и промышленные товары. Карточка являлась главным документом, дававшим горожанам право приобретать продукты по низким государственным ценам. 20 ноября были установлены самые низкие блокадные нормы снабжения населения хлебом: рабочие получали по 250 г в день, служащие, иждивенцы и дети — по 125 г16.

Были снижены нормы и на другие продовольственные продукты. Так, в сентябре 1941 года нормы снабжения крупой и макаронами для рабочих снизились с 2000 до 1500 г, для служащих — с 1500 до 1000, для иждивенцев — с 1000 до 600. Дети до 12 лет получали 1200 г крупы. Нормы снабжения мясом в сентябре 1941-го для рабочих были снижены до 1500 г, для служащих — до 800, для иждивенцев — до 600, для детей до 12 лет — до 400 г17. В столовых и больницах было введено питание за счёт норм, полагавшихся по продовольственным карточкам. С полок магазинов в ноябре надолго исчезли картофель, овощи, молоко. Всё большую долю в блокадном пайке занимали суррогаты.

С началом войны торговая сеть Ленинграда была сокращена с 2045 (на 1 июля 1941 г.) до 440 единиц (на 1 сентября 1943 г.). Сеть продовольственных ларьков сократилась за тот же период на 3071 единицу. Промтоварная торговая сеть сократилась с 1477 (на 1 июля 1941 г.) до 214 магазинов (на 1 сентября 1943 г.). Так, в 1942 году были поставлены на консервацию универмаги «Пассаж» и «Фрунзенский», ликвидированы ряд мелких промтоварных предприятий18.

Государственные цены на хлеб в условиях блокады достигали 1,7—1,9 руб. за кг. Невысокой была и стоимость блюд в столовых. К примеру, тарелка каши в столовой в октябре 1941 года обходилась в 1,4 руб., а в мае 1942-го порция из четырёх дурандовых котлет продавалась за 2,40 руб.19 Рыночные цены в блокадном городе росли быстро. Стоимость килограмма хлеба 22—30 декабря 1941 года составила 450—500 руб. Лишь с марта 1943-го его стали продавать за 100—150 руб. за кг. В октябре 1943 года было зафиксировано снижение цен на хлеб до 80 руб. за кг, а в декабре — до 50 руб.20 Примерно на том же уровне, что и хлеб, оценивался на рынке сахар, чуть меньше — мясо. Дороже всего ценилось сливочное масло: в декабре 1941 года за его килограмм просили 800 руб., в марте 1942-го — 1500 руб.21

Деньгами, как правило, ленинградцы расплачивались лишь при совершении мелких покупок, например, кусочка хлеба, пучка редиса или коробки спичек. Милиция тщательно выявляла спекулянтов продовольствием. Поэтому на рынках процветал натуральный обмен. Ленинградцы несли на рынок драгоценности, одежду, домашнюю утварь, посуду. На сельхозпродукты меняли предметы первой необходимости (свечи, керосин, дрова, табак, спички, одежду, обувь, иные хозяйственные вещи). Так, на 300 г хлеба можно было обменять зимнее пальто22.

Особую значимость в условиях тотального голода приобрели предприятия общественного питания. В годы войны в Ленинграде была создана специализированная сеть столовых: 30 — детских (с охватом до 50 тыс. питающихся), 20 — для обслуживания детей красноармейцев (15 тыс.), 5 — инвалидов войны и труда (4000), 7 — питания учащихся и педагогов спецшкол (3400), а также с отпуском обедов для детей на дом23.

Питание в столовых оставалось скудным. Столовые крупнейших заводов (Кировского, «Большевика», имени В.И. Ленина, «Красного треугольника» и др.) не получали до 70 проц. необходимых продуктов; качество обедов было крайне низким; в столовых скапливались большие очереди, в которых приходилось стоять один-два часа.

Самые истощённые рабочие и служащие на срок до двух-трёх недель направлялись в стационары, действовавшие при промышленных предприятиях. Несколько стационаров организовали при районных поликлиниках, а также в Политехническом институте и гостинице «Астория» — для учёных. Всего в городе функционировали 109 таких стационаров24.

В конце апреля 1942 года вместо стационаров стали организовывать специальные столовые закрытого типа с повышенным (усиленным) питанием, рассчитанные на обслуживание одновременно 100 тыс. человек. Для этой цели из числа действовавших предприятий выделили 153 столовые, из них 89 — закрытых, находившихся на территории заводов, фабрик и учреждений, и 64 — открытого типа25. К примеру, в столовой № 35 Октябрьского района Ленинграда организовали 152 посадочных места. Завтрак состоял из чая, хлеба, масла и колбасы с капустой. В столовой повышенного типа по проспекту Огородникова, д. 3 на завтрак посетители получали 110 г гречневой каши с кокосовым жиром, яйцо, 150 г хлеба и два стакана сладкого чая, на обед — тарелку рисового супа с картофелем на мясном отваре, баранье рагу с гарниром, кисель и 200 г хлеба. Ужин состоял из 150 г манной каши, одного стакана кофе с сахаром и 150 г хлеба26.

Большую популярность у населения приобрели столовые рационного питания, появившиеся в Ленинграде в мае 1942 года. Калорийность питания в них уступала столовым повышенного лечебного питания лишь на 12—15 проц.27 В мае 1942 года рационным питанием были охвачены 5000, а к 1 сентября 1943-го — 190 тыс. ленинградцев28.

Большое внимание уделялось продовольственному снабжению детей. К 1 апреля 1943 года на рационном питании состояли около 8400 школьников29. В декабре 1942 года при 52 детских столовых организовали специальное усиленное питание для детей дошкольного и школьного возрастов30. Для улучшения питания дошкольников с февраля 1942-го детские ясли были реорганизованы в интернаты. Питание детей, матери которых были больны, возлагалось на детские консультации. Для детей до трёх лет открыли молочные кухни.

Наряду с этим в некоторых столовых Ленинграда отмечались существенные недостатки в обслуживании посетителей. Так, в столовой № 29 Фрунзенского района многие из них обедали в верхней одежде, а некоторые выкладывали пищу в специально принесённые банки. В столовой «Метрополь» Куйбышевского района образовывались очереди у обеденных столиков. В четырёх столовых Октябрьского района 25 апреля 1942 года завтракали прикреплённые к ним 800 человек, в то время как поликлиники выдали до 1500 направлений. В столовой завода «Большевик» питались 130 вместо 400 человек. Значительную часть больных, имевших направления, не прикрепили к столовым из-за отсутствия соответствующих крупяных, мясных и особенно хлебных талонов в продовольственных карточках, по которым ранее эти продукты были получены31.

В столовых отмечались массовые обвесы, злоупотребления при распределении продуктов, отсутствие контроля качества и калорийности готовой продукции32. Так, значительное число людей питались по второму и даже третьему разу. Например, в столовой № 10 Смольнинского района из 660 прикреплённых по второму разу питались 501, по третьему — 73 человека, а в столовой № 16 Дзержинского района по второму и третьему разу из 345 питались более 120 человек33.

Также отмечались факты направления в столовые лечебного питания по просьбам администраций заводов здоровых людей, отличившихся на производстве, для их поощрения повышенным питанием.

Таким образом, в период Великой Отечественной войны Ленинград пережил глобальную социальную катастрофу. Основным и наиболее важным фактором, определявшим судьбу ленинградцев, стал голод, явившийся причиной роста среди них заболеваемости и смертности. Потребностей горожан не могли обеспечить нормы продовольственного снабжения. Важно отметить, что в условиях блокады руководство города приняло ряд мер, направленных на борьбу с голодом. Среди них — поиск различных пищевых суррогатов, организация столовых лечебного, усиленного и рационного питания для больных и истощённых горожан. К сожалению, решить продовольственные проблемы населения в условиях блокады было невозможно.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Давние счёты: почему блокаду Ленинграда признали геноцидом // Известия. 2022. 20 октября; Ранее приводились общие данные по численности мирного населения, преднамеренно истреблённого оккупантами в Ленинграде и Ленинградской обл., — 1 млн 384 тыс. человек. См.: Кикнадзе В.Г. Без срока давности: преступления нацистской Германии, её союзников и пособников против гражданского населения и военнопленных на оккупированной территории СССР // Вопросы истории. 2020. № 5. С. 37.

2 Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева, 2004. С. 685.

3 Гаврилова О.А., Ходяков М.В. Изготовление продовольственных карточек в блокадном Ленинграде. 1941—1943 гг. // Новейшая история России. 2016. № 2(16); Соболев Г.Л., Ходяков М.В. Противоборство жизни и смерти: некоторые итоги изучения блокады Ленинграда // Там же. 2021. Т. 11. № 2; Пянкевич В.Л. «Одни умирают с голоду, другие наживаются, отнимая у первых последние крохи»: участники рыночной торговли в блокированном Ленинграде // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2012. № 9; Красноженова Е.Е., Кулик С.В., Кулинок С.В. Повседневная жизнь ленинградского студенчества в период оккупации и блокады: 1941—1944 гг. (на материалах Ленинградского политехнического института им. М.И. Калинина) // Вопросы истории. 2020. № 8; Ходанович В.И. Блокадные будни одного района Ленинграда. М.: Центрполиграф, 2015.

4 Ломагин Н.А. Указ. соч.; Яров С.В. Повседневная жизнь блокадного Ленинграда. М.: Молодая гвардия, 2013.

5 Hass J.K. Soviet Discursive Power versus War: Agitation and Propaganda in the Blockade of Leningrad. Modern History of Russia. 2018. Vol. 8. №. 4; Moskoff W. The Bread of Affliction: The Food Supply in the USSR During World War II. New York: Cambridge University Press, 1991; Jones M.K. Leningrad: state of siege. New York: Basic books, 2008; Pleysier A. Frozen Tears. The Blockade and Battle of Leningrad. Lanham Lanham; Boulder; New York; Toronto; Plymouth; UK: University press of America, 2008.

6 Алиментарная дистрофия в блокированном Ленинграде. Л.: Медгиз, 1947. С. 193.

7 Центральный государственный архив историко-политических документов г. Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 6318. Л. 2, 2 об.

8 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. 9156. Оп. 6. Д. 5. Л. 154.

9 Там же. Ф. 4904. Оп. 1. Д. 7. Л. 19, 119.

10 ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4602. Л. 7—8.

11 Там же. Д. 4887. Л. 130.

12 Там же. Л. 131.

13 Там же. Ф. 413. Оп. 3. Д. 3. Л. 1.

14 Там же. Ф. 25. Оп. 15. Д. 146. Л. 95.

15 Там же. Д. 142. Л. 19.

16 Там же. Оп. 2. Д. 3778. Л. 114.

17 Там же.

18 Там же. Л. 125—126.

19 Яров С.В. Указ. соч. С. 96. Дуранда — жмых, спрессованные бруски отходов, оставшихся от производства муки.

20 Пянкевич В.Л. Рынок в осаждённом Ленинграде // Жизнь и быт блокированного Ленинграда. СПб., 2010. C. 136, 137.

21 Яров С.В. Указ. соч. С. 98.

22 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 5760. Л. 3.

23 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 94. Л. 120.

24 ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4887. Л. 126—127.

25 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 94. Л. 120.

26 ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 2 в. Д. 5760. Л. 164—168.

27 ЦГА СПб. Ф. 9156. Оп. 6. Д. 23. Л. 34—37.

28 Там же. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 94. Л. 122.

29 ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4887. Л. 127.

30 Там же. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 94. Л. 122.

31 ЦГА СПб. Ф. 9156. Оп. 6. Д. 23. Л. 34—37.

32 ЦГАИПД СПб. Ф. 25. Оп. 2. Д. 4464. Л. 51—57.

33 ЦГА СПб. Ф. 9156. Оп. 6. Д. 23. Л. 341.