План русского наступления весной 1916 года генерала А.Е. Эверта

Аннотация. В статье освещаются неизвестные
аспекты подготовки наступления русской армии в районе озера Нарочь в марте 1916
года. На основе материалов Ставки Верховного главнокомандующего и штаба
Западного фронта рассматривается взаимодействие различных органов военного
управления войсками на разных этапах подготовки операции, выявляются недостатки
системы управления.

Summary. The article highlights unknown aspects of preparation of the offensive of Russian army near lake Naroch in march 1916. Based on materials of Stavka of the Supreme Commander in Chief and the Staff of Western front, the interaction of various military command and control agencies at different stages of the preparation of the operation are considered, shortcomings of the system of governance are identified.

СЕРГУШКИН Сергей Сергеевич — аспирант исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова

План русского наступления весной 1916 года генерала А.Е. Эверта

По
окончании Великого отступления и стабилизации фронта осенью 1915 года перед
русской императорской армией встала проблема «позиционного тупика»1. Линии
окопов протянулись на Европейском театре боевых действий от Балтийского моря до
границы Королевства Румыния, оставив перед воевавшими армиями безальтернативную
перспективу необходимости прорыва укреплённого фронта противника. Попытка
такого наступления была предпринята в марте 1916 года 2-й армией Западного
фронта в районе озера Нарочь. Окончилась она полным провалом, хотя, по
выражению начальника Штаба Верховного главнокомандующего генерала от инфантерии М.В. Алексеева, «сделали более, чем
было можно»2.

О причинах
провала операции написано немало3, тем не менее некоторые обстоятельства её
подготовки, стоившей Российской империи колоссальных потерь, отечественной
исторической наукой не исследовались. К ним относится проблема согласования
действий Северного и Западного фронтов, которому автор плана наступления —
главнокомандующий армиями Западного фронта генерал-адъютант А.Е. Эверт
придавал особое значение4.

Сложности
во взаимодействии высших инстанций военного управления в лице Ставки Верховного
главнокомандующего и главнокомандующих армиями фронтов возникали также при
подготовке и проведении других крупных операций (яркий пример — Брусиловский
прорыв5). Именно об этой «ахиллесовой пяте» системы управления русской армией в
годы Первой мировой войны и пойдёт речь в данной статье. Кроме того, детальный
разбор процесса планирования операции даст обширный материал для характеристики
отдельных его акторов, прежде всего генералов — Алексеева, фактически
руководившего русской армией с августа 1915 года, и Эверта.

Источниковая
база исследования основывается на материалах фондов Российского
государственного военно-исторического архива (Ф. 2003 «Штаб Верховного главнокомандующего (Ставка), г.
Могилев» и Ф. 2048 «Штаб
главнокомандующего армиями Западного фронта»).

28 октября (10 ноября) 1915 года А.Е.
Эверт представил М.В. Алексееву «Соображения по выработке плана предстоящих
действий»6. Имея перед глазами примеры неэффективного взаимодействия фронтов в
ходе Свенцянского прорыва7, главнокомандующий армиями Западного фронта призвал
к тому, чтобы общую идею будущего русского наступления разработало Верховное
командование. С его точки зрения новому акту борьбы требовались не разрозненные
усилия отдельных фронтов, а одновременное привлечение сил всей России (те же
идеи высказывал генерал
от кавалерии А.А. Брусилов, который приписывал себе авторство подобного
подхода)8.

Общее же наступление могло быть
начато только после укомплектования и вооружения армий, накопления запасов
артиллерийских снарядов, т.е. не ранее конца 1915 года, а более вероятно, в
феврале—марте 1916 года. Главный удар планировалось нанести лишь в одном месте линии,
протянувшейся от моря до Бессарабии. Одновременно силами свободных от нанесения главного удара
фронтов необходимо было развить в чувствительных для противника направлениях
второстепенные, но достаточно сильные удары демонстративного характера. Помимо
теоретической основы Эверт изложил конкретные предложения, в частности, уделить
особое внимание наиболее выгодному направлению Молодечно — Вильна (Западный
фронт)9.

Однако в тот момент внимание
Алексеева было сосредоточено на Балканском полуострове, кроме того, он готовил
план переноса туда центра боевых действий10. Согласно директиве начальника
Штаба Верховного главнокомандующего № 5712 от 4(17) ноября ближайшей задачей
называлось содействие Сербии и высадившимся на полуострове союзным войскам. Для
этого предлагалось использовать силы фронтов — Юго-Западного и Западного.
Последний в направлении Бреста должен был атаковать противника и как можно
дольше сковывать его силы11.

Вероятно, вследствие того, что время
для помощи Сербии упустили, а союзники отвергли план большого наступления на
Балканах, оно свелось лишь к локальным действиям Юго-Западного фронта12. Проект
Эверта в связи с трагическими событиями на Балканах отошёл на второй план и
остался, по всей видимости, без внимания Алексеева. На межсоюзнической
конференции в Шантильи 23—26 ноября (6—9 декабря) 1915 года единого
стратегического плана действий союзникам выработать не удалось13. Таким
образом, русская армия вступила в 1916 год, не имея не только согласованного с
ними плана, но и собственного.

4(17) января 1916 года Эверт
деликатно, но настойчиво напомнил Алексееву о своём предложении, отметив, что
местность, занятая позициями противника перед армиями Западного фронта,
представляла собой несколько озёр и болот с сильно укреплёнными между ними промежутками.
Поэтому Алексей Ермолаевич считал крайне важным пойти в наступление (если
соответствующее решение будет принято) до начала весны14.

13(26) января, видимо, так и не
получив ответа, главнокомандующий высказался уже более определённо. По его
мнению, агентурные сведения, опросы пленных, отсутствие каких-либо новых
германских частей не только на Западном и Северном фронтах, но даже на
Юго-Западном фронте (несмотря на недавно предпринятую там атаку) указывали на
значительную вероятность скорого немецкого наступления на западе. Если это
случится, подчёркивал Эверт, «мы, даже в чисто узких, эгоистических интересах,
оставаться пассивными ни в коем случае не можем, дабы не дать германцам
возможности разбить наших союзников и нас по частям… Отказ от наступления в это
время может быть роковым и только в лучшем случае вредным»15.

Примечательно, что его точку зрения
разделяли не все. 27 января (9 февраля) 1916 года главнокомандующий армиями
Северного фронта генерал
от кавалерии П.А. Плеве отправил Алексееву телеграмму, указав, что «развитие
крупных операций германцами на Западном (французском) фронте едва ли возможно».
По его мнению, германский удар должен был быть нанесён именно на Северном
фронте. То же, только о Юго-Западном фронте, полагал генерал-адъютант Н.И. Иванов16. Вполне понятно
желание главнокомандующих усилить собственные фронты максимальным количеством
сил и средств — они помнили о катастрофической для русской армии кампании 1915
года. Многочисленные просьбы Эверта имели ту же цель, но в отличие от своих
коллег он стремился задействовать накопленные ресурсы в первую очередь для
наступления, а не для обороны.

В отправленной в Ставку телеграмме
Алексей Ермолаевич пророчески подчёркивал: «Если мы упустим время и опоздаем,
никакое пополнение материальных запасов не в состоянии будет восполнить
упущенное». Телеграмма заканчивалась просьбой — срочно уведомить его о принятом
решении17, однако в архиве пока не обнаружен ответ Ставки. Вероятно, его просто
не было, так как основная часть переписки начальника Штаба Верховного
главнокомандующего в январе 1916 года была связана с Румынией. Возможно, это и
стало причиной невнимательности Алексеева относительно касавшихся Западного
фронта предложений.

Но это не остановило Эверта. 28
января (10 февраля) он отправил начальнику Штаба Верховного главнокомандующего
четвёртую телеграмму, в которой констатировал, что зимняя операция не
состоится, если только её не начнёт противник. Эверт считал необходимым
представить Алексееву свои предложения по поводу возможного наступления ранней
весной. С момента составления его «Соображений…» Западный фронт был ослаблен
отправкой его нескольких корпусов на юг. Эверт просил о возвращении одного из
них и о «придаче дополнительно не менее трёх других»18.

Скорее всего, ослабление фронта и
затягивание операции стали причиной изменения плана русского наступления.
Теперь для главной атаки Алексей Ермолаевич наметил район Поставы — оз.
Мядзиоль — оз. Вишневское как наиболее отвечавший идее совместных действий с
Северным фронтом, если бы тот нанёс удар в Двинском районе. В тактическом
отношении данный участок фронта принадлежал к весьма «трудным» для наступления,
поэтому Эверт и хотел начать его зимой, когда замерзнут озёра и болота. Но на
морозы более рассчитывать не приходилось, поэтому указанный участок мог быть
избран для наступления лишь при условии энергичного содействия Северного
фронта. Совместный удар двух фронтов, по мнению генерала, обещал настолько
существенные выгоды, что ради них неблагоприятные для
наступления местные условия могли отойти на второй план. Вспомогательный удар войсками 1-й
армии на Видзы намечался как связующее звено между планировавшимся броском в
общем направлении на Свенцяны и наступлением Северного фронта от Двинска.

Если бы от последнего пришлось
отказаться, подчёркивал Эверт, то отпало бы главнейшее обстоятельство, делавшее
желательным выбор для наступления Западного фронта в том же направлении. Тогда
на первое место выступили бы соответствующие тактические трудности. В таком
случае выгоднее (при удачных тактических условиях для войск) было бы вернуться
к идее наступления в общем направлении Молодечно — Вильна, имевшем выдающееся
стратегическое значение. При этом главнокомандующий армиями Западного фронта
вновь попросил: «Имея в виду совершенную необходимость быть готовыми к
действиям к самой ранней весне, к началу марта, до которого остался один месяц,
прошу не отказать сообщить окончательное решение и указания в возможно
ближайшем времени»19.

Важнейшим для выработки плана
наступления стало состоявшееся 14(27) февраля в Могилёве совещание под
председательством Верховного главнокомандующего, где также присутствовали
главнокомандующие армиями фронтов, начальники их штабов, а также генерал Плеве.
Однако главную роль на совещании играл Алексеев. Он признал наступление
выгодным, но говорил о желательности его переноса на более позднее время, чтобы
иметь возможность пополнить запас винтовок и доставить на фронт из Московского
военного округа две тяжёлые артиллерийские бригады. Наступление предполагалось
вести левым флангом Северного фронта и правым — Западного. В случае успеха
Юго-Западный фронт переходил к активным действиям (даже при не определившейся
роли Румынии), направляя главный удар на Ковель — Холм20.

В докладе
Алексеева прослеживается связь с ранее представленными предложениями Эверта,
однако производившаяся на основании отданной в тот же день директивы Ставки №
903 перегруппировка сил противоречила замыслу главнокомандующего армиями
Западного фронта. В качестве основной задачи он видел концентрацию максимального
количества сил и средств на направлении атаки. Северный фронт получал от
Западного два корпуса, а тот, в свою очередь, от Юго-Западного — XXIV армейский
и IV конный корпуса. Мало того, что конный корпус не способствовал прорыву
укреплённой линии противника и был фактически бесполезен для этой задачи, так
ещё и оба корпуса передавались вместе с занятыми ими участками21. Значит, если
бы Западный фронт и усилили, то незначительно, и потеряли бы при этом два
корпуса. Эверт, наоборот, рассчитывал на усиление четырьмя корпусами. Гвардию
же резерва Верховного главнокомандующего, которая могла отчасти компенсировать
эту потерю, переместили на Северный фронт из-за опасений возможного
неприятельского десанта22. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной
версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки
http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Строков А.А. Вооружённые
силы и военное искусство в первой мировой войне. М., 1974. С. 409.

2 Отдел рукописей Российской
государственной библиотеки. Ф. 855. Карт. 2. Ед. хр. 8. Л. 11 об.

3 Стратегический очерк войны
1914—1918 гг. Ч. 5 / Сост. В.Н. Клембовский. М., 1920; Вольпе А.М. Фронтальный
удар.М., 1931; Зайончковский А.М. Мировая война 1914—1918 гг. Т.
II. М., 1936; Подорожный
Н.Е.
Нарочская операция в марте 1916 г. на русском фронте мировой войны.
М., 1938; Керсновский А.А. История русской армии. Белград, 1933—1938; Вержховский
Д.В., Ляхов Р.Ф.
Первая мировая война 1914—1918: военно-исторический очерк.
М., 1964; Строков А.А. Указ.
соч.; История первой мировой войны 1914—1918 гг. Т. 2. М., 1975; Ростунов
И.И.
Русский фронт первой мировой войны. М., 1976; Айрапетов О.Р.
Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию
(1907—1917). М., 2003; он же. Участие Российской империи в Первой
мировой войне. 1916 год. Сверхнапряжение. Т. III. М., 2015; и др.

4 Российский государственный
военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2003. Оп. 1. Д. 51. Л. 324.

5 Сергушкин С.С. Брусиловский
прорыв и генерал А.Е. Эверт // Российская история. 2016. № 6. С. 56—68.

6 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 51. Л.
322.  

7 Айрапетов О.Р. Участие Российской
империи в Первой мировой войне. 1915 год. Апогей. М., 2014 Т. II. С. 219.

8 Брусилов А.А. Воспоминания.
М., 1963. С. 211.

9 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 51. Л.
325 об.—335.

10 Айрапетов
О.Р.
Участие
Российской империи в Первой мировой войне… Т. II. С. 250.

11 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 51. Л.
440, 440 об.

12 Айрапетов О.Р. Участие
Российской империи в Первой мировой войне… Т. II. С. 252.

13 Ростунов И.И. Указ. соч. С.
281.

14 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 51. Л.
15—16.

15 Там же. Д. 53. Л. 78—79.

16 Там же. Л. 204, 204 об.

17 Там же. Л. 79.

18 Там же. Л. 210.

19 Там же. Л. 210—211.

20 Стратегический очерк войны
1914—1918 гг. Ч. 5. С. 16, 17.

21 РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 53. Л.
293.