В начале войны, в 1941 г., на территории Прибалтики активно действо­вали сформированный немецкими спецслужбами из местных жителей  националистические отряды с целью возгла­вить их борьбу против советских войск.

Формирование упомянутых групп всецело находилось в ведении Абвера. Следовательно, на них не распространялись установки полити­ческого руководства, однако, с другой стороны, их существование нико­им образом не влияло на восточную гитлеровскую политику в части ис­пользования советских граждан в вооруженной борьбе.

Куда более важным в этом отношении было использование армией так называемых «хиви» (сокр. от нем. Hilfswillige — добровольные по­мощники). Несмотря на значительные успехи, достигнутые вермахтом в ходе приграничных сражений, и оккупацию значительных территорий, война против Советского Союза не стала шестинедельным блицкригом, а потери в живой силе и технике превысили все расчетные данные. В те­чение первых 8 недель войны германская армия потеряла только убиты­ми и пропавшими без вести более 100 тыс. человек. Это столько же, сколько во всех предшествующих кампаниях, начиная с сентября 1939 г. Вследствие этого некомплект личного состава к концу августа 1941 г. достигал: в 14 дивизиях свыше 4000 чел., в 40 — свыше 3000 чел., в 30 — свыше 2000 чел, и в 58 — несколько менее 2000 чел. Прибывавшее по­полнение не могло возместить этих потерь: до конца ноября 1941 г. из строя выбыло 740 тыс. солдат и офицеров, в то время как пополнение составило не более 400 тыс.

Эту проблему командирам немецких частей на Восточном фронте пришлось решать своими силами, путем привлечения советских воен­нопленных и лиц гражданского населения для выполнения вспомога­тельных работ в тыловых частях. Зачисленные в состав частей военно­пленные заносились в списки, содержавшие следующие данные: имя и фамилию, дату рождения, последнее место жительства и личные приме­ты. Каждый из них получал паек немецкого солдата, а после двухмесяч­ного испытания и официального зачисления в качестве добровольцев вспомогательной службы» — денежное содержание и дополнительное довольствие.

Партизанская война в немецком тылу стала вторым важным фактором, повлиявшим на привлечение в ряды вермахта граждан При­балтийских республик и создание из их числа вооруженных формиро­ваний. Исходя из предпосылки победоносного окончания Восточной кампании через несколько недель, германские армии и командование тыловых районов групп армий имели в своем распоряжении весьма ограниченные охранные и полицейские силы. Дело в том, что боль­шую их часть немецкому командованию приходилось использовать на советско-германском фронте. Так, из 34 охранных батальонов в груп­пе армий «Север» по назначению использовалось лишь 4 подразделе­ния. Поэтому уже в конце июля 1941 г. командующим тыловыми районами было разрешено формировать во взаимодействии с соответ­ствующими начальниками СС и полиции «вспомогательные охранные части». Первоначально это были литовцы, эстонцы, латыши, белору­сы и украинцы.

25 августа 1941 г. командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лее официально разрешил принимать на службу в вермахт литовцев, эстонцев и латышей и создавать из них особые команды и добровольческие батальоны для антипартизанской борь­бы[1]. Зимой 1941/42 г. были созданы балтийские охранные батальо­ны — первоначально с целью заменить в тылу немецкие войска для использования последних на Восточном фронте, однако начиная с 1942 г. эстонские батальоны наравне с немцами сражались на передо­вой линии[2].

Противоречие таких мер установкам гитлеровской восточной политики устранялось приказом начальника штаба верховного глав­нокомандующего вооруженными силами генерал фельдмаршала. В Кейтеля о подавлении «коммунистического повстанческого движе­ния» от 16 сентября 1941 г. В приказе, в частности, указывалось, что «политические установки Германии относительно указанных территорий не должны влиять на действия военных оккупационных властей». Однако в том же документе говорилось, что «силы из местного населения не годятся для проведения… насильственных мероприятий», а «увеличение этих сил создает повышенную угрозу для собственных войск, и к нему поэтому не следует стремиться». Вместе с тем военная обстановка диктовала местным командным инстанциям вермахта свои условия.

Многочисленные охранные и антипартизанские формирования создавались усилиями руководства вермахта — от командующих тыловыми районами групп армий до начальников гарнизонов. Мелкие команды сводились в роты и батальоны, получали немецкое обмундирование и армейское вооружение, проходили военную подготовку под руковод­ством немецких офицеров и затем выполняли боевые задачи — от охра­ны объектов до проведения карательных экспедиций в партизанских районах. За такими подразделениями закрепилось название «восточные батальоны». В составе каждого из них имелось несколько (2—5) рот по 100—200 чел. в каждой, взводы: управления, минометный, противотан­ковый, артиллерийский, объединенные в составе штабной роты. На вооружении имелись 76-мм орудия (2), 82-мм (2) и 50-мм (4—7) мино­меты, станковые и ручные пулеметы, винтовки и автоматы[3].

Большая часть восточных батальонов носила стандартные номера:

601-621,626-630,632—650ит.д. до 681. Другие батальоны носили номе­ра армейских (510,516,517,561,581,582), корпусных (308,406,412,427) и дивизионных (207, 268, 285) частей, в зависимости от того, где они формировались[4].

Никем не контролируемый рост числа так называемых «туземных» воинских подразделений вызвал негативную реакцию у Гитлера, кото­рый 24 марта 1942 г. запретил их дальнейшее формирование с сохране­нием уже имеющихся частей в необходимом количестве и в рамках ба­тальонного звена.

Факт признания фюрером существования таких частей знаменовал собой важный сдвиг в вопросе привлечения граждан прибалтийских и других республик на службу в германскую армию. И хотя Гитлер говорил еще и о том, что «самая большая глупость, которую можно допустить в оккупированных восточных областях, — это дать в руки покоренным народам оружием, шаг за шагом он делал уступки требованиям военной необходимости.

Фактически с конца марта 1942 г. началось крупномасштабное по замыслу создание национальных легионов, в частности в Прибалтике, хотя фюрер еще в течение года оттягивал решение де-юре данного вопроса. В своем военном дневнике Ф. Гальдер дает выдержку из опера­тивного приказа фюрера № 5 от 16.03.1943 г: «… Исходя из создавшей­ся на Востоке обстановки, на период после 15.4.1943 переносятся сроки… оснащения оружием и техникой 3-х дивизий СС, состоявших из литовских, латышских и хорватских добровольцев»[5].

Первый общий документ, регулирующий статус формирований из числа советских граждан, был разработан вторым (организационным) отделом Генерального штаба сухопутных войск вскоре после выхода директивы № 46 верховного командования вермахта. В соответствии с характером использования «местных вспомогательных сип на Востоке» приказ начальника Генерального штаба генерал-полковника Гальдера № 8000/42 (без даты) выделял следующие категории граждан:

1) представители тюркских народов и казаки;

2) местные охранные части из добровольцев, включая освобожден­ных военнопленных из числа эстонцев, латышей, литовцев, финнов, украинцев, белорусов;

3) части из местных добровольцев, используемые в качестве поли­ции;

4) граждане, помогающие на фортификационных работах[6].

Приказ содержал инструкцию по использованию в частях вер­махта «хиви». Основные положения данной инструкции были разра­ботаны с учетом нацистской политики дифференцированного подхо­да к представителям различных народов. В частности, существовало неравенство в денежном содержании и продолжительности отпусков. Так, если солдат балтийских охранных частей получал месячное жалование в размере оклада ротного командира восточных легионов — 72 германские марки, то русский «доброволец» — 24 марки (примерно 240 рублей). Эстонские, латвийские и литовские солдаты получали дополнительное вознаграждение за каждый день фронто­вой службы в размере одной марки, тогда как русские «добровольцы» были этого лишены[7]. Аналогично было с отпусками, которые предо­ставляли прибалтам без ограничений, а русским, украинцам и белорусам,—только женатым и лишь в том случае, если их семьи прожи­вали на территории, занятой немецкими войсками. Упомянутый выше приказ № 8000/42 также содержал разъяснения по воинским званиям, знакам различия и т.д.

Вместе с тем процесс создания гитлеровским верховным командо­ванием прибалтийских национальных воинских формирований для службы составе вермахта и войсках СС при целом ряде общих условий имея некоторые особенности применительно к каждому из упомянутых выше государств.

После оккупации Германией Советской Прибалтики там сразу же появилось стремление к восстановлению государственной самостоятельности. Вермахт, Абвер которого воспользовался этими тенденция­ми, нашел не только местную администрацию, но и органы, притязав­шие на власть в стране. Преимущественно на должности в них назначались выходцы из эмиграции. Главы самоуправления были уполномоче­ны отдавать распоряжения по разрешению генерального комиссара, они имели силу закона на территории, находившейся под их властью. Финансовые органы разрабатывали бюджет и должны были при этом расчитыватъ на часть поступления от налогов. Повсеместно оккупационные власти передавали органам управления те задачи, которые сами они не хотели брать на себя.

После оккупации Литва была включена немцами в Остланд и названа генеральной областью, разделенной на четыре округа — Вильнюсский, Каунасский, Шауляйский и Паневежский. Во главе каждого из них был поставлен немецкий окружной комиссар. На периферии административный аппарат состоял из городского и волостного правлений. Начальники уездов, городские бургомистры и волостные старшины назначались немцами из числа местных жите­лей, лояльных к германским властям. Генеральным комиссаром Лит­вы был назначен А. Рентельн. Сразу же после оккупации Литвы нем­цами литовские националисты создали «временное национальное правительством, которое существовало только несколько дней[8]. После упразднения немцами этого «правительствам был организован так называемый «Генеральный Совета («Гёнералине Тарибл») при генеральном комиссаре Литвы. Его возглавил бывший генерал ли­товской армии П. Кубилюнас. В состав этого органа власти входили следующие советники: по финансовым вопросам — Матулисус, по юстиции — Мацкявичюс, по делам труда и социального обеспече­ния — доктор Паукштис, по сельскому хозяйству — профессор Виткус. Генеральным прокурором Литвы был назначен Лихтенштейн, бывший агент немецкой разведки[9].

В сентябре 1941 г А. Рентельн официально объявил о создании от­дельно немецкой и литовской политических полиций.

Стержнем, вокруг которого формировалась литовская полиция безопасности, стала националистическая организация «Шаулис». По согласованию с немецким командованием «Шаулис» была преобразо­вана в так называемую «Литовскую оборону» с правом ношения не только специальной формы, но и оружия. Помимо «Шаулиса» на тер­ритории Литвы существовали и другие националистические организа­ции, имевшие собственные вооруженные формирования: это прежде всего молодежная «Лайвес ковотойс» («Борец за свободу») и военно-политическая Литовская армия свободы (ЛАС). Все они состояли только из литовцев и имели разветвленную (по всей Литве) организа­цию. С началом формирования в 1942 г. полицейских, жандармских, охранных батальонов и строительных частей члены этих организаций вошли в их состав.

Всего в Литве был сформирован 21 полицейский батальон числен­ностью до 350-400 чел. в каждом. Все батальоны находились в ведении войск СС, под командованием полковника полиции Мозеля, и выпол­няли исключительно полицейские и карательные функции, принимая участие в операциях против советских партизан[10]. При этом интересно отметить тот факт, что попытка немцев привлечь русское население Литвы в «добровольческие отряды» германской армии и «охранную полицию успеха не имела.

Созданная немецким командованием литовская администрация во главе с генеральным советником Литвы генералом П. Кубилюнасом не­однократно, начиная с 1943 г., обращалась к верховному командованию Остланд с просьбой разрешить формирование литовской национальной армии на базе существующих охранных батальонов. Однако все время получала отказ. Это не только не устраивало администрацию, но и вы­зывало определенное недовольство среди националистически и прогер­мански настроенной части населения и личного состава полицейских подразделений.

Рентельн решил прибегнуть к крайним мерам. 12 марта 1943 г он поставил в известность о провале мобилизации рсйскомиссара Лозе, а также находившегося в то время в Прибалтике рейхсфюрера СС Гиммлера. Несколько дней спустя по его требованию были произведены аре­сты 48 представителей литовской интеллигенции. Среди них оказались генеральные советники Германтас, Мяцкявичус, Пуоджюс, ректор иезу­итской гимназии Баукус, вице-советник по вопросам внутренних дел полковник Наракас[11]. Все они были отправлены в концлагерь Штутхоф (в Германии). Обязанности же генерального советника по вопросам культуры и просвещения (этот пост занимал Германтас) были временно возложены на немецкого профессора Шрайнерта. Еще одной репрес­сивной мерой стала замена Визоки на посту фюрера СС и полиции Лит­вы брищдснфюрером СС и генерал-майором полиции Хармом.

От формирования национальной армии пришлось отказаться. Гер­манская пропаганда представила собственную неудачу так, что литовцы якобы недостойны оказанной им «чести» сформировать свой легион СС; за ними лишь сохраняется «право» поставлять рабочую силу для вермахта и германской военной промышленности.

18 марта 1943 г. все оставшиеся на своих постах генеральные совет­ники выразили готовность подписать все что угодно, в том числе новое (уже третье) воззвание о мобилизации[12].

На следующий день газета «Ukininko patavejas» опубликовала статью (без заголовка и автора), в которой говорилось, что «в то время как эстонцы и латыши, исполняя свои обязанности, включились в борьбу с большевизмом… некоторые слои литовской интеллигенции отрицательно повлияли на проведение мобилизации». Она также дово­дила до сведения литовцев следующий ультиматум:

«Во избежание строгих мер каждое лицо, подлежащее призыву, обя­зано регистрироваться и поступить на работу. В целях охраны здраво­мыслящего большинства литовского народа от пагубного влияния некоторых слоев политиканствующей интеллигенции и обеспечения дальнейшего выполнения трудовой повинности рейхскомиссар Остланда приказал осуществить следующие меры:

1. Университет (в Каунасе) со всеми его отделами закрывается; по делам народного образования литовцев назначается чрезвычайный уполномоченный.

2. Участвовать в реприватизации сумеют лишь те лица, которые са­ми и их близкие принимают участие в борьбе против большевизма.

3. Лица, уклоняющиеся от трудовой повинности либо содействую­щие другим избежать выполнения трудовой повинности, будут подверг­нуты строгому наказанию…»[13].

Одновременно были усилены пропагандистские мероприятия, связанные с мобилизацией. Они включали в себя многочисленные ра­диообращения и призывы в прессе за подписью 1-го генерального советника, центрального совета старообрядцев, а затем и литовской конференции. В том же номере упоминавшейся газеты были опублико­ваны «Воззвание к русским старообрядцами в Литве и отрывок из проповеди митрополита Литовского и экзарха Латвийского и Эстонско­го Сергия, произнесенной им 14 марта 1943 г. в Рижском кафедральном соборе[14].

5 апреля в Каунасе состоялась «конференция представителей ли­товского народа», преследовавшая все те же пропагандистские цели в связи с продолжающейся мобилизацией. На ней присутствовали 93 ли­товских делегата (их кандидатуры подбирал сам Кубилюнас; большин­ство из них работали в литовском самоуправлении, остальные были представителями духовенства, офицерами довоенной литовской армии или литовских полицейских батальонов). Были приняты 3 резолюции (причем без всякого обсуждения, так как их готовили заранее под кон­тролем генкомиссара Литвы фон Рентельна). В них содержались призыв к литовскому народу активно сотрудничать и другие подобные призы­вы, опубликованные через несколько дней газетой «Ukininko patavejas» (19 апреля 1943 г). Была составлена также телеграмма «фюреру герман­ского народа Гитлеру» с выражением преданности общему делу При генеральном советнике Кубилюнасе возник новый орган самоуправле­ния — «Совет представителей литовского народа», в который вошли делегаты конференции[15]. На него возлагалась миссия подготовить очередное воззвание к народу; поскольку призывы за подписью 1-го ге­нерального советника не оказывали должного воздействия на ход моби­лизации.

Рентельн распорядился провести переосвидетельствование уже призывавшихся возрастов (1919—1924 гр.). Явка в призывные комиссии. Состоявшие из представителей литовского самоуправления, осуществлялась по извещению уездных старост и бургомистров. Не явившим­ся грозило строгое наказание (тюремное заключение или принудитель­ные работы в концлагерях). Офицеры в возрасте до 65, унтер-офицеры и ефрейторы до 45 лет, ранее состоявшие на действительной службе и окончившие унтер-офицерскую школу, должны были пройти регистра­цию с 16 до 22 апреля.

Словно предвидя, что откровенная угроза тоже окажется малоэф­фективной (на призывные пункты явились в основном те, кто из-за работы и по другим причинам не подлежал призыву)[16], Рентельн «обрушился еще на 6 призывных возрастов (мужского пола —1914—1918, 1925, женского — 1914—1922 г.р.). Его распоряжение реализовывали местные мобилизационные комиссии, созданные по указанию 1-го генерального советника Кубилюнаса. Для проведения облав использовались моторизованные команды немецкой полиции и по­лиции Литвы.

Результат акции получился противоположным тому; чего ожидали оккупанты. Началось массовое бегство призывников в леса. Не послед­нюю роль в этом сыграла националистическая оппозиция, «разочаро­вавшаяся» в немецкой власти, члены которой все еще составляли большинство в органах самоуправления, в отрядах «самообороны» и в литовской полиции.

Оправдывая провал мобилизации, Рентельн ссылался как на различные технические» причины, так и на «причины более глубокие», а именно на «расовые качества» литовцев. В одном из писем к немецкому рейхскомиссару в Прибалтике Хинриху Лозе (от 31 марта 1943 г.) он пи­сал, что литовцам якобы свойственны «недисциплинированность, инертность, трусость и лень».[17]

Не добившись от высшего военно-политического руководства Герма­нии согласия на сознание литовской национальной армии, П. Кубилюнас предпринял самовольную попытку сформировать такую армию.

По сообщениям органов государственной безопасности СССР 23—24 ноября 1943 г. в Каунасе под председательством генерала Кубилюна­са состоялось совещание генеральных советников Литвы по вопросу со­здания литовской национальной армии, на которое были приглашены председатель Генерального совета Литвы профессор Биржишка, бывший командующий литовской армией генерал Раштикис и ряд представителей общественности, офицеров бывшей литовской армии. Приглашенный на это совещание генеральный комиссар Литвы А. Рентельн заявил, что готов посредничать в высших инстанциях гитлеровской Германии в пользу это­го мероприятия только при том условии, если ему будут предоставлены достаточные гарантии, что формирование литовских воинских частей пройдет успешно.

После продолжительных дебатов совещание приняло следующую резолюцию:

1. Литовцы, в целях зашиты своей территории, энергично включа­ются в борьбу с большевизмом, для чего необходимо иметь свои воору­женные силы в форме литовской армии.

2. Литовской армией должен руководить немец, пользующийся доверием, как немцев, так и литовцев.

3. Эта армия должна быть создана путем мобилизации в пределах до 150 тыс. Чел.[18]

Резолюция предусматривала, что литовская армия будет создавать­ся как единый военный организм, состоящий из всех родов войск. Пер­воначально предполагалось создать первую дивизию на основе уже существующих полицейских батальонов, что и было закреплено в реше­нии заседания Генерального совета Литвы, состоявшегося 3 января 1944 г в Каунасе. Там же было оговорено, что создание литовской армии возлагается на генерала П. Пляхавичюса, известного организатора фашистского переворота в Литве в   1926 г.

Однако с первых же дней мобилизации в литовскую армию возник­ли серьезные трудности. И дело не только в том, что высшее военно-по­литическое руководство Германии так и не одобрило ее образования, а в том, что сам акт мобилизации от имени литовских представителей без согласия немецкой стороны значительной частью населения восприни­мался как незаконный. Серьезные разногласия между литовскими представителями и оккупационными властями возникли и по многим частным вопросам: численность формируемых частей, их подчинен­ность, командный состав, предполагаемые задачи, дислокация, сроки развертывания.

Газета литовских националистов 27 марта 1944 г сообщала, что генеральный инспектор литовских вооруженных сия Пляхавичюс, на которого было возложено формирование вспомогательной (литовской) армии и, в частности, первой литовской дивизии, не смог договориться по этому вопросу с немецкими оккупационными властями Литвы. Однако ему удалось, наконец, достичь соглашения с представителями германского командования на северном участке Восточного фронта.[19]

В соответствии с этим соглашением предполагалось, что до 1 мая 1944 г. литовцы из так называемых «хиви» сформируют тыловую литов­скую армию численностью 10,5 тыс. человек, причем офицерский со­став будет набран из литовцев. После укомплектования армия будет пе­редана в распоряжение германской армии. При этом штаб созданной ранее Пляхавичюсом специальной части, предназначенной для борьбы с партизанами, автоматически превращался в штаб генерального ин­спектора, а затем и командования литовской армии. 28 апреля 1944 г. Пляхавичюс выступил с радиообращением, в котором призвал литов­цев вступать в ряды создаваемой им армии.[20]

В первую очередь мобилизация проводилась (с 5 по 20 мая 1944 г) в Каунасском уезде. Проходила она вяло, не получив особой поддерж­ки даже среди известных в Литве националистов, стремившихся сохранить независимыми свои вооруженные формирования. К тому же шел 1944 г., и победа фашистов в войне для большинства людей бы­ла уже нереальной. Естественно, что при таком повороте событий ли­товцам не было никакого смысла воевать на стороне фашистов. Лишь отдельные фанатики продолжали упорствовать в своих убеждениях. В результате 8 и 9 мая в Каунасе на мобилизационные пункты явилось, всего около 70 человек. В тот период националистическая газета «И. Лайсве» прямо призывала население не являться на мобилизаци­онные пункты.

Возмущения стали проявляться и среди действующих отрядов Пля­хавичюса, прежде всего из-за того, что литовцы были настроены уже не только антисоветски, но и антигермански. Например, одна из воору­женных литовских групп, направленная в засаду против партизан, вместо этого обстреляла проходивший мимо немецкий эшелон. Другая группа вообще отказалась выступать против партизан и была разоруже­на. Эти настроения обострялись в связи с тем, что оккупационные власти пытались привлекать воинские литовские формирования к репрессиям против самих же литовцев; при совместных действиях немецкие военные вели себя бестактно, даже пренебрежительно по от­ношению к литовским.

Кипение антинемецких настроений в литовских формированиях Пляхавичюса, кроме того, было обусловлено и тем, что командование вермахта направляло литовские отряды на борьбу с польским партизан­ским движением, а за неудачи при вооруженных столкновениях с поля­ками немцы подвергали солдат Пляхавичюса суровым наказаниям, вплоть до расстрела. В конце концов, это привело к массовому дезертир­ству и даже вооруженным стычкам солдат армии Пляхавичюса с немец­кими солдатами.

16 мая 1944 г. начальник СС и полиции в Литве Гёнде опубликовал письмо к уездным комендантам, в котором обвинил штаб Пляхавичюса в том, что он преднамеренно затягивает темпы формирования литовской армии и не берет опытных солдат. Письмо заканчивалось призывом к уездным комендантам подчиняться не Пляхавичюсу, а Бирентасу, назначенному германским командованием ответственным за формиро­вание литовских национальных частей.[21]

Уже 18 мая 1944 г. началось разоружение отрядов Пляхавичюса. В результате принятых немцами мер Пляхавичюс со своим штабом был арестован. Официальным поводом для разоружения войск Пляхавичю­са явился отказ последнего выполнить требование командования вер­махта отправить на северный участок немецкой обороны 20 тыс. литов­ских солдат. Немцы разоружили литовские гарнизоны в Вильнюсе, Ка­унасе, Укмерге, Алитусе, Мариамполе, Кальварии, Варене, Эймишкесе, Валькининкае, Тракае и Рудишкесе. В отдельных случаях литовцы ока­зывали немцам вооруженное сопротивление, особенно сильным оно было в г. Укмерге, Вильнюсе и Каунасе. В Вильнюсе бой продолжался целый день, в Каунасе — трое суток.[22]

Через неделю в Вильнюсе был расклеен приказ о новой мобилиза­ции польского и литовского мужского населения в возрасте от 16 до 46 лет. В случае срыва мобилизации, говорилось в нем, к полякам и ли­товцам будут применены репрессивные меры.[23]

Командованию вермахта удалось-таки во второй половине 1944 г. сформировать боеспособную национальную часть из числа тех литов­цев, которые были вывезены на работы в Германию. Как свидетельству­ют документы, в Кээяине (около Данцига) из них был сформирован ба­тальон «Лиетуве», который впоследствии был переброшен в Укмерге, а затем в Пренау Батальон, однако, так и не проявил себя как боеспособ­ное подразделение до конца войны.[24]

Таким образом, формирования типа полк, бригада, дивизия, армия из литовских граждан для вермахта фактически не были созданы. Более того, на литовцев высшее немецкое военно-политическое руководство «навесило» ярлык низшей, непригодной для службы в германской ар­мии категории населения Прибалтики.

После захвата Эстонии на ее территории вся власть была сосредо­точена в руках главнокомандующего группой армий «Севера фельдмар­шала фон Лееба. 15 сентября 1941 г начальник тыла группы армий «Севера генерал фон Рон от имени фельдмаршала фон Лееба отдал при­каз об образовании так называемого «эстонского самоуправлениям. В соответствии с этим решением была создана и администрация этого самоуправления, в состав которой вошли X. Мяэ, О. Ангелус, А. Вендт, О. Леэсмент и X. Caаp.[25]

Наконец, ввиду ненадежности солдат-легионеров, их целыми подраз­делениями вливали под видом «приобретения боевого опытам в немецкие части. В 83-ю немецкую пехотную дивизию, например, было отправлено пять рот из 15-й добровольческой латышской дивизии СС. Прибывших немецкий офицер построил и сказал, что они присланы для приобретения боевого опыта, будут находиться здесь вместе с немецкими солдатами, слушать их и делать все так, как делают немецкие военнослужащие. Как вспоминают пленные латыши из 83-й пехотной дивизии, в отделениях бы­ло по 10 немцев и 3 латыша, причем латышей одних не ставили на посты, а только вместе с немцами.[26]

Фашистская пропаганда усиленно внушала легионерам страх рас­платы за совершенные ими вместе с немцами злодеяния. При этом в распространяемых листовках говорилось, что русские подвергают плен­ных пыткам, выкалывают легионерам глаза, сдирают ногти и т.д. Это вызывало естественный страх и удерживало часть солдат-прибалтийцев от дезертирства.

Несмотря на подобные факты, необходимо отметить, что значи­тельная часть прибалтийских формирований, особенно полицейские, сражалась против войск Красной Армии упорно и ожесточенно. Мно­гие свидетельства советских партизан, солдат и офицеров подтверждают хорошую обученность легионеров.

Немецкое командование уделяло вопросам боевой подготовки солдат, унтер-офицеров национальных прибалтийских формирований достаточно серьезное внимание, при этом, не ослабляя контроля и создавая условия для мгновенной реакции на любые негативные ситу­ации.

Верховным командованием вермахта был разработан ряд доку­ментов по вопросам подготовки подобных подразделений. Напри­мер, в «Основных направлениях по обучению добровольных помощ­ников от 19.6.1943 г. говорилось о том, что обучение добровольцев проводится с целью подготовки их в качестве надежных соратников в борьбе с большевизмом. Далее следовало разъяснение о том, что в лагерях и др. местах добровольцев необходимо собирать вместе, предоставляя им, соответствующий персонал для надзора и препода­вателей (в том числе и переводчиков); затем на территориях, занима­емых немецкими дивизиями, создавать учебные роты (не более двух) с тем, чтобы дивизионное командование само регулировало все вопросы, связанные с подготовкой новобранцев и их дальнейшим распределением по частям.

Для облегчения обучения необходимо было иметь литературу и пособия на двух языках, планировать занятия как минимум за четыре недели до начала обучения, а в течение всего подготовительного срока добровольцам обеспечивать максимальную учебную нагрузку. Там же сказано, что на содержание учебных программ могут влиять различия в составе, оснащении и численности учебного персонала, положение противника, потребность в добровольцах при немецких войсках.[27]

Для дифференцированного подхода к процессу обучения предполагаемые  местные вспомогательные силы, как называли их сами немцы, делились на: добровольных помощников («хиви»), службу порядка («оди»), шуцманшафтов («шума»), полицейские и оборонные команды помощников в общинах («гема»). При этом в подготовке учитывались их дальнейшее назначение и характер возлагавшихся на них задач. Так, «хиви» предполагалось использовать для выполнения служебных заданий в войсках. Они должны были нести охранную и  индивидуальную службу, а полицейские в общинах предназначались для помощи бургомистрам и начальникам районов в решении задач местного значения. Оборонные команды помощников предполагалось применять только в экстренных случаях: при появлении «банд» для местной обороны, для борьбы с «бандитами» в своем районе, а обычно они должны были заниматься хозяйственной деятельностью.

Для качественной подготовки национальных прибалтийских формирований немцы создали целую сеть учебных лагерей, баз, при этом использовались как оккупированные территории, так и собственно германские земли.

В Латвии, недалеко от местечка Палкакс, существовал учебный лагерь для подготовки добровольцев в 15-ю и 19-ю дивизии СС[28].

На территории Польши в Травниках (Люблинское воеводство) был создан учебный лагерь, где проходили обучение литовские и латышские националисты, которые впоследствии использовались не­ким командованием для вспомогательной службы в СС и полиции, в качестве охранников и надзирателей в концлагерях, при усмирении деревень, ликвидациях гетто и т.п. В Польше же, у местечка Дембица, что под Краковом, находился учебный лагерь, состоявший из 100 бараков, в каждом из которых размещалось от 70 до 80 чел. Здесь проходили обучение будущие военнослужащие добровольческого эстонского легиона. После трех месяцев учебы солдаты принимали присягу и направлись в полевые части войск СС. Наиболее достойные унтер — офицеры и офицеры бывшей эстонской армии направлялись на офицерские курсы во Франкфурт-на-Одере. Там после четырехмесяч­ного дообучения они отправлялись в уже сформированные эстонские части и принимали на себя командование различными подразделени­ями. Кроме указанных, офицерские учебные школы для латышей и эс­тонцев существовали в Чехии (г. Бенешау) и Голландии.[29] В г. Фюрстенберг (Германия) находилась школа по подготовке национальных кадров для полиции безопасности. После четырех месяцев обучения ее выпускники отправлялись в подразделения полиции на всей террито­рии «Остланда».[30]

В центрах, лагерях и школах «добровольцев», как правило, обучали строевой подготовке, тактике (действия солдата в бою), ведению кара­тельных операций против партизан, а также осуществлению докумен­тального контроля (жандармерия). Примечательным было, что оружие добровольцам давали только для учебных целей.

Кроме того, в г. Нейхаммер (Германия) находился учебный лагерь для переподготовки выводимых с фронта подразделений. Так, в сентябре—ок­тябре 1944 г в этом лагере проходила переподготовку 3-я эстонская пехот­ная бригада СС, ставшая после обучения и пополнения 20-й эстонской дивизией СС. Иногда для кратковременной переподготовки, особенно во­еннослужащих охранных батальонов, использовались непосредственно территории «Остланда» латышские батальоны охраны частично проходи­ли обучение в местечке Болдерес, в казармах саперного полка бывшей лат­вийской буржуазной армии.

Существовала и так называемая доподготовка — направление в дей­ствующие на передовой немецкие части или в пограничные учебные полки. Там в течение трех недель проходило ускоренное обучение леги­онеров. Основными предметами были уставы и строевая подготовка. За два дня до окончания занятий курсантам давали оружие и направляли обратно в часть.

Такая организация обучения будущих и действующих военнослу­жащих прибалтийских формирований позволяла немецкому коман­дованию с определенной эффективностью использовать их на Вос­точном фронте, в тылу своих войск и для проведения карательных операций.

По данным отечественных и иностранных источников, литовские батальоны принимали участие в боевых действиях на территории Укра­ины, Белоруссии, Югославии и Италии, против войск Волховского фронта. При этом они довольно активно сражались на стороне вермах­та, неся значительные потери.

Так, газета литовских националистов «И. Лайсве» 23 марта 1944 г. сообщала, что в литовских охранных батальонах не осталось и двух третей их первоначальной численности. За период боевых кратковременных действий батальонов с декабря 1943 г. по февраль 1944 г. погибли 450 чел, личного состава, включая 8 офицеров.

В то же время ряд других источников подтверждал падение боевого духа литовских солдат и офицеров. Например, в информационной сводке № 36/115 ГлавПУ РККА за 13 февраля 1944 г. сообщалось, что в среде литовских солдат 256-го охранного батальона, снявшегося в районе г. Шимска в составе 28-й легкой немецкой пехотной дивизии, по показаниям перебежчиков, преобладало упадническое настроение: никто из литовцев не хотел воевать на стороне немцев.

Дисциплина в батальонах была низкой: часто случались дезертирства после отпусков, бегство с позиций во время артобстрела. Дальнейшая судьба литовских батальонов, пожалуй, типична для многих подобных национальных формирований: из-за низких боевых качеств часть их немцы разоружили и расформировали, а некоторые отправили в Литву для борьбы с советскими партизанами; и только несколько батальонов продолжали сражаться в составе германской армии: 13-й батальон использовался для прикрытия участка латвийской границы, по одному батальону дислоцировалось в районах г. Двинска и г. Слуцка, два батальона занимали оборону в районе Минска один находился в районе Люблина, остатки 8-го батальона в Львове[31].

27 марта 1944 г. в г. Кэзлин (около Данцига) немецкое верховное командование сформировало батальон «Летуве». Это подразделение было переброшено затем на участок фронта рядом с г. Укмерге, а затем в Пренау. Однако, личный состав этого батальона в боях с частями Красной Армии ничем себя не проявил. Так обстояло дело с литовскими националистическими формированиями.

ПРИМЕНЕНИЕ НЕМЕЦКИМ КОМАНДОВАНИЕМ
ЛИТОВСКИХ, ЭСТОНСКИХ, ЛАТВИЙСКИХ
ФОРМИРОВАНИЙ В КАРАТЕЛЬНЫХ АКЦИЯХ
ПРОТИВ СОВЕТСКИХ ГРАЖДАН И ПАРТИЗАН
В 1941-1945 гг.

В первые же месяцы гитлеровской оккупации Литвы буржуазные националисты оказывали нацистам активную военную помощь. Из чис­ла офицеров и солдат бывшей литовской армии и членов националис­тической организации фашистского толка «Шаулис» немцами был со­здан 21 полицейский батальон численностью от 350 до 400 человек в каждом.

Все батальоны находились в ведении командования войск СС, подчинялись полковнику полиции Мозелю и выполняли исключи­тельно полицейские и карательные функции при проведении опера­ций против советских партизан, а также евреев, поляков и просто жителей, заподозренных в связях с партизанами. Для личного соста­ва батальонов была придумана специальная форма со знаками раз­личия.

Масштабы деятельности полицейских литовских батальонов были весьма значительны. По данным отечественных архивов уже летом 1941 г 41-й полицейский батальон под командованием Инушаускаса арестовал в Литве 375 евреев (стариков, женщин и детей) и расстрелял их по приказу немецкого командования около местечка Бобты. Та же участь постигла и задержанных 15 красноармейцев, выходивших из ок­ружения в июле 1941 г.

Жестокостью отличались батальоны под командованием. А Импувичюса, К. Шимкуса. Только в Литве они уничтожили около 40 тыс. евреев[32].

Литовские полицейские выезжали для проведения карательных операций на территорию Украины, Белоруссии, Латвии, Польши. От рук полицейских 4-го и 7-го батальонов в г. Ровно погибло 953 чел. В городах Лепель, Холопеничи, Бегомль личным составом 17-го литовского батальона было уничтожено 1100 чел. Полицейские 15-го литовского батальона принимали участие в расстреле советских граждан в концлагере под Минском, где погибло 1200 чел., а от рук литовских карателей 2-го батальона в г. Макеевка, Луцк, Варшава погибло приблизительно 5 тыс. чел.[33]

Только на территории Белоруссии литовские каратели уничтожили около50 тыс. чел.[34]

Но особенно жестоко и активно литовские полицейские батальоны уничтожали еврейское население. В качестве конкретного примера — облава в августе 1941г., осуществленная литовскими полицейскими в Мариампольском уезде. Все еврейское население уезда, включая грудных детей, было схвачено и доставлено под конвоем в г. Мариамполь. Почти трое суток обреченных людей продержали без пищи. В праздник «Святого Людвикаса» все эти 7700 человек были расстреляны. Картина расстрела ужасает: как показал на допросах бывший полицейский Павлайтис, сначала людей обыскали, затем заставили наиболее  физически крепких мужчин рыть ямы. Было вырыто 8 ям, из них 2 размером 150х4 м и 5 м в глубину, а остальные размером 100х4 м и 5м в глубину. Затем всех раздели, и начался расстрел. Первыми уничтожались мужчины группами по 100—200 человек. Как только их рас­селяли, таким же порядком приступили к убийству женщин с детей всех возрастов. Из-за большого количества раненых после на месте расстрела земля «шевелилась» еще несколько часов.[35] При проведении подобных акций литовские палачи действовали как по приказам немецкого командования, так и по собственной инициативе. Последняя являлась, по мнению бригаденфюрера СС, командира оперативной группы «А» Штальекера, весьма показательной, так как немцы всячески старались, чтобы всю «черновую работу» по уничтожению «низших рас» и большевиков делали сами литовцы, эстонцы, латыши без участия немецкой стороны.

Впервые этого удалось добиться в Литве. В Каунасе личный состав батальона под командованием бывшего журналиста Климайтиса в ночь первого погрома с 25 на 26 июня 1941 г. уничтожил 1500 евреев. Кроме того, им было сожжено и разрушено много синагог, 60 домов еврейского квартала. В последующие ночи литовские каратели уничтожили 2300 евреев[36]. Спустя 3 месяца литовские полицейские приняли участие в расстреле 12 000 человек еврейского населения г. Каунаса.

В каждом литовском городе после указанных выше событий начали создаваться вспомогательные формирования полиции для проведения погромов. В оперативной сводке об обстановке на оккупированных тер­риториях СССР     № 19 от 11 июля 1941 г. (сводки составлялись ежедневно в Главном управлении полиции безопасности и СД в Берлине) сообща­лось, что в результате погрома, устроенного литовцами в городе Ковно (Каунас) было уничтожено 2500 чел. Евреев^6[37].

Массовые расстрелы происходили, например, в местечке Пильвишки, о чем сохранились документальные свидетельства участников этих акций, арестованных после войны органами НКГБ Литовской ССР.

Староста местечка Пильвишки М.Б. Юргес показывал на допросах, что мирное население расстреливали дважды: 28 августа 1941 г. и 15 сен­тября 1941 г., причем в первый раз расстреляли мужчин, а во второй женщин, детей и стариков. Всем полицейским выдали винтовки, и пять патронов. Было расстреляно более 900 чел. Возглавлял команду литов­ских палачей начальник полиции Пильвишки Б. Казис[38].

Карательные акции, как указывалось выше, проводились не только на территории Литвы, но и в Польше. Так, например, было уничтожено 1900 человек в местечке Серее[39].

Кроме того, литовские полицейские охранные батальоны при­нимали участие в так называемых экспедициях по поиску и задержа­нию советских военнослужащих, выходивших из окружения, и вылавливанию дезертиров собственных национальных воинских формирований.

Известны примеры действий батальона «Сависовги», созданного из жителей деревень Потаринцы, Ужупи, Вальника, Душидны, который с января до середины весны 1944 г. занимался поиском, поимкой и этапи­рованием вышеуказанных категорий военнослужащих.

С приходом войск Красной Армии на территорию Литвы практиче­ски все оставшиеся литовские полицейские батальоны были расформи­рованы, представители некоторых из них ушли в подполье.

Перейдя на нелегальное положение, националисты создали свои организации и вели агитацию среди местного населения Литвы. Так, на­пример, жителям местечка Ораны агитаторы говорили о необходимости оказывать сопротивление продвижению частей Красной Армии на тер­риторию Литвы. Велась подготовка к созданию самостоятельного ли­товского государства на националистической основе. Жителей призы­вали нападать и на отступающие немецкие войска.

ДОКУМЕНТЫ И ФОТОМАТЕРИАЛЫ

№ 1

ИЗ СБОРНИКА ИНСТРУКТИВНЫХ МАТЕРИАЛОВ МИНИСТЕРСТВА ОККУПИРОВАННЫХ ВОСТОЧНЫХ
ОБЛАСТЕЙ О ГРАНИЦАХ, ТЕРРИТОРИИ И
АДМИНИСТРАТИВНОМ ДЕЛЕНИИ БЫВШИХ
ПРИБАЛТИЙСКИХ ГОСУДАРСТВ

1941 г.*

1. Границы и территория

Рейхскомиссариат Остланда состоит из окраинных государств, ставших впоследствии социалистическими советскими республика­ми, — Литвы, Латвии, Эстонии, а также расширенной Белорутении**.

Резиденцией рейхскомиссара является Рига. Рейхскомиссариат за­нимает площадь примерно 512 000 кв. км, с населением примерно 19,2 миллиона.

Северную и западную границы образуют Финский залив, Балтий­ское море, граница Восточной Пруссии, до юго-восточной оконечности Сувалков, затем граница проходит вдоль Немана, до Мостов (1родно включительно) и далее на юг, через Волоковыск (исключительно) и Пружаны (исключительно). Восточная граница рейхскомиссариата Остланда начинается у Финского залива, западнее Петербурга, идет на юг до северо-восточного притока озера Ильмень, далее — по восточно­му берегу озера Ильмень, до устья Ловати (Волхова), проходит по Ловати до Холма, затем вдоль дороги Наговье-Торопец-Етсина-Белый-Хорошенки пересекает в южном направлении железную дорогу Смоленск — Москва, идет по Днепру к Дорогобужу, проходит оттуда на Ельню, от Ельни — в южном направлении по западному притоку Десны до Брянска и далее вдоль Десны до Трубчевска. Южная граница, общая с рейхскомиссариатом Украины, проходит от Трубчевска на запад и идет вдоль дороги на Сураж, по речке Ипуть и упирается восточное Навогромык, примерно в 30 км севернее железной дороги Гомель-Брянск, в бывшую административную границу Белорусской ССР и РСФСР. Затем граница всюду проходит в восточно-западном направлении, приблизи­тельно 20—30 км севернее железной дороги Гомель-Брест, к границе ге­неральной губернатуры.

2. Административное деление

Рейхскомиссариат делится на следующие 4 генеральных округа*:

1. Эстонский генеральный округ. Резиденция: Таллин. Площадь: 112 550 кв. км. Численность населения: 2,8 миллиона. Территория:

а) бывшая Эстонская ССР:

47 550 кв. км, 1,1 миллиона жителей.

б) Ленинградская область (зап. часть):

65 000 кв. км, 1,7 миллиона жителей. Округа:

а) город Таллин;

б) сельская окрестность Таллина;

в) Пярну;

г) Тарту;

д) Нарва;

е) (возможны расширения границ).

2. Латвийский генеральный округ Резиденция: Рига. Площадь: 110 800 кв. км. Численность населения: 3,5 миллиона. Территория:

а) бывшая Латвийская ССР:

65 800 кв. км, 2 миллиона жителей;

б) Калининградская область (западная часть):

45 000 кв. км, 1,5 миллиона жителей. Граница проходит по лежащему южнее Белорутенскому генеральному округу; от восточной границы рейхскомиссариата, примерно 10 км южнее железной дороги Москва- Рига, вплоть до бывшей латвийской государственной границы.

Округа:

а) город Рига;

б) сельская окрестность Риги;

в) Лиепая;

г) Елгава;

д) Валмиера;

е) Даугавпилс;

и) Великие Луки;

з) (возможны расширения границ).

3. Литовский генеральный округ Резиденция: Каунас. Площадь: 63 500 кв. км. Численность населения: 3,04 миллиона жителей.

Территория:

а) бывшая Литовская ССР:

59 500 кв. км, 2,9 миллиона жителей;

б) Вилейская область (небольшая северо-западная часть) 4000 кв. км, 140 000 жителей. На юго-востоке эта часть Вилейской обла­сти ограничивается линией Шунск, Свирь, Поставы, Полово, до пунк­та приблизительно 20 км  восточное города Педрум.

Округа:

а) город Каунас;

б) сельская окрестность Каунаса;

в) Шауляй;

г) город Вильнюс;

д) сельская окрестность Вильнюса.

4. Белорутенский генеральный округ. Резиденция: Минск.

Площадь: 225 300 кв. км. Численность населения: 9,85 миллиона. Сюда не входит Белостокский округ, который управляется обер-президентом Восточной Пруссии.

Территория:

а) бывшая Белорусская ССР (кроме включенных в рейхскомиссариат Украины южных частей Гомельской, Полесской, Пинской и Брест­ской областей и присоединенной к Литовскому генеральному округу се­веро-западной части Вилейской области):

10 000 кв. км, 0,5 миллиона жителей; б) Орловская область (северо-западная оконечность):

10 000 кв. км, 0,5 миллиона жителей;

в) Смоленская область (западная часть, включая город Смоленск):

24 300 кв. км, 0,9 миллиона жителей. Главные округа:

а) Минск (3 городских, 27 сельских районов), 8 уездов;

б) Барановичи (33 сельских района), 8 уездов;

в) Могилев (36 сельских районов), 7 уездов;

г) Витебск (20 сельских районов), 10 уездов;

д) Смоленск (3 городских, 20 сельских районов), 6 уездов.

Печ. по кн.: Мы обвиняем. Рига, 1967. С. 31—34.

№2

ИЗ ВОЗЗВАНИЯ РЕЙХСКОМИССАРА
ОСТЛАНДА Х. ЛОЗЕ К НАСЕЛЕНИЮ

28 июля 1941 г.

Указом от 17 июля 1941 г фюрер Великогерманской империи Адольф Гитлер назначил меня рейхскомиссаром Остланда. В эту территорию включена и бывшая Латвийская республика.

Приказом того же дня фюрер назначил генеральным комиссаром* быв­шей Латвийской республики господина государственного советника обер-бургомистра доктора Дрекспера**. Генеральный комиссар доктор Дрекслер ответственен передо мною как представителем правительства за выполнение в Латвии всех приказов и распоряжений имперского правительства, а

Для осуществления политики массового террора и разграбления территории остланда было назначено еще три генеральных комиссара; Рентелен — для гене­рального округа Литва, Лицман — для генерального округа Эстония и Кубе — для генерального округа Белорустения.

Так же моих собственных. Его собственные приказы и распоряжения в границах указанной территории также обязательны.

Рейхскомиссар Остланда X. Лозе

По кн.: Мы обвиняем. С. 40—41.

№12

СПЕЦСООБЩЕНИЕ 2-м ОТДЕЛА
4-м УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР ОБ АКТИВИЗАЦИИ
ЛИТОВСКИХ НАЦИОНАЛИСТОВ

4 ноября 1943 г.

Руководитель оперативной группы, действующей в Вилейской об­ласти БССР, майор госбезопасности Вильджюнас сообщает, что в по­следнее время отмечается значительная активизация деятельности ли­товских националистов. Особое внимание националисты уделяют воен­ной подготовке своих членов и сбору оружия, литовские националисты начали издавать военную газету «Лиетувос лайсвас тримитас» («Горн Литовской свободы»).

Во главе всех мероприятий по организации военной подготовки на­ционалистов стоит «Союз литовских шаулистов» («Лиетувос Шаулю Саюнга»).

Все националистические подпольные организации Литвы подчи­нены так называемому «Главному комитету» («Виряусяс комитетас»).

1 августа в Литве организован национальный трибунал, основной обязанностью которого является рассмотрение дел о предателях-литов­цах.

Выходящие в Литве подпольные газеты националистов «Неприклаусома Лиетува» («Независимая Литва»), «И-Ляйсве» («К свободе»), «Ляйсвес Коватояс» («Борец за свободу») в своей деятельности ориенти­руются на активную помощь, которую им якобы обещают оказать Анг­лия и США.

Подпольный орган ляудининков (партия народников-селян) «Неприклаусома Лиетува» 15 сентября с.г. опубликовала статью, в которой говорится, что теперь самый подходящий момент для немцев дать воз­можность литовцам вооружиться и организовать свой государственный аппарат, что этим будет выяснена политическая концепция Советского Союза.

Вашингтон и Лондон, заявляет далее газета, не признают Прибал­тику составной частью Советского Союза, доказательством чего может служить тот факт, что литовское золото, находящееся в Англии и США, еще не передано Советскому Союзу. Газета пишет, что Рузвельт якобы заверил представителя «Комитета Литвы» полковника Гренюс, что союзники помогут восстановить независимую Литву, а заместитель государственного секретаря США Уэллес 5 июня с.г. вторично выска­зывался против советских притязаний на Финляндию, Прибалтику и Польшу.

Начальник 2-го отдела 4-го управления НКГБ СССР

ЦАФСБ. Ф. 4. Оп. 2. Д. 929. Л. 138. Копия.

№18

СПРАВКА НКГБ СССР О СОВЕЩАНИИ ГЕНЕРАЛЬНЫХ СОВЕТНИКОВ ЛИТВЫ ПО ВОПРОСУ СОЗДАНИЯ
ЛИТОВСКОЙ «НАЦИОНАЛЬНОЙ АРМИИ»

З января1944 г.

НКГБ СССР от источника, действующего в тылу противника, по­лучены данные, что 23—24 ноября 1943 года, в соответствии с директи­вой генерального советника Литовской генеральной области генерала Кубилюнас, в Е Каунасе состоялось совещание генеральных советников Литвы по вопросу создание литовской «национальной армии, на кото­рое были приглашены представители общественности, офицеры быв­шей литовской армии.

Совещание приняло следующую резолюцию:

«1. Литовцы, в целях защиты своей территории, энергично включа­ются в борьбу с большевизмом, для чего необходимо иметь свою воору­женную силу в форме литовской армии.

2. Литовской армией должен руководить немец, пользующий дове­рием как немцев, так и литовцев.

3. Эта армия должна быть создана путем мобилизации.

По мнению участников совещания, они могут мобилизовать в «ли­товскую армию до 150 тысяч человек.

Заместитель народного комиссара Государственной Безопасности Союза ССР

ЦА ФСБ. Ф. 4. Д. 932. Л. 2. Копия.

№19

ДОНЕСЕНИЕ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАЧАЛЬНИКА
ЭСТОНСКОГО ШТАБА ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ НАЧАЛЬНИКУ ЦЕНТРАЛЬНОГО ШТАБА
ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ

О ПЕРЕХОДЕ 9 ЧЕЛОВЕК ИЗ ЭСТОНСКОГО БАТАЛЬОНА
НА СТОРОНУ ПАРТИЗАН

Генерал-лейтенанту товарищу Пономаренко

№001                                                                                          06 января 1944 г.

Командир эстонского партизанского отряда тов. Вяльцев сообща­ет из Ленинградской области 4 января с.г., что разведгруппа отряда связалась ночью на 11 января с солдатами эстонского батальона № 290 «RV».

В результате переговоров 9 человек из состава батальона перешли с полным вооружением на сторону партизанского отря­да Перешедшая группа пойдет для проверки на спецзадание с отрядом бригады, при которой дислоцируется эстонский парти­занский отряд.

Зам. нач. Эстонского штаба

партизанского движения

подполковник г/б: (Штамм)

И.о. нач. развед отдела ЭШНД

ст. лейтенант (Кузик)

РГАСПИ. Ф. 69. Oп. 1. Д. 1041. Л. 29.

Подлинник.

№ 20

Настоящее распоряжение вступает в силу в день его опубликования.

Гёнеральный директор
внутренних дел
Данкер

Печ. по кн.: Мы обвиняем.

С. 277-278.

№ 23

СПЕЦСООБЩЕНИЕ 2-м ОТДЕЛА
4-м УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
О СОЗДАНИИГИТЛЕРОВЦАМИ 1-Й
ЛИТОВСКОЙ ДИВИЗИИ

21 февраля 1944 г.

Руководитель оперативной группы, действующей в районе г. Вильнюс Литовской ССР, майор госбезопасности т. Вильдмюнас со­общает, что в конце 1943 года в г. Каунасе состоялось совещание, на котором присутствовали генеральный советник Литвы генерал Кубилюнас, председатель «Генерального совета Литвы профессор Микалас Биржишка и бывший командующий литовской армией генерал Раштикис.

Выступивший на этом совещании генеральный комиссар Литвы Рентельн заявил, что немецким командованием предложено сформиро­вать литовскую дивизию, командиром которой будет назначен немец­кий генерал.

На состоявшемся 3 января с.г. в Каунасе заседании «генераль­ный совет Литвы» принял решение о создании 1-й литовской ди­визии.

Зам. начальника 2-го отдела

4-го управления

НКГБ СССР

ЦА ФСБ. Ф. 4. Oп. 2. Д. 933. Л. 149.

№25

СПЕЦСООБЩЕНИЕ 4-го УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
В РАЗВЕЦОВАТЕДЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО
ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ О ФОРМИРОВАНИИ
ЛИТОВСКИМИ НАЦИОНАЛИСТАМИ 1-й ДИВИЗИИ ЛИТВЫ

19 мая 1944 г.

По сообщению опергруппы НКГБ Литовской CCR 21 и 23 марта литовский генерал Плехавичюс посетил командующего северной группой войск германской армии, с которым договорился о следующем:

1.До 1 мая 1944 г. мобилизовать в Литве 10000 человек в т.н. «тыловую  армию. Мобилизованных свести в отдельные батальоны под ко­дой литовских офицеров.

2. Кроме существующих литовских воинских частей генерала Пле-1чюса, сформировать первую «дивизию Литвы», которая должна прикрывать фронт со стороны Литвы.

3. Все литовские части подчиняются генеральному инспектору вооруженных сил Литвы, которым будет назначен генерал Плехавичюс. Зам. начальника 4-го управления НКГБСССР

ЦА ФСБ. Ф. 4. Oп. 2. Д. 936. Л. 141.

Копия.

№ 34

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА УКР «СМЕРШ»
1-м ПРИБАЛТИЙСКОГО ФРОНТА В ГУКР «СМЕРШ»
О БОРЬБЕ С НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИМИ БАНДИТСКИМИ ФОРМИРОВАНИЯМИ НАТЕРРИГОРИИ ЛИТОВСКОЙ ССР

2 января 1945г.

20 сентября с.г. за №19013/2, специальной докладной запиской «О деятельности контрреволюционных националистических бандитско-повстанческих формирований на освобожденной от против­ника территории Литвы» доносилось об источниках и базе размеще­ния бандитизма и деятельности отдельных бандитских отрядов, вы­явленных и частично ликвидированных в период июня-сентября с.г. органами «Смерш» в зоне расположения частей и учреждений фронта.

Тогда же было установлено:

1. К моменту подхода войск Красной Армии к Литве антисовет­ские националистические элементы, в особенности «шаулиские», приступили к активному восстановлению так называемых «парти­занских» отрядов, распущенных немецким командованием в 1941 году, с задачей борьбы с Красной Армией и советско-партийным активом.

2. Во время продвижения частей Красной Армии по территории Литвы указанные выше «партизанские» отряды вели борьбу мелкими подразделениями Красной Армии, причем часть из них отступила с не­мецкими войсками.

Впоследствии многие из этих отрядов снова стали возвращаться через линию фронта на нашу сторону; и в ряде случаев переход линии фронта сопровождался боевыми операциями развед подразделениями и отдельными группами красноармейцев.

3. Перед вступлением Красной Армии в Литву сформировался под­польный так называемый «центр литовской освободительной армии — «ЛЛА», поставивший своей задачей и приступивший к объединению всех действующих бандотрядов, групп и одиночек для организованной борьбы с частями Красной Армии и для противодействия установлению Советской власти в Литве.

4. Немецкая разведка не могла не учитывать сложившейся обста­новки и включилась в указанное движение — подчинить его своему вли­янию и руководству и приступить к оказанию помощи отдельным бан­дам в снабжении их оружием, боеприпасами и использованию в своих интересах.

Руководство «ЛЛА» формально декларировало отрицательное от­ношение к сотрудничеству с немцами, так как в противном случае это означало бы поддержку немецкими войсками, с которыми борются ан­гличане и американцы. С последними же «ЛЛА» портить отношений не хочет.

В то же время бандитские отряды и группы имели прямое указание руко­водства «ЛЛА» не вступать с немцами в конфликт.

5. В период июнь—сентябрь бандитские отряды и группы разверну­ли свою деятельность в ряде районов Литвы, в частности, в зонах распо­ложения войск и их тылов.

Перед органами «Смерд» фронта были тогда поставлены следую­щие задачи:

Активно выявлять в зоне расположения частей и учреждений фрон­та действующие бандформирования и принять меры к их ликвидации (более широких мероприятий по Литве мы, естественно, не могли на се­бя брать).

Агентурным и следственным путем выявлять организованное под­полье и каналы связи с немецкой разведкой.

Поддерживать тесный контакт с местными органами НКГБ-НКВД и войсками НКВД охраны тыла, реализуя через них те материалы, кото­рые нашими органами не могли быть по тем или иным причинам ис­пользованы.

В результате проводимой работы в период июнь-сентябрь органа­ми «Смерд» фронта было арестовано свыше 50 человек участников бандитских формирований.

В личной беседе с т. Кругловым последний просил органы «Смерш» оказать максимальную помощь местным органам в ликвидации банди­тизма…

Начальник управления контрразведки «Смерш» 1-го Прибалтийского фронта

ЦАФСБ. Ф. 14. Оп. 5. Д. 1303. Л. 146-157. Копия.

№35

ИЗ ПОКАЗАНИЙ БЫВШЕГО ПОЛИТИЧЕСКОГО ЗАКЛЮЧЕННОГО Я. ВЕЙДЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ
РЕСПУБЛИКАНСКОЙ КОМИССИИ

22 января 1945г.

1 июля 1941 г., после занятия Риги гитлеровскими оккупацион­ными войсками, начались массовые аресты рабочих и трудовой ин­теллигенции Советской Латвии. Приспешники гитлеровцев — перконкрустовцы*, айзсарги, бывшие полицейские, офицеры и вновь сформированные шуцманы вынюхивали повсюду — на фабриках, на местах работы, по домам, арестовывая каждого, кто казался им подо­зрительным. Арестовывали и доставляли в ближайший полицейский участок, из участков — целыми грузовыми машинами в центральную тюрьму, а из крупнейших фабрик арестованных рабочих отправляли прямо в тюрьму. Такая картина наблюдалась без перерыва целых две недели.

---

[1] Российский Государственный архив социально-политической истории (далее РГАСПИ). Ф. 69. Оп. 1. Д. 746. Л. 224.

[2] Ibid.s.18-19.

[3] Российский Государственный архив социально-политической истории (далее РГАСПИ). Ф. 69. Оп. 1. Д. 746. Л. 224.

[4] Дробязко С., Каращук А Русская освободительная армия М., 1998.С. 7.

[5] ИВИ МО РФ: Документы и материалы. Дневник военных действий верховного командования вермахта. Оп. 191. Д. 45. Л. 383—38.

[6] Cossacks in German army 1941—1945. LОпdОп, 1991.Р. 58.

[7] Die OstlegiОпen. S. 55-56; Г. The Germany and nazi polishes in occupied Russia. Oxford. New York — Munich, P. 163.

[8] ЦА ФСБ. Ф. 66. Oп. 1. Д. 776. Л. 44.

[9] Там же.

[10] Там же. Ф.14. Оп. 5. Д.1303. Л.151.

[11] РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1006. Л. 13.

[12] Крысин М.Ю. С Адольфом Гитлером — к победе, к оружию, к труду. // Военно-исторический журнал. 2002. № 9. С. 60—65.

[13] Там же. С. 63.

[14] Немецко-фашистский оккупационный режим. С. 82,83.

[15] РГАСПИ.Ф.69.ОП.1Д.1010.Л.6

[16] Крысин М.Ю. «С Адольфом Гитлером – к победе, к оружию, к труду!»: В Прибалтике покупали «независимость» по-разному//Воен.ист. журн.2002.№9.С.60-65

[17] ЦА ФСБ.Ф.4.Оп.2.Д.932.Л.149

[18] Там же.Л.4

[19] Там же Л.5.

[20] Misiunas R.The Baltic States:Years of Depence. 1940-1980.Paris,1980.P.56

[21] Емельянов Ю.Большая игра…С.205.

[22] Там же.С.206.

[23] РГАСПИ.Ф.69.Оп.1.Д.912.Л.106.

[24] Российский государственный военный архив (далее РГВА).Ф.500.Оп.1.Д.769.Л.93.

[25] Эстонский народ в Великой Отечественной войне Советского Союза 1941-1945гг.В т. Таллин, 1973.Т.1.С.444

[26] Центральный архив Федеральной службы безопасности (далее ЦА ФСБ).Ф.14.Оп.5.Д.1303.Л.147.

[27] Ионг Л. Немецкая «пятая колонна» во Второй мировой войне.М.,1958.С.356

[28] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941-1945:Документы и материалы. В2т.М.,1984.Т.1.С.107

[29] Янченков В.Пятая колонна//Труд.1999.25 июня.

[30] Там же.

[31] ЦА ФСБ.Ф.4.Оп.2.Д.932.Л.2.

[32] Борьба латышского народа в годы Великой Отечественной войны.С.278

[33] Там же.С.282

[34] ГАРФ.Ф.7021.Оп.93.Д.3695.Л.173.

[35] Емельянов Ю. Большая игра… С.45.

[36] Советская историческая энциклопедия:В16т.М.,1961-1976.Т.11.С.351.

[37] Первая сессия Государственной думы Эстонии второго созыва. Стенагрофический отчет.Таллин,1940.С.26.

[38] Емельянов Ю. Большая игра…С.161.

[39] Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны,1941-1945:Документы и материалы:В2т.М.,1984.Т.1.С126-127.

* Датируется по содержанию документа.

** Так гитлеровцы называли Белорусскую ССР.

* Во главе генеральных округов стояли генерал комиссары, во главе округов — гебитскомиссары

* Генеральный комиссар — руководитель организованной гитлеровцами администрации (генерального комиссариата) в пределах определенной территории, которая включала в себя несколько областей со своими администраторами (гебитскомиссарами)

** Отто Генрих Дрекслер — до назначения гитлеровским генеральным комис­саром «генерального округа Латвия был обер-бургомистром Любека в звании государственного советника (Staatsrat).

* Перконкрустовцы — члены крайне националистической фашистской низации «Перконкруст» (Г0ромовой крест), которая была организована по оба нацистских штурмовиков. В годы немецко-фашистской оккупации перстовцы участвовали в кровавых преступлениях нацистов.