МЕЖДУ ПРИЕЗЖИМИ ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ ПРИЛЕЖНО СМОТРЕТЬ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ, ЯКО ШПИОНОВ

На рубежах Российской империи

ТОРОПИЦЫН Илья Васильевич — заместитель начальника отдела приграничного сотрудничества и внешнеэкономических связей министерства международных и внешнеэкономических связей Астраханской области, доцент кафедры истории России Астраханского государственного университета, кандидат исторических наук

(г. Астрахань. E-mail: itoropitsyn@mail.ru)

«Между приезжими из-за границы прилежно смотреть подозрительных людей, яко шпионов»

Контрразведывательные меры астраханских властей в 1720—1740-х годах

В первой половине XVIII века контрразведывательные задачи наряду с центральными государственными учреждениями решали органы государственного и военного управления на местах. Заниматься противодействием шпионажу на юге нашей страны приходилось астраханским губернаторам. В то время обстановка на южных границах России была сложной. Большая часть Средней Азии и Южный Кавказ в 1730-х — начале 1740-х годов были объектами внешнеполитической активности Персии. Турецкие и персидские войска хозяйничали в Закавказье. Среди независимых народов Северного Кавказа (части дагестанцев и кабардинцев) велась агитация в пользу Турции и Крыма. Настроения российских подданных — калмыков, ногайцев, кумыков и некоторых других — не позволяли властям быть полностью уверенными в их преданности России1. Поэтому из столицы губернаторам постоянно напоминали о бдительности.

Иностранные агенты на Юге России в основном занимались сбором информации о местности, путях передвижения, состоянии укреплений и т.д. В 1740-х годах резидент в Персии И. Калушкин и действовавшие там тайные агенты, а также кизлярский комендант доносили в Астрахань, что персидский правитель Надир-шах Афшар намерен идти с войском в Кабарду, оттуда в Крым и далее на Константинополь. Сообщалось, что шах послал жителя Тарковской деревни мурзу2 Абшита для разведки маршрута в Крым и Турцию через Северный Кавказ, выяснения возможностей снабжения войск в пути и способов захвата турецкой столицы, выделив на эти цели 500 рублей3.

Переводчик В. Братищев, сменивший И. Калушкина на посту резидента в Персии, в октябре 1742 года писал канцлеру А.М. Черкасскому о том, что Надир-шах, готовясь к войне с нашей страной, знакомился с разведывательной информацией, посол Хулефа «беспрестанно» читал шаху «описание в Россию дорог и изъяснение смежных окрестностей, принадлежащих к Кизлярской крепости». Братищев также сообщил канцлеру, что персидский шах намеревался, пополнив войско захваченными у дагестанцев лошадьми, «по высмотрении подробно чрез шпионов о состоянии Кизлярской крепости и казачьих городков» двинуться в Кабарду4.

Наряду с информацией военного характера шпионы собирали сведения о взаимоотношениях государств и воздействовали на настроения населения. Так, в 1744 году группа, прибывшая с Кубани, в кизлярских аулах собирала информацию «о миру Персии с турками»5. Кроме того, шпионы распространяли среди населения «подметные письма»6 с провокационными и ложными сведениями.

Выявить вражеских агентов было непросто. Соседние страны умело использовали многонациональность населения Юга России, привлекая к разведывательной деятельности представителей народов, населявших этот регион. Например, турки вербовали агентов из татар, которые проникали в южнорусские области из Крыма, Кубани, Прикаспия7. Одного из таких шпионов выявил переводчик В. Бакунин, когда во главе небольшой команды саратовских казаков сопровождал в Персидском походе калмыцкое войско, которое возглавлял внук хана Аюки владелец8 Бату. Как отмечал Бакунин, описывая эти события, он «в пути уведал, что при владельце Бату ехал в калмыцком платье кубанский татарин Хаз Мамбет», который сообщал кубанскому султану Бахты-Гирею о передвижении русских войск. Шпион был «пойман и отвезён в Гребенской казачий городок Курдюков, где бригадиром Шамординым и поручиком гвардии Кудрявцовым распрашиван и отослан в Терскую крепость…»9.

Поимке другого агента содействовали осведомители из калмыков. Один из информаторов российских властей в Калмыцком ханстве калмык Олдоксон во время похода калмыцкого войска, указав на шпиона, сообщил: «…он кумыченин, а отправлен от хана Аюки к кумыкам, чтоб они русским людям не сдавались, а сидели бы в осаде и берегли сами себя»10.

Наиболее распространённым прикрытием для шпионов служила торговля. Зная об этом, Коллегия иностранных дел призывала губернаторов пограничных регионов уделять повышенное внимание иностранным купцам, особенно турецким, никого из них без разрешительных писем в поволжские города не пускать. Зимой 1723 года в Астрахани получили несколько грамот из Коллегии иностранных дел, которые предписывали усилить бдительность в связи с возможным появлением турецких шпионов11. В мае 1723 года астраханская губернская канцелярия в подтверждение распоряжений, посланных ранее комендантам, потребовала уделить повышенное внимание царицынскому направлению, «понеже город порубежной, в которой из Азова и ис протчих пограничных мест чрез донской город Черкаской и протчия донские городки приезжают ис турецкой области купецкие армяня и прочие…», — пояснял это требование губернатор А.П. Волынский12. Было велено учредить при Царицыне специальную заставу для того, чтобы проверять документы приезжих. Всех подозрительных и тех, у кого не окажется «пропускных» писем, следовало задерживать и присылать в Астрахань для разбирательства13.

Как показала практика, подобные меры себя оправдали. Так, в 1735 году удалось выявить тридцать турок, приехавших из Азова в Астрахань под видом купцов. Они оказались не теми, за кого себя выдавали, «означились военные люди, между которыми один из знатных начальников над янычарами, а по своим поступкам и по взятым у них письмам явились не только подозрительны, но и за самых шпионов приняты, а некоторые и розыску подвергнуты»14. По дошедшим до наших дней свидетельствам трудно судить, предпринимались ли подобные меры постоянно. После заключения в 1739 году Белградского мирного договора возможности турецкой разведки расширились в связи с восстановлением торговых контактов между Россией и Турцией.

Немало возможностей для тайного сбора информации в России было и у властей Персии благодаря оживлённым торговым и дипломатическим связям с нашей страной. Они привлекали к шпионажу представителей тех народов, которые постоянно поддерживали торговые связи, посещая российские регионы, поэтому не должны были вызвать у властей подозрений. В Астрахани было много персидских купцов, и губернатор В.Н. Татищев15 резонно полагал, что шпионы могут без труда собирать нужную им информацию через соотечественников. Поэтому он осудил одного из офицеров, который в декабре 1742 года в Астрахани «во многолюдной компании разглашал о делах, надлежащих до высочайшего секрета… что здесь по множеству персицких подданных таится от шаха не может»16.

Озабоченность российских властей вызвало намерение персидского шаха учредить в Астрахани свое консульство. Осенью 1745 года консул в Персии В. Бакунин в письме губернатору В.Н. Татищеву выражал опасение, что пребывание персидского консульства в Астрахани приведёт к активизации разведывательной деятельности в России. Бакунин был убеждён, что персидский консул будет использовать для сбора информации в Кизляре и Астрахани представителей «тамошних иноверных народов», а также персидских подданных (грузин, армян, индусов), без «повсядневного шпионства» которых «или чего другого» он «обойтись никак не может»17. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Торопицын И.В. Исламский фактор во внутренней и внешней политике России в первой половине XVIII века // Ислам на юге России: Сборник статей / Сост. и отв. ред. А.В. Сызранов. Астрахань: Астраханский филиал Волгоградской академии государственной службы, 2007. С. 87—106; он же. Институт аманатства во внутренней и внешней политике России в XVII—XVIII вв. // Кавказский сборник. М., 2007. Т. 4. С. 59—80; он же. Самозванцы как инструмент внешнеполитической борьбы (новые данные о подрывной деятельности Турции на территории Закавказья в середине XVIII в.) // Azərbaycanşünaslığın aktual problemləri. Ümummilli Lider Heydər Əliyevin anadan olmasının 87-ci ildönümünə həsr olunmuş. I Beynəlxalq elmi konfrans. 3—8 may 2010-cu il. Bakı – Naxçıvan – Gəncə, 2010. P. 624—626.

2 Мурза (тюрк., от перс. мирза), титул феодальной знати в Астраханском, Казанском, Касимовском, Крымском и Сибирском ханствах и Ногайской орде. См.: Большая советская энциклопедия (БСЭ). В 30 т. 3-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1969—1978.

3 Попов Н. В.Н. Татищев и его время. М., 1861. С. 375.

4 Юдин П.Л. Россия и Персия в конце 1742 года по письмам Братищева к канцлеру князю А.М. Черкасскому // Русский архив. М., 1899. Ч. III. С. 373, 383.

5 Архив внешней политики Российской империи (АВП РИ). Ф. 77. Оп. 1. 1744 г. Д. 14. Л. 31.

6 Попов Н. Указ. соч. С. 402.

7 Кудрявцев Н.А. Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России. СПб.: Нева; М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2002. С. 274.

8 Владельцами в XVIII в. российские власти называли представителей знати кочевых народов, в частности калмыков, а также народов Северного Кавказа (дагестанцев, чеченцев, кабардинцев и других).

9 Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года. Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1995. С. 36.

10 Кундакбаева Ж.Б. «Знаком милости Е.И.В. …». Россия и народы Северного Прикаспия в XVIII веке. М.: АИРО-XXI; СПб.: Дмитрий Буланин, 2005. С. 183.

11 Государственный архив Астраханской области (ГА АО). Ф. 394. Оп. 1. Д. 53. Л. 137

12 А.П. Волынский — государственный деятель и дипломат — занимал губернаторский пост в Астрахани в 1719—1724 гг., сыграл значительную роль в подготовке Персидского похода (1722—1723 гг.) русской армии и флота под командованием Петра I в прикаспийские владения Ирана.

13 ГА АО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 53. Л. 137, 137 об.

14 Попов Н. Указ. соч. С. 401.

15 В.Н. Татищев — известный государственный деятель и историк первой половины XVIII в. — был астраханским губернатором в 1741—1745 гг. См.: БСЭ; Бестужев-Рюмин К.Н. Василий Никитич Татищев — администратор и историк начала XVIII века 1686—1750 гг. // Биографии и характеристики. СПб., 1882. С. 5—175; Кузьмин А.Г. Татищев. М.: Молодая гвардия, 1981.

16 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 248. Оп. 113. Кн. 203. Л. 592

17 ГА АО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 1087. Л. 282 об., 283.