Корпус П.А. Румянцева и несостоявшаяся война с Данией в 1762 году

Аннотация. Написанная на основе архивных источников статья посвящена изучению подготовки императором Петром III войны с Данией в 1762 году и условий, которые сделали этот поход невозможным.

Summary. The paper based on archival sources focuses on the study of war preparations by Peter III to fight Denmark in 1762 and conditions that made the campaign an impossibility.

ВОЕННАЯ ЛЕТОПИСЬ ОТЕЧЕСТВА

 

КУРУКИН Игорь Владимирович — профессор кафедры истории России Средневековья и Нового времени Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета, доктор исторических наук

(Москва. E-mail: kurukin@mail.ru).

 

«Горю желанием исполнить всевысочайшее… соизволение…»

Корпус П.А. Румянцева и несостоявшаяся война с Данией в 1762 году

 

В конце 1761 года Семилетняя война подходила к концу, но союзники — Австрия, Франция и Россия — так и не смогли разгромить армию прусского короля Фридриха II. Для России цель войны была достигнута ещё в 1758 году с занятием Восточной Пруссии, но её победное завершение требовало совместных усилий, а для этого приходилось действовать по австрийским планам и направлять войска в Силезию. В ноябре 1761 года был подготовлен «План операций на будущую 1762 году кампанию» для находившейся в Германии заграничной армии1. Таким образом, Россия, несмотря на все трудности, была готова к продолжению войны.

Однако 25 декабря 1761 года императрица Елизавета Петровна умерла. На престол вступил её племянник Пётр III (Карл Петер Ульрих, в православии — Пётр Фёдорович. — Прим. авт.), сын царевны Анны Петровны и герцога маленького северогерманского княжества Голштейн-Готторп. Главной мечтой российского государя и одновременно голштинского герцога было возвращение отторгнутых Данией в ходе Северной войны земель, составлявших едва ли не половину и без того скромных владений его дома. Отец будущего императора (он лишился даже родового замка) герцог Карл Фридрих после обращений с униженными просьбами в Берлин, Дрезден и Вену получил во владение только часть своих наследственных территорий. Чтобы вернуть герцогство Шлезвиг и так называемую датскую часть Голштинии (территорию, которая с середины XVI в. принадлежала датской короне. — Прим. авт.), он обратился за помощью к Петру I и стал женихом его дочери Анны. Однако император вскоре скончался. Его супруга Екатерина I желала помочь зятю, но угроза похода на Данию не подействовала. Герцогиня Анна и её мать-императрица в 1727 году скончались, а для преемников последней «голштинский вопрос» оказался обузой и был временно снят с повестки дня заключением мирного договора с Данией в 1732 году.

Неудачливый Карл Фридрих умер в 1739 году, так и не добившись от европейских держав компенсации за утерянные владения. Но его сын никогда не забывал о захваченных землях. Стремление их вернуть на короткое время стало главной целью внешней политики империи и одной из причин очередного дворцового переворота.

Оценить масштаб подготовки задуманной Петром III войны с Данией и обстоятельства, которые так и не позволили её начать, позволяет комплекс документов, отложившихся в Российском государственном архиве древних актов, Российском государственном военно-историческом архиве и Архиве внешней политики Российской империи МИД РФ. Речь идёт прежде всего о реляциях назначенного командующим похода на Данию будущего знаменитого полководца П.А. Румянцева, бумагах Императорского совета, Коллегии иностранных дел и российских миссий в Берлине и Копенгагене.

Как следует из рапорта принявшего командование заграничной армией фельдмаршала П.С. Салтыкова, 3 января* 1762 года он получил манифест о вступлении на престол нового императора. Командующий рапортовал о принятии присяги, доложил об «учреждении войск» и покупке лошадей для уже запланированной кампании2. Сенат распорядился перевести через Амстердам и Данциг в действующую армию 1 627 827 рублей на жалованье и амуницию, 1 145 203 рубля на провиант и ещё 565 472 рубля по ведомству артиллерии и фортификации — всего 3 338 502 рубля — с условием, чтобы войска получали деньги голландскими червонцами и прусскими низкопробными серебряными «тымфами» 1758—1759 гг., но не «худыми и малоценными сортами» чеканки 1760 года3.

Однако 25 января 1762 года Пётр III повелел Салтыкову отозвать из австрийской армии корпус генерала З.Г. Чернышёва. Командующий быстро сориентировался: уже 5 февраля доложил императору, что, хотя перемирие ещё не объявлено, он уже распорядился прекратить военные действия; формально же перемирие было заключено только 5 марта4. Высокие стороны обменялись любезностями: канцлер М.И. Воронцов 15 марта послал «апробованное» российским императором письмо Фридриху II о намерении заключить «прочнейший и постояннейший мир», а тот в ответ выразил желание достичь не только мира, но и «ненарушимого союза»5.

Командовавший корпусом в Померании генерал-поручик П.А. Румянцев (его войска 5 декабря заняли упорно оборонявшуюся прусскую крепость Кольберг) получил манифест о воцарении Петра III в ночь на 5 января и отметил событие парадом с пальбой из пушек и «мелкого ружья». Вызванный в Петербург, молодой полководец через несколько дней отбыл в столицу и вернулся в армию (согласно последующей реляции) 29 марта в новом чине генерал-аншефа.

При свидании с императором Румянцев получил «генеральную и секретную инструкцию», где упоминалось о неоднократных его «словесных разговорах» с государем о возвращении голштинских земель, захваченных «беззаконно и насильно дацким двором». Инструкция состояла из пяти пунктов. Первый предписывал Румянцеву через двое суток выехать к своему корпусу. Второй повелевал представить перечень необходимой амуниции и «других надобностей». Третий указывал генералу направить «в наши гольстинские области» через Мекленбург отряд генерал-майора Бранта из четырёх пехотных и двух кирасирских полков; кроме того, предстояло заготовить провиант и фураж для «большого корпуса». Четвёртый пункт требовал двинуть в Мекленбург и сам «большой корпус» и остановиться, поскольку Дании будут предложены «дружелюбные пропозиции» на предмет возвращения утраченных территорий. Предполагалось, что Дания российских предложений не примет или станет «волочить дело»; в таком случае согласно последнему, пятому пункту инструкции Румянцеву следовало перейти в наступление, завладеть захваченными Данией землями и привести тамошних обывателей к присяге; последних надлежало избавить «по всей возможности от печальных следствей военных»6.

В отправленной по возвращении реляции от 31 марта 1762 года Румянцев прислал «табель» корпуса (39 825 солдат и офицеров и 3898 казаков) и представил список требуемых «амуничных вещей»: шпор, перчаток, чемоданов, ружей и пистолетов, сёдел, фляг, портупей, уздечек и прочего. Командующий доложил о шитье новых мундиров, починке повозок, переделке сапог и башмаков, однако отметил недостаток в провианте (его должно было хватить до 18 июня) и лошадях — в «добавку» требовалось четыре тысячи7.

По-видимому, Пётр III верил, что военные приготовления вкупе с дипломатическим демаршем и намечавшимся союзом с Пруссией заставят Данию капитулировать, а возможный поход считал коротким и лёгким делом, поскольку основной проблемой видел не сопротивление датчан, а присягу возвращённых подданных и ограждение их от военных беспокойств. Но в ответ на угрожающую ноту российского посланника датский двор предложил лишь «прежние трактаты возобновить» и продолжить переговоры8. Донесения российского посланника из Копенгагена сообщали, что, несмотря на «ужас и беспокойство», там шла подготовка флота из 30 линейных кораблей и 18 фрегатов, войска перебрасывались в Шлезвиг и заготавливались припасы9. Стало ясно, что предстоит не демонстрация силы, а настоящая война; но ни дипломаты, ни армия не были к ней готовы.

Возражал даже обычно не решавшийся перечить монарху канцлер М.И. Воронцов. Как следует из его доклада от 12 апреля, он посмел не только назвать предстоявшую кампанию «химерической», но и отстаивать своё мнение («иного сказать не могу»), поскольку воевать без сильного флота, «довольных магазинов», а главное, без «великих сумм» не считал реальным10.

Румянцев в письме от 4 апреля к тайному секретарю императора Д.В. Волкову тоже выразил беспокойство: по его сведениям, датчане вооружаются, тогда как у него не хватает драгунских и подъёмных лошадей и денег на жалованье; императору же он отправил приятный «подарок» — барабанщика, который умел исполнять «пруские штучки»11. 14 апреля Румянцев писал уже самому государю, что корпус не имеет положенной артиллерии, а вместо картечи нужно больше ядер и гранат. Кроме того, он жаловался, что не получил «точного наставления к произведению всевысочайших ваших намерений» при «уже сокращающемся времени»12.

Хорошей новостью для генерала стала только передача ему Познанского корпуса, насчитывавшего 10 146 человек. Но, несмотря на это, Румянцев подозревал, что вокруг него плетутся интриги, и в новом письме Волкову выражал опасение: «…хотят меня отдалить от далнего следования»13.

Его опасения не оправдались. 24 апреля был заключён мирный договор с Фридрихом II: королю безвозмездно возвращалась уже принявшая российское подданство Восточная Пруссия. Но Петру III этого было мало — он задумал круто изменить внешнеполитический курс страны и разорвать отношения с вчерашними союзниками. 1 мая российский посланник в Вене князь Д.М. Голицын получил указание объявить австрийцам, что продолжение войны можно объяснить только «упорством венского двора», мечтавшего отнять у Фридриха II «то, что ему торжественнейшими трактатами в вечное уступлено владение»; теперь же Россия будет помогать своими войсками королю. В тот же день резиденту в Константинополе А.М. Обрескову было предписано «искусно внушить» министрам султана: если турки начнут войну с Австрией, «мы ни прямо, ни стороною мешат[ь]ся не будем»14. Наконец, 7 мая император повелел посланнику П.Г. Чернышёву покинуть Париж, если король отзовёт своего посла Бретейля15.

Отныне все помыслы императора были сосредоточены на сокрушении ненавистной Дании. Однако он столкнулся с нехваткой средств для подготовки к войне вдали от собственных границ с противником, обладавшим превосходством на море. Екатерина II впоследствии несправедливо упрекала Петра в расходовании личных или «кабинетских» средств только на себя16. Сенатские протоколы «по секретной экспедиции» показывают: император уже в начале марта 1762 года выделил Сенату на срочные расходы из Кабинета золота и серебра на миллион рублей. Через месяц он потребовал объяснений, почему армия до сих пор не получила требуемых сумм. Сенат отвечал: переведено в войска только 99 тыс. рублей, а остальное будет отправляться по мере поступления17.

В апреле от Синода потребовали срочно сдать всех годных к службе лошадей с вотчинных конских заводов18. В мае Пётр распорядился перечеканить в монеты всё имевшееся в распоряжении Кабинета золото и серебро, затем пустил «в расход» 300 тыс. рублей таможенных сборов и даже своё жалованье полковника гвардии19. Но ни экономия, ни текущие поступления не могли восполнить нехватки средств. 3 мая 1762 года доверенные лица государя генерал-поручик А.П. Мельгунов и тайный секретарь Д.В. Волков объявили Сенату высочайшее повеление о необходимости «сыскать» на военные расходы в 1762 и 1763 гг. 8 млн рублей «сверх штатного положения» — огромную сумму, превышавшую половину годового бюджета20. 15 мая 1762 года Румянцев доложил Военной коллегии, что император приказал завезти в Кольберг необходимые «амуничные вещи» на 1763 год21. Это означало, что Пётр III решился уже не на военную демонстрацию, а на затяжную войну, которая должна была продолжиться и в следующем году.

Сенат рапортовал о внутренних резервах в виде поступавшего из Нерчинска золота и серебра, но основной источник получения требуемой суммы видел только в бесперебойной работе монетных дворов по перечеканке медных и серебряных денег. Последнее означало возвращение к плану П.И. Шувалова 1760 года по уменьшению веса медных монет (чеканке из пуда меди не 16, а 32 рублей) и понижению пробы серебряных. Но 6 мая сенаторы доложили, что в любом случае искомые доходы начнут поступать не ранее сентября, и видели единственный выход во внешнем займе у голландских купцов22.

18 мая Императорский совет на своём первом заседании обсуждал обе проблемы — военную и финансовую. Предстояло для начала занять мекленбургские города Росток, Висмар и Шверин для обеспечения тыла будущего наступления; мнение бежавшего от прусских войск в Любек мекленбургского герцога Фридриха спрашивать никто не собирался. Расходы же предполагалось покрыть за счёт выпуска бумажных денег — «банковых билетов» на пять миллионов рублей. Стабильность их курса должен был обеспечить создававшийся Государственный банк, куда для обмена передавался капитал на миллион рублей серебром и на такую же сумму медью. Другим решением совета от 23 мая стал указ Петра III о подаче в двухнедельный срок всеми учреждениями ведомостей о расходовании полученных средств23. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Сам этот документ в беловом тексте протоколов Конференции при высочайшем дворе отсутствует, хотя и значится в оглавлении книги (См.: Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 178. Оп. 1. Д. 24. Л. 4). Однако он, несомненно, существовал, ибо на его основе 10 декабря были направлены указы: в Военную коллегию — о доукомплектовании действующей армии солдатами из других полевых и гарнизонных полков, в Сенат — о заготовке провианта на 100 тыс. человек. Через три дня последовал другой указ Сенату: о проведении нового рекрутского набора и покупке для армии лошадей (См.: Там же. Л. 201 об., 203, 204, 206 об.).

2 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 372. Л. 1, 19.

3 Там же. Ф. 20. Оп. 2. Д. 18. Л. 13—14 об.

4 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 372. Л. 81; Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетней войне. Вып. 3. СПб., 1891. С. 541.

5 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 74. Оп. 74/1. 1762 г. Д. 3. Л. 10, 10 об., 12.

6 Копию см.: РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 429. Л. 2—5.

7 Там же. Д. 376. Л. 3—10; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 2—6 об.

8 Щебальский П.К. Политическая система Петра III. М., 1870. С. 128, 129.

9 АВПРИ. Ф. 53. Оп. 53/1. 1762 г. Д. 3. Л. 31, 40, 55—57, 62.

10 РГАДА. Ф. 11. Оп. 1. Д. 752. Л. 5 об.—7 об.

11 РГВИА. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 11—13 об.

12 Там же. Л. 14, 15; Ф. 846. Оп. 16. Д. 1694. Л. 7—14 об.

13 Там же. Ф. 39. Оп. 1/79. Д. 376. Л. 32—33 об. (публикацию см.: П.А. Румянцев. Т. 1. М., 1953. С. 610, 611.

14 АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 7167. Л. 77, 77 об., 82, 82 об.

15 Там же. Л. 84, 85; 31 мая 1762 г. Бретейль получил королевский указ об отзыве (см.: там же. Ф. 93. Оп. 93/1. 1762 г. Д. 2. Л. 82).

16 Рассказ императрицы Екатерины II о первых пяти годах её царствования // Русский архив. 1863. М., 1866. С. 491, 492.

17 РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 23, 36, 52 об., 53.

18 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Серия 2. Т. 4. СПб., 1912. С. 545, 546.

19 200-летие Кабинета его императорского величества. СПб., 1911. С. 350; Кричевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Новосибирск, 1993. С. 70, 71.

20 РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 56.

21 П.А. Румянцев. Т. 1. С. 611, 612.

22 200-летие Кабинета его императорского величества. С. 350; РГАДА. Ф. 248. Оп. 113. Д. 1730. Л. 57, 61, 63 об.; О плане Шувалова см.: Юхт А.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. М., 1994. С. 131—134, 137; Для изыскания средств на войну Сенат приказал прекратить в мае все «сверхштатные» расходы (см.: РГАДА. Ф. 203. Оп. 1. Д. 1. Л. 17, 17 об.).

23 РГАДА. Ф. 178. Оп. 1. Д. 27. Л. 171, 177, 178, 182 об., 183, 200, 201.

* Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.