Фельдмаршал И.И. Дибич в оценках своих современников
Аннотация. В статье исследуются жизнь и деятельность видного царского военачальника, руководителя Главного штаба Его Императорского Величества, участника Отечественной войны 1812 года, Русско-турецкой и Польской войн середины XIX столетия фельдмаршала И.И. Дибича.
Summary. The article examines the life and work of prominent tsarist commander, head of the Main Staff of His Imperial Majesty, participant of the Patriotic War of 1812, Russian-Turkish and Polish Wars of the mid-nineteenth century Field Marshal I.I. Dibich.
ПОЛКОВОДЦЫ И ВОЕНАЧАЛЬНИКИ
ШЛЯПНИКОВА Елена Арсеньевна — профессор Липецкого государственного технического университета, доктор исторических наук
(г. Липецк. E-mail: shlelena@yandex.ru).
«МАНТИЯ ПОЛКОВОДЦА БЫЛА НЕ ПО РОСТУ…»
Фельдмаршал И.И. Дибич в оценках своих современников
Среди 36 фигур военных деятелей, помещённых на памятнике «1000-летие России», есть и скульптурное изображение Ивана Ивановича Дибича. А ведь современник писал, что «клеймо проклятия горит на его памяти в душе каждого россиянина»1. Верный «слуга царей», самый большой неудачник Польской войны 1830—1831 гг., по оценке военного историка, «Дибич провёл целиком всего одну кампанию — свой Забалканский поход, но эта кампания блестяща по синтезу замысла, простоте плана (принесению второстепенного в жертву главному) и решительности выполнения»2.
Укрепление позиций в Чёрном море и обеспечение благоприятного режима проливов Босфор и Дарданеллы исторически являлись одной из важнейших проблем для России. Решая её, русская армия впервые в истории русско-турецких войн в 1829 году могла занять Константинополь и проливы. В августе войска под командованием Ивана Ивановича Дибича подошли к стенам Адрианополя, гарнизон крепости сдался без боя. На пути к турецкой столице преград больше не оставалось. «Мысли всех обращены были на вопрос — брать ли Константинополь или нет?»3 — вспоминал современник. Угроза вмешательства европейских держав в ситуацию заставила Николая I отказаться от последнего шага. Однако он высоко оценил решительный манёвр русской армии, поставивший под сомнение само существование Османской империи. Иван Дибич был возведён в фельдмаршальский чин и стал именоваться Дибич-Забалканский. Фактически это стало зенитом карьеры полководца, чей послужной список и верноподданность сделали его мишенью для резких оценок современников. Денис Давыдов называл его «полководцем покроя обыкновенного» и относил к числу любимцев фортуны, которым на самом деле «мантия полководца была не по росту»4.
Иоганн Карл Фридрих Антон Дибич родился в 1785 году в Силезии, где его род был известен с XV века. Отец, Ганс Эренфрид Дибич, был прусским офицером, участником Семилетней войны, обратившим на себя внимание Фридриха II. По словам принца Е. Вюртембергского, он «стал известен какими-то изобретениями по военной части и получил, не знаю за какое сражение, орден pour le merite, но не был любим в Прусской армии, где слыл за пройдоху и мастера обделывать дела свои»5. В 1791 году Дибич-старший вышел в отставку, а в 1798 году поступил на русскую службу. При Павле I его военная карьера складывалась причудливо, но в целом удачно. Он дослужился до генерал-майора, был причислен к императорской свите и пожалован в вечное и потомственное владение мызой Абельгоф в Курляндской губернии. Написал монументальный труд по истории военной науки, по поводу которого ходила эпиграмма: «Две части Дибича “Воинские науки”, Стращая ужасами скуки, Заставил нас читать! Исправьтесь, воины, сим средством кроткой власти. Или страшитесь третьей части».
Своего сына он также готовил к военной службе. Иоганн Карл поступил в Берлинский кадетский корпус. Затем отец решил определить его в лейб-гвардии Семёновский полк. Однако карьера едва сразу же не оборвалась. Малорослый, с короткими ногами Иоганн был неважным наездником. Впечатление внешней неказистости усугублялось непропорционально большой головой на короткой шее. Его огненные волосы «росли без всякой причёски, до тех пор, пока они его не обеспокоивали — тогда их вновь коротко подстригали»6. Это замечание указывало на характерную для Дибича неряшливость. Не удивительно, что, взглянув на такого унтер-офицера, император Павел приказал: «Сего безобразного карлу уволить немедля за физиономию, наводящую уныние на всю гвардию»7.
Лишь после гибели императора Дибич-младший был зачислен прапорщиком в Семёновский полк. Расхожее представление о том, что молодой прусский офицер имел хорошее образование, опровергал Денис Давыдов, которого судьба свела с ним в начале службы. Он вспоминал, что тот был «совершенным неучем» и самостоятельно «получил кое о чём весьма поверхностные сведения относительно военной науки»8. Из-за недостатка средств они оба наняли некоего Торри, уверявшего, что служил в главном штабе Бонапарта. Его уроками теоретическое образование Дибича и ограничилось. Давыдов, имея в виду недостаток знаний будущего фельдмаршала, замечал: «Кажется, что ему была бы по плечу какая-нибудь войнишка, с каким-нибудь гессенским курфюрстом, но вряд ли он мог бы управиться и с королём саксонским»9. Другие, знавшие Дибича, хотя и отмечали его личную храбрость, исполнительность, хорошие навыки в кабинетной работе, умение оценить ключевые моменты сражения и слабые стороны неприятеля, но также указывали на недостаток качеств, необходимых выдающемуся полководцу.
В военных действиях Дибич впервые принял участие под Аустерлицем. Отступая, русская гвардия отбивалась от атак французских кирасир. Дибич был ранен в кисть правой руки, но, перевязав её платком, продолжил сражаться. Самоотверженность молодого офицера была отмечена золотой шпагой с надписью на гарде «За храбрость». Во время войн с Наполеоном 1805—1807 гг. Дибич также принял участие в сражениях при Ламитине, Гутштате, Фридланде. Он получил три боевых ордена. За участие в битве при Гейльсберге удостоился своего первого Георгия. В критический момент боя артиллерийская батарея, расположенная по предложению Дибича на правом берегу р. Алле, остановила фланговую атаку французов. «Сильные французские колонны с застрельщиками гвардии впереди, и имея позади себя другие колонны, и поддерживаемые огнём многочисленной артиллерии, двинулись на приступ… эти наступавшие колонны были встречены ядрами и картечью из орудий со всех сооружений, возведённых по фронту нашей позиции, а также и остальной артиллерии, находившейся вблизи этого места», — вспоминал командующий русской армией Л.Л. Беннигсен10.
Отечественная война 1812 года застала Дибича в должности начальника штаба корпуса П.Х. Витгенштейна. После отхода 1-й армии Барклая де Толли от Дриссы к Витебску корпусу была поставлена задача прикрывать территорию от Двинска до Петербурга. Северо-западный театр военных действий не был центральным, однако исход боёв, в которых участвовали войска Витгенштейна, имел важные последствия. Удино угрожал Петербургу, в столице уже начались приготовления к эвакуации. Командующий русским пехотным корпусом и его штаб приняли решение атаковать превосходящие силы Удино. В июле 1812 года после трёхдневного сражения у Клястиц французы вынуждены были отступить. Это была первая крупная победа русской армии. Наступление противника на Петербург было остановлено.
С 1818 года как генерал-адъютант Дибич входил в ближайшее окружение императора. В 1821 году он сопровождал Александра I на Лайбахском конгрессе Священного союза и далее всегда находился рядом с царём вплоть до его кончины. Карьера развивалась успешно. В 1823 году Дибич сменил в Главном штабе П.М. Волконского, уволенного из-за происков А.А. Аракчеева. Чтобы не повторить судьбу своего предшественника, он следовал наставлению царя: «Старайся с ним ладить… и оказывай ему возможную доверенность и уважение»11. Дибич считал всесильного временщика человеком «с холодным сердцем и безжалостною скрытною душою», который «государству своему был более вреден, чем полезен»12, но в оппозицию к нему никогда не становился.
Как начальник Главного штаба Его Императорского Величества Дибич получал информацию о тайных политических обществах в России. Он считал их нарывом на теле державы, «который следовало вырезать совершенно, чтобы навсегда истребить следы его»13. По приказу Дибича начались аресты в войсках, в том числе был взят под стражу П.И. Пестель, было установлено наблюдение за поведением и разговорами А.С. Пушкина14. Он предупредил Николая I о заговоре офицеров, одним из первых присягнул на верность новому императору. Начальник Главного штаба лично проводил аресты и первые допросы участников восстания на Сенатской площади, через него осуществлялась связь Следственного комитета с царём. В благодарность за роль в событиях декабря 1825 года Николай I произвёл Дибича в генералы от инфантерии.
В 1823—1829 гг. Дибич управлял Военным министерством. Его деятельность на этом посту удостоилась замечания, что он не мог быть деятельным помощником в преобразовании министерства, так как «поглощённый высочайшими поручениями общегосударственного порядка, был в постоянном отсутствии из столицы»15.
В 1827 году император командировал Дибича с инспекционной поездкой на Кавказ. Она была вызвана необходимостью урегулировать острый конфликт, возникший между двумя генералами — Алексеем Петровичем Ермоловым и Иваном Фёдоровичем Паскевичем. В июле 1826 года началась Персидская война. Нападение шахских войск было внезапным. На границе находились лишь оборонительные отряды, которые не могли всерьёз противостоять персидской армии. Русские батальоны оказались заблокированы в Шуше и Баку; в Грузии противник продвигался к Тифлису. Николай I был разгневан таким ходом дел, виня в неудачах Кавказской армии командующего А.П. Ермолова, которого он недолюбливал. Император требовал немедленных наступательных действий и направил на Кавказ своего любимца И.Ф. Паскевича. Ермолов расценил это назначение как предупреждение об отставке. По замечанию В.А. Потто, Паскевич «видел в Ермолове падающего соперника. Ермолов, со своей стороны, отлично понимал это и смотрел на Паскевича, как на случайного временщика, старавшегося возвыситься за его счёт»16.
В такой обстановке между полководцами возникла стойкая неприязнь. Назначенец императора всюду выискивал злоупотребления и ошибки, отрицательно отзывался о состоянии Кавказской армии, жаловался на чинившиеся Ермоловым неприятности, разногласия с командующим, не гнушался намёками на его неблагонадёжность17.
Разбираться в ситуации был послан Дибич. Он получил самые широкие полномочия. Ермолову фигура ревизора не внушала особых надежд, поскольку к Дибичу он относился пренебрежительно. К чести начальника Главного штаба, ознакомившись с положением дел, он опроверг негативные отзывы о Ермолове и его армии: «Я нашёл там войска, одушевлённые духом екатерининским и суворовским…»18. Вместе с тем, зная о намерениях императора заменить прославленного генерала, он не рискнул определённо занять сторону командующего. В письме Николаю I Дибич пытался балансировать между объективностью и услужливостью: «Нельзя не признаться, что генерал Ермолов сделал в прошедшую кампанию ошибки весьма значительные, но до сего времени никак не могу ещё увериться, чтобы они были умышленны. Он показывает желание действовать в будущей кампании усердно по данному плану, но я столько же не смею удостовериться в истине сих уверений, после всего того, что мне говорил генерал Паскевич»19.
И всё же Дибич рискнул предложить отозвать Паскевича, ссылаясь на незнание им особенностей ведения дел на Кавказе: «…он никогда не управлял гражданскою частию. По военной части… ещё никогда не командовал отдельно большими силами…»20. Начальник Главного штаба высказал опасения, что тот может оказаться во власти интриганов «кои завалят его доносами и делами, тем более что нынешнее положение обратило на него взоры всех справедливых и несправедливых неприятелей генерала Ермолова»21.
Самым ярким периодом в карьере Дибича оказалась Русско-турецкая война 1828—1829 гг. Ещё в 1821 году он составил план войны с Турцией, в начале 1826 года конкурировал при разработке нового варианта со своим недоброжелателем принцем Е. Вюртембергским. Оба плана, впрочем, в целом оказались сходными. Русские войска должны были занять Молдавию и Валахию, затем, перейдя Дунай, наступать на Варну и Шумлу и, наконец, прорвавшись через Балканы, создать угрозу Константинополю.
Военные действия 1828 года развернулись между крепостями Силистрия, Шумла и Варна. Во главе русской армии находился П.Х. Витгенштейн. Турецкие гарнизоны по численности превосходили осаждавших. Кампания затягивалась, самой удачной операцией русских войск на Балканском театре оказалось взятие Варны. От Шумлы пришлось отступить, основная часть войск отправилась зимовать за Дунай. Николай I с многочисленной свитой находился в действующей армии. «Весь дипломатический корпус, со всеми послами, сопровождал главную квартиру. Был составлен военный совет из генералов Жомини, Довре, Васильчикова, кн. Щербатова и начальника главного штаба П.Д. Киселёва, — вспоминал очевидец. — Оттуда шли приказания, часто сбивчивые и противоречивые; там сочинялись этими стратегиками планы кампаний, исполнителем которых должен был быть Витгенштейн, большею частию не соглашавшийся с ними и не бывший в дружелюбных отношениях с начальником своего штаба генералом Киселёвым. Все это производило беспорядки, лишало армию единства действия и действовало пагубно на ход кампании»22. В итоге командующий подал в отставку.
В начале 1829 года руководство армией перешло к Дибичу. Император не сразу принял решение в пользу его кандидатуры из-за придворных интриг и обвинений в пристрастии генерала к горячительным напиткам. Новый командующий планировал взять Силистрию, чтобы обеспечить свой тыл для дальнейшего наступления. Затем, опираясь на Варну и поддержку Черноморского флота, совершить поход на Константинополь. Общая численность русских войск на Балканском театре к 1829 году по-прежнему была недостаточной, поэтому Дибич начал с восполнения людских потерь, решения задач снабжения. Лишь в начале мая русские войска подступили к Силистрии.
30 мая произошло сражение у Кулевчи. Вначале Иркутский гусарский полк завладел одной из высот. Но вскоре туркам удалось полностью уничтожить один из батальонов Муромского пехотного полка, и они стали спускаться на равнину. «Расположение неприятельской армии на позиции было в тактическом отношении почти неприступно… — вспоминал Дибич, — …в начатом авангардном сражении новые массы турок беспрестанно, как водопад, спускались с верхней огромной площади на поле битвы, поражая и почти уничтожая пехотные каре, причём у нас отбили несколько пушек. Сердце моё обливалось кровью при виде наших жертв»23.
В Шумле ещё держалась крупная турецкая группировка, когда Дибич с 35-тысячной армией начал в июле 1829 года переход через Балканы. За 11 дней армия преодолела по горам в палящий зной 150 км. Переход через прежде непроходимые Балканы потряс турок. Впервые в истории русско-турецких войн боевые действия с границ Оттоманской империи распространились на её внутренние области. Высланные на перехват два турецких отряда общей численностью около 30 тыс. были разгромлены у Айтоса и Сливена. Русская армия продолжала марш к Константинополю, невзирая на потери от болезней и жары. За двадцать дней похода, с 18 июля по 7 августа Дибич взял четыре города-крепости и подошёл к Адрианополю (Эдирне), второй столице Турецкой империи. 8 августа 1829 года город сдался без боя.
Русская армия находилась в 200 км от Стамбула, казачьи разъезды уже маячили в виду турецкой столицы. На азиатском театре войска под командованием И.Ф. Паскевича взяли Эрзерум. «Андрианополь без битв у ног, Константинополь в чаду тревог», — писал Денис Давыдов24. Порта, сковавшая на границах с Россией две армии, не могла оборонять свою столицу. Султан вынужден был согласиться на переговоры о мире, но в надежде на вмешательство Австрии и Англии всячески их затягивал. Турки полагали, что армия Дибича насчитывала около 100 тыс. человек. Между тем от болезней и жары она сократилась до 17 тыс. Главнокомандующий сознавал недостаток сил: «Если я и сосредоточил бы все отряды в одну массу, то и тогда я не мог бы занять Константинополь. Это обстоятельство не было известно ни Дивану, ни чужестранным послам, бывшим в Царьграде, и все они опасались, что я займу столицу Махмуда, а более всего, что это взятие Константинополя преобразует все политические отношения между европейскими державами»25.
Сыграв на заблуждениях иностранных дипломатов относительно возможностей русской армии, Дибич решился на ультиматум: или немедленный мир, или возобновление похода на Стамбул. В подкрепление серьёзности намерений «мои отдельные партизанные отряды справа приблизились к берегам Средиземного моря, между тем как на левом фланге, на берегу Босфора, появились наши казаки. Другой отряд прямо двинулся на Константинополь. В этих разделённых отрядах состояла вся сила моей армии…»26. Блеф удался. 2 сентября султан подписал Адрианопольский мир, по мнению Дибича, «на выгоднейших условиях, чем намерения его императорского величества и данное мне пoлнoмoчиe того требовало»27. На самом деле условия мира были сравнительно умеренными. Россия оставляла за собой Ахалцыхи, Анапу и Поти. Болгария, Сербия, Валахия и Молдавия получили долгожданную автономию. Греция обрела независимость. В условиях острого соперничества держав на Балканах Россия не желала немедленного крушения Османской империи. В знак признания заслуг Дибича император пожаловал ему к фамилии приставку Забалканский, звание фельдмаршала и орден Георгия Победоносца 1 класса. Так Дибич стал полным Георгиевским кавалером, как Кутузов, Барклай де Толли и, позже, Паскевич. После этой военной кампании за ним также закрепилось прозвище Самовар-паша из-за присущей ему вспыльчивости.
В ноябре 1830 года началось восстание в царстве Польском. Николай I отказался от переговоров с мятежниками. Правительство повстанцев стало готовиться к войне с Россией. Поляки собрали 130-тысячное войско, однако боеспособным оно было едва наполовину. Русская армия превосходила его по численности, но из-за зимней распутицы её сосредоточение требовало значительного времени. К концу января 1831 года на границе царства Польского были собраны 114 тыс. человек. Главнокомандующим армией император назначил Дибича. «Упоённый удачами своими в Турции, — писал современник, — Дибич уже ехал в Польшу в полной уверенности на победу при первом своём появлении»28. Действительно, фельдмаршал уверял, что покончит с восстанием за 6 недель, и приглашал своих знакомых в Варшаву на блины. Его самоуверенности не разделял великий князь Константин Павлович, заметивший: «Смотри, герой Забалканский, не будь пленник Завислянский»29.
Из-за спонтанного начала сражения не была составлена его диспозиция, ощущался недостаток общих распоряжений и единства в направлении действий. Пересечённая местность затрудняла атаки русской армии. Всё это сказалось на ходе сражения. Решающей стала четвёртая атака, в которую 3-ю гренадерскую дивизию повёл сам Дибич. Противник отступил, но укрылся за Пражскими укреплениями. Поляков в одном сражении разбить не удалось. Дибич не стал преследовать восставших. Как вспоминал очевидец, гренадеры Шаховского кинулись преследовать поляков. «Вдруг фельдмаршал, поговорив несколько минут с гр. Толем и Нейдгардтом, велел остановить движение и возвратить гренадерскую дивизию в лагерь. Известно, что за сим мы ретировались перед готовыми к сдаче поляками, изумлёнными не менее русских тем, что происходило»30.
В начале мая 1831 года польская армия атаковала русский гвардейский корпус великого князя Михаила Павловича, стоявший отдельно от основной армии между Бугом и Наревом. Но так как Дибич, совершив за 32 часа форсированный марш в 70 вёрст, пришёл на помощь гвардии, поляки отступили к Остроленке — городу на перекрёстке путей между Бугом и Наревом. Командующий польской армией Ян Скрженецкий полагал, что сможет удержать город и мост, реку же считал непреодолимой.
14 мая 1831 года разгорелось упорное сражение под Остроленкой. Повстанцы, потеряв в этой битве половину сражавшихся, всё же не смогли удержаться в городе. Преследование их русской армией привело бы к окончательному разгрому поляков. Однако Дибич вначале отправил им вслед 3 полка казаков, а на следующий день ещё 7-тысячный отряд И.О. Витта, который двигался так медленно, что за 5 дней прошёл 56 вёрст. Таким образом, главнокомандующий вторично упустил возможность одержать окончательную победу над восставшими.
Дибич после сражения стал готовить армию к переправе на Нижней Висле, которую наметил на 20 июня. Но в Петербурге только и было разговоров, что о полном расстройстве армии и неспособности фельдмаршала к решительным действиям. В войска был направлен генерал-адъютант А.Ф. Орлов, чтобы сообщить Дибичу о недовольстве императора его медлительностью, а также о вызове из Грузии И.Ф. Паскевича. Отставка Дибича была неизбежна, но судьба распорядилась иначе. 29 мая 1831 года в возрасте 46 лет фельдмаршал умер от холеры. Однако его внезапная кончина лишь подогрела «слухи, что он с отчаяния и страха, от своей измены, отравился»31. Его смерть не вызвала сожаления современников: «О смерти Дибича горевать, кажется, нечего. Он уронил Россию во мнении Европы»32. <…>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки
http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Русская старина. 1872. Т. 6. С. 312.
2 Керсновский А.А. История русской армии: В 4 т. Т. 2. М.: Голос, 1992. С. 51, 52.
3 Русский вестник. 1889. Т. 203. С. 6.
4 Русская старина. 1872. Т. 6. С. 318.
5 Русский архив. 1878. Кн. 1. Вып. 1. С. 47.
6 Русская старина. 1891. Т. 70. С. 279.
7 Цит. по: Троицкий Н. Александр I и Наполеон. М.: Высшая школа, 1994. С. 60.
8 Русская старина. 1872. Т. 6. С. 313.
9 Там же. С. 315.
10 Записки графа Л.Л. Беннигсена о войне с Наполеоном 1807 года. СПб., 1900. Гл. XVIII.
11 Шильдер Н.К. Император Александр I. Т. IV. СПб., 1898. С. 274.
12 Русская старина. 1891. Т. 70. № 5. С. 271.
13 Там же. № 4. С. 68.
14 Русский архив. 1872. Кн. II. С. 1290, 1291; 1874. Кн. I. С. 730; Русская Старина. 1896. № 10. С. 85.
15 Столетие военного министерства 1802—1902. СПб., 1900. С. 259.
16 Потто В.А. Кавказская война. Т. 2. М.: Центрполиграф, 2007. С. 154.
17 Русская старина. 1872. Т. 5. № 5. С. 721.
18 Потто В.А. Указ соч. Т. 2. С. 570.
19 Русская старина. 1872. Т. 6. С. 49.
20 Там же. С. 51.
21 Там же.
22 Русский архив. 1871. Вып. 6—9. С. 297.
23 Русская старина. 1891. Т. 69. С. 520.
24 Там же. 1872. Т. 6. С. 318.
25 Там же. 1891. Т. 70. С. 50.
26 Там же.
27 Там же.
28 Там же. 1872. Т. 6. С. 317.
29 Там же. С. 385.
30 Русский архив. 1874. Кн. I. С. 730.
31 Русский архив. 1884. Кн. I. С. 309, 310.
32 Pусская старина. 1908. Т. 136. С. 114, 115.